Страница 38 из 64
Для меня Мейсон Колдвелл олицетворял собой чистого американца и ассоциировался с этой культурой. Популярный, спортивный, добрый, дружелюбный, умный, любимый всеми. У него было все…
Стало быть, он не знал, что я – или такие люди как я – существуют.
Все эти мысли и вопросы курсировали в моей голове, не давая мне покоя, и я отчаянно желала получить ответы, но мой капризный разум отказывался сотрудничать. Иногда, я всерьез увлекалась идеей удариться головой об стену в надежде, что все встанет на свои места. Это желание было сильным и безумным, я знаю. Плюс, при моей-то удаче, я просто получу гигантскую гематому и опять попаду в больницу, а может умру по дороге на работу или куда-либо еще. Заработаю одну строку в новостях, может даже забавную эпитафию. Здесь лежит некрасивая Джейн, оказывается бьющаяся головой.
Воспоминание, которого я больше всего боюсь, что оно вернется, это воспоминание об аварии. Оно, должно быть, будет невыносимым, травматичным катализатором для ночных кошмаров, и я даже не хочу вспоминать об этом. Тем не менее, иметь гигантские дыры в памяти неудобно. Ходя вокруг, видя людей и гадая, знаю ли я их – странно и сложно. Если чьи-то глаза задерживаются на мне слишком долго, мои щеки начинают гореть, и я начинаю думать, что это могут быть мои знакомые, и они ждут, что я с ними поздороваюсь или как то дам знать, что я их узнала. Иногда, мне начинает казаться, что они смотрят на меня странно, даже подозрительно, и я думаю может быть я… я не знаю… в каких то недобрых отношениях с ними. Мы ограбили вместе банк? Оба принадлежим к порочному секс-клубу? Были сокамерниками в турецкой тюрьме?
И даже по отношению к тем, кого я помню, я гадаю, какие именно отношения нас связывают? Были ли они доверительными или человек мог меня предать?
Я сегодня вернулась к работе в первый раз в образе новой меня. Джейни. Все были добры, но я замечала на себе взгляды, могла ощутить их жар, особенно от мужчин. Единственное в чем я уверена это то, что я раньше никогда не получала такого рода внимание, и это ощущается странно. Хорошо, но странно. Каким-то образом, я думала, что это будет более приятным. В наиболее лучшие моменты, я пыталась быть благодарной за тот подарок, что получила – освобождение от своей загубленной жизни. Возрождение. Я впервые за свое несчастное существование ощущала себя прекрасной.
Зеркало тоже это подтверждало. Я такая же худая, как и Мэл, и со своим новым и совершенным носом я очень миленькая, действительно миленькая. Не милая с оговоркой – она достаточно мила для заполните пустое место. Толстой девушки. Умной девушки. Невзрачной девушки. Молодой, старой, раздражающей – потенциальные определения бесчисленны. Мои волосы длиннее линии плеч, Мэл сказала, что они длиннее того, что она видела на мне – стилист Мэл постриг их лесенкой и оставил длинную челку. Он также сделал светлые блики в моих светло-каштановые волосах, так что теперь они – обычно бесцветные как дохлая мышь – обрели глубину.
Берегись, мир, я иду. Серьезно. Я знаю, что внешность еще не все, но она определенно сглаживает жизненные неурядицы, и целлюлит на мозгах. Я подозревала это долгое время, и настала очередь доказать мою теорию.
Мой стиль одежды тоже стал другим. Я знаю, что мои коллеги, вероятно, привыкли к моему обычному типу бизнес одежды. Он обычно настолько постоянен, что его можно назвать униформой – темные брюки, светлого цвета шелковые или хлопковые рубашки с либо длинными, либо короткими рукавами, в зависимости от погоды, пара удобных туфлей лодочек, и если я чувствовала себя очень нарядной, то одевала еще и нитку жемчуга. Мне не надо вспоминать это – мой гардероб сам мне об этом рассказал.
Не сегодня.
Сегодня я рискнула – очень важно уметь рисковать. Позаимствовав это из гардероба Мэл в уикенд, сегодня я облачилась в облегающий свитер цвета электрик с белой рубашкой под него, чтобы смягчить глубокий вырез свитера, и также я одела короткую, с оборками, многоцветную юбку – розовый, желтый и голубой на черном фоне, голубой идеально совпадал с цветом свитера. Это то, что я никогда бы не осмелилась одеть прежде – даже не осмелилась бы примерить в магазине одежды.
Именно когда я подумала это, появилось ощущение, что меня преследует какое-то воспоминание, но вне пределов досягаемости. Чем больше я пыталась ухватить убегающее воспоминание, тем дальше оно убегало. И когда я сдалась, оно сразу же всплыло: я надеваю коричневую юбку и расправляю на ней морщины… на поезде по пути на работу, я думаю… сидя позади мужчины. Смотрю на него. Я позади него, но по диагонали, так что я могу смотреть на него и не быть замеченной за этим. Когда он поворачивается, чтобы поговорить с человеком, сидящим через проход от него, я могу разглядеть его лицо. Он замечает, что я смотрю на него, улыбается мне. Подмигивает. Он так красив.
Я гадаю, когда же это произошло... или даже происходило ли это на самом деле. Память изворотлива, а мои воспоминания более подвижны, чем у большинства. Ложные воспоминания незаметно подкрадываются и подменяют реальные, становятся такими же укорененными как и подлинные воспоминания. Психолог, которого я посещала, предупреждал меня о такой возможности.
Все же, я содействовала появлению воспоминания, так что я посчитала его подлинным. Я привела список моих выловленных воспоминаний на отдельном листе в моей тетради. По мере роста их числа, моя надежда на полное восстановление крепнет. Надежда – хорошая вещь.
Но она также может вытянуть из тебя всю душу.
Так что, да, мне нужно было немного воздуха, и я решила прогуляться в Хоул Фудс, когда поехала сегодня домой после моего сокращенного рабочего дня. Послеполуденный свет плавно перетекал в сумерки, и было не слишком прохладно. Я планировала начать ежедневные прогулки в попытке повысить выносливость и перейти на пробежки. Мой врач посоветовал мне это физическое упражнение в умеренных дозах, ведь это важно для процесса выздоровления.
Идя домой из магазина, при подходе к дому по соседству с моим, я увидела, что входная дверь открылась, и из нее выскочил мужчина. Я втянула воздух, моментально узнавая две вещи: во-первых, это был Мейсон Колдвелл, и, во-вторых, он был тем мужчиной на поезде в моем восстановившемся воспоминании. Как я могла не узнать его? Он выглядел как более взрослая версия того мальчика, что я знала в старшей школе. Наши глаза встретились, и он помахал мне.
— Привет.
Я подняла руку в нерешительном жесте, но продолжила идти. Было бы странно быть с ним дружелюбной. Копы верили, в конце то концов, что он заказал убийство своей жены. Но по мере того как я приближалась к дому, он бросился бежать и догнал меня.
— Джейн?
Он ждал, когда я его узнаю, смотря на меня не отрываясь.
Как только он приблизился, и я смогла его толком разглядеть, я почти задохнулась – никаких преувеличений. Закашлявшись, чтобы скрыть это, я позволила себе роскошь любования мужчиной вблизи и лично. Он был красивым мальчиком, а сейчас стал невероятно притягательным мужчиной. Таким притягательным, по правде говоря, что просто смотря на него заставило все системы моего организма оживиться: мой пульс гремел в ушах, женское естество пульсировало, рот пересох, дыхание участилось… Все от единственного взгляда на моего соседа.
— Э-м-м… привет. Мейсон, верно?
Мой голос звучал писклявым и слегка скрежещущим. Я узнала домино-эффект волнения – начинающегося с того, что потела – и попыталась подавить его. Не вдаваться в панику было ключом к достижению этого.
— Я слышал, что у вас амнезия из-за аварии, — продолжил он, как будто был простым смертным. — Я надеюсь, вы чувствуете себя лучше. Ведь так?
Синие глаза цвета как на полотнах Пикассо, внимательно вглядывались в меня.
Я затолкала поглубже стеснение, что испытывала в его компании.
— Намного лучше, благодарю. Я не восстановила все свои воспоминания, но они возвращаются медленно, но уверенно.
— Это хорошо. Вы замечательно выглядите, если не возражаете, что я вам это говорю. Ах… я увидел вас с пакетами и подумал, что вам может понадобиться помощь.