Чары Мареллы

– Посмотрите, Машенька, какая красота. – Николай Гумилев остановился и задумчиво посмотрел вдаль. – У меня такое ощущение, будто я сейчас нахожусь на каком-то шраме, оставшемся после хирургического разреза. По одну сторону находится то, что было, по другую – что будет. А под нами – то, что есть здесь и сейчас.

– Возможно, так и есть. – Девушка выжидающе на него посмотрела.

– Я нашел способ обмануть смерть, – наконец ответил мужчина, устало улыбнувшись. Китайская стена, которую они меряли шагами, имела такую мощную энергетику, что было сложно сосредоточиться на личном, и Николаю пришлось сделать над собой усилие, чтобы переключиться с философского созерцательного настроя на практичный. – Однако он был не таким, как многие предполагали. Я знаю, что Миша пытался меня вытащить, но ему не позволили. И дело не столько в политической ситуации, сколько в моей убежденности в том, что все идет по плану.

– По какому плану?

– Жизненному. Вы считаете, что я не смог найти выхода из клетки, хотя мы сейчас разговариваем друг с другом. Разве это не парадокс?

Прежде чем ответить, Мария Мартынова несколько секунд молчала. Она видела то, что Гумилев называл выходом, точнее, его результат. Тело поэта было свалено вместе с телами таких же несчастных, и весь его талант, этот божий дар, сконцентрировался в широко распахнутых глазах, в которых отражался Игнатий Спиридонов – в прошлом полковой писарь, а ныне оперуполномоченный Петроградской Губчека, – с сожалением глядящий на то, как поэт постепенно скрывается под слоем жирной земли. Когда могила была полностью засыпана, Игнатий с раздражением вынул изо рта погасшую папиросу и, сердито вытерев глаза, пошел прочь. На следующий день он отчитается в том, что приговор, вынесенный Николаю Степановичу Гумилеву, признанному виновным в участии в Таганцевском заговоре, приведен в исполнение. Он намеренно укажет ошибочное место захоронения, чтобы в будущем его коллеги не имели возможности тревожить поэта. Всего через полгода оперуполномоченный Спиридонов будет убит в уличной перестрелке, и его тайна умрет вместе с ним. Прекрасный план, ничего не скажешь.

– Нет, это скорее провидение. – Прогнав неприятные воспоминания, девушка подняла взгляд на Николая. – Идеи Сведенборга несостоятельны, к сожалению. Умирая, вы не возвращаетесь в собственную жизнь, которую очистили от грязи и сделали ярче и приятнее. Это казуистика, хоть и красивая.

– Тогда почему мы с вами здесь?

– Только потому, что я так хочу.

– А если бы вы этого не хотели?

– Вас бы здесь не было.

– Но я был бы в другом месте?

– Без сомнения.

Мари, конечно, была не вполне откровенна, но как объяснить человеку то, что она и сама до конца не понимала? Все сложно и в то же время проще простого. Мимо них прошла пожилая китаянка с ребенком за спиной – малыш увлеченно жевал что-то и с любопытством разглядывал европейскую парочку, которая не вписывалась в его представление об окружающем мире. Девушка отвернулась, чтобы не видеть, как он пойдет в школу и, закончив несколько классов, отправится работать на фабрику, где будет выполнять одни и те же обязанности всю свою недолгую жизнь, пока пожар, произошедший по вине нерадивого хозяина, не оборвет ее. Пожилая женщина, которая к тому времени превратится в глубокую старуху, через двадцать лет опять пройдет этой же дорогой, и на ее спине будет опять сидеть ребенок – теперь уже сын того, кто сейчас оглядывается, пытаясь перехватить взгляд Мари.

– Вы чем-то расстроены? – Девушка заметила, что Николай наблюдает за ней, и улыбнулась – незачем было посвящать его в переживания, которые не имели к нему никакого отношения. Сочувствие крадет силы, которых у поэта и так осталось не много, поэтому она ответила просто:

– Да, но это личное.

– Я только что понял, что практически ничего не знаю о вас. – Воспитание не позволило молодому человеку продолжать расспросы, и он переключился на другую тему. – То ли вы ангел, то ли демон. Мне, конечно, хочется верить в первое, но и второй вариант интересен. Скажите, Машенька, чем я заслужил встречу с такой, как вы?

– А какая я? – Представив себя в роли посланницы небес, в белых одеяниях и с крыльями за спиной, Мари рассмеялась.

– По меньшей мере, не такая, как все, – серьезно заметил Гумилев. – Признаюсь, я смущен и до сих пор пребываю в некоторой прострации. Допуская, что вы мне снитесь, я должен допустить и тот факт, что вся эта история с арестом также не более чем дурной сон. Если же считать все происходящее со мной реальностью, то вся система мироздания, к которой я привык, рушится. Не могу сказать, что я расстроен, – у меня было много претензий к жизни. Однако все же хотелось бы определиться: кто вы и что вы? И в какой реальности я нахожусь сейчас? И в реальности ли?

– Вы ведь разговариваете со мной. Значит, как минимум существуете. Не это ли главное?

– Пьяница в кабаке тоже существует, но я бы не хотел оказаться на его месте, – возразил поэт.

– Хорошо, я объясню, насколько это возможно, – кивнула девушка, подумав несколько секунд. – Существуют различные гипотезы о многомерности нашего мира. Конечно, большая их часть не выдерживает никакой критики, но некоторые идеи содержат крупицы истины, соединив которые можно получить более или менее верное представление о вселенной. Смысл не только в том, что ничего не исчезает бесследно. Это и так понятно. Но дело в том, что размер – это величина, придуманная человеком для простоты восприятия действительности. Так же, как насыщенность, твердость и так далее. В действительности же невидимое может стать видимым – и наоборот. Природа оставила нам повсюду намеки и подсказки, но мы не желаем замечать их, воспринимая как данность. На самом деле научный прогресс сыграл с нами злую шутку – теперь мы можем объяснить все с помощью формул и теорем, истинность которых никто из обывателей не оспаривает.

– Вы противница научного подхода? – удивился поэт.

– Не совсем. Я противница навязывания мнения, будто наука есть последняя инстанция. Впрочем, это совершенно не важно, я отвлеклась. Вам повезло – вы не только не утратили связи с духовным миром, который существует рядом с нами, но и сами стали частью этого мира. Ведь стены, которые мы возводим, на самом деле являются дверьми, как бы это странно ни звучало. И самая главная стена, по которой мы сейчас с вами гуляем, и есть основное сосредоточение той энергии, о которой мы с вами говорим. Хотя я, наверное, выразилась не совсем верно, прошу прощения. Не энергия – скорее центр. Это как если бы вы вдруг запланировали в доме ремонт, разобрали перегородку между комнатами – и обнаружили бы в ней колонию муравьев. То есть целая цивилизация, о которой вы и представления не имели.

– Но муравьев сложно не заметить. – Николай улыбнулся, вспомнив, как они с женой пытались вывести этих вездесущих насекомых из загородного дома. Им тогда, кстати, так и не удалось этого сделать – муравьи появлялись в самых неожиданных местах, но при этом вели себя пристойно, и в конце концов Анна сдалась.

– Это просто пример, – пожала плечами Мари и продолжила: – Итак, вы живете рядом с этими муравьями многие годы. Вы занимаетесь своими делами, они – своими. И вам все равно, что происходит в этой параллельной реальности, пока вы не догадываетесь о ее существовании. Но если бы вы с самого начала знали о ней? Неужели ваша жизнь осталась бы прежней? А теперь представьте себе, что это не муравьи, а гораздо более развитые существа, многие из которых ничем не отличаются от нас с вами. Вы можете не верить в них – от этого ничего не изменится. Ведь если вы вдруг перестанете верить в горы, они останутся на своем месте, верно? Даже, может быть, увеличатся в размерах, потому что, отрицая их существование, вы перестанете их взрывать и использовать как строительный материал.

– Я не совсем понимаю, к чему вы ведете. – Гумилев развел руками и с виноватым видом остановился, чтобы собраться с мыслями. Все, о чем рассуждала его спутница, казалось ему красивой абракадаброй, не имеющей никакого отношения к действительности. – Дайте мне хоть одну соломинку, за которую можно зацепиться, а то, боюсь, я совсем запутаюсь.