Кровные

Введение

-Ох-х-х… Ну и зима в этом году… Совсем, совсем суровая…Аделаида, голубушка, подбросить еще дровишки в печку-то? Вам холодно ночью не станет?

–Нет, нет. Не станет. Утром подброшу, как проснусь, нынче я рано просыпаюсь, и ночами плохо сплю… Агафушка, вы за водой лучше сходите – пару ведер нам не помешает. – тяжело дыша, убрав поленья дров в сарай, где они хранились зимой с огородными инструментами, Аделаида присела на скамеечку возле дома у себя во дворе, чтобы перевести дыхание.

Агафушка схватив два ведра своим теплыми, вязаными, серыми варежками в тулупчике и в высоких толстых валенках, шоркая по толстому белому снегу, направилась к выходу, но тут же остановилась и повернулась к хозяйке.

–Вам бы отдохнуть Аделаида. В вашем положении нельзя тяжелое поднимать и нагружать себя работой. Идите, отдохните, прилягте, поберегите себя. Я по дому все сама сделаю. – по-матерински заботливо и нежно глядя на уставшую молодую хозяйку, посоветовала верная Агафушка.

Аделаида, медленно встав со скамеечки держась одной рукой за поясницу, направилась в дом медленными утиными шагами, расстегивая верхние пуговицы тулупчика и развязывая шерстяной платок.

–Что-то подустала я сегодня. Ты права Агафушка… Ах-х-х… Что-то душно стало – вся промокла от пота пока перетаскивала дрова. – согласилась хозяйка.

–Верно, верно, идите голубушка.

«Бедная, бедная Адолушка… Как же… Как же так ей угораздило-то… Ах-х… Ведь совсем еще молодая…», задумавшись про себя, звеня пустыми ведрами в направлении к колодцу, шла по улице Агафушка, уставившись на протоптанную немногими жителями деревни тропинку.

Крутя тяжелый бревенчатый барабан колодца и наполнив ведра водой, помощница Агафушка смело взяла в руки ведра и бодрыми шагами зашагала в дом. В свои 50 лет она еще могла дать фору молодыми своими сильными руками и мудрым умом.

Начало смеркаться. Сзади с соседней улицы послышался шум и звяканье ведер.

–Здравствуй Агафья! Все работаешь, ведра таскаешь! – соседка в теплой потрепанной домашней шубке, в валенках и в вязаном платочке из овечьей шерсти, шла в направлении к колодцу, с пустыми ведрами.

Агафья остановилась и, поставив ведра, обернулась.

–Здравствуй Прасковья. Рада тебя видеть.

–А я то, как рада, да с полными ведрами водой встретила тебя. Видать сегодня меня ждет хорошая новость. – с довольным выражением лица сказала соседка Прасковья.

Агафья посмотрела на пустые ведра соседки и тяжело вздохнула чувствуя неизбежную беду, но не сказав в ответ ничего, снова взялась за ведра и поплелась к дому.

–А почему Аделаида сама не таскает воду? Совсем обленилась, зазналась хозяюшка, не жалеет тебя? Что ж такая молодая засиделась дома, да и не показывается в последние месяцы, совсем уж… – с подозрительно хитрым голосом произнесла соседка.

–Болеет Аделаида наша.

–Что-то она у вас долго болеет. Уж месяц как прошел, когда я ее в последний раз видела. Что-то мне привиделось или это есть на самом деле… Она у вас пополнела? Щечки кругленькие стали, а под глазами синие круги, да цвет лица совсем уж белым стал. И вправду что ли болеет? И чем же? Она заразна? – поверив словам Агафьи, всерьез испугалась соседка.

–Нет, не заразна. Вот лечиться разными травами и снадобьями.

–Ну что ж… Лечиться она и правда умеет. – констатировав слова Агафьи, соседка принялась набирать воду из колодца, а Агафья продолжила свой путь.

Войдя в дом, Агафья обнаружила свою хозяйку, согнутую у обеденного стола и упирающуюся руками, чтобы не упасть на пол.

–Божечки! Божечки! Аделина! – тревожно произнесла помощница. Она тут же поставила ведра у двери и мигом, не разуваясь, направилась к хозяйке.

Аделина, еще раз глубоко выдохнув, выпрямилась так, будто бы и не было с ней ничего такого, что было только что с ней: страдальческое измученное лицо с гримасой на лице выражающее боль, ужас и мучение всего тела.

–Все. Отпустило. – сказала она, и принялась готовить чистое постельное белье.

–Это было то самое, о чем я сейчас подумала? – спросила Агафья, остановившись на полпути.

–Да. Необходимо все подготовить. Скоро это случиться.

–Уже. Но ведь еще месяц надо… Что ж, я все поняла. Пойду за повитухой. – собравшись уходить за помощью, сказала помощница, но Аделина тут же ее остановила.

–Не надо! Я сама рожу! – не своим сердитым голосом проговорила хозяйка.

Агафья, не понимая смены ее тона и настроения, столбом стояла в ступоре и смотрела на Аделину. За многие годы службы, никогда не противясь и верно исполняя волю хозяйки, Агафья в этот раз не сомневалась в необходимости помощи повитухи – в этом не легком деле родов. Она только однажды приняла роды матери Аделины в ее рождении. Роды были тяжелые и мучительные. Имея этот опыт, Агафья понимала, что у дочери будут не менее сложные роды, если не хуже, пусть и в таком юном возрасте 15 лет.

Для своего возраста, хозяйка Аделина была довольно смелой, решительной, не по возрасту умна и красива. Да такой красивой, что многие молодые люди опасались ее, боясь потерять свою голову, а девушки от зависти к ее красоте шепотом между собой называли ведьмой, оправдывая обладание такой красотой только использованием черного колдовства.

–Милочка, голубушка! Как же так… Могут возникнуть осложнения и того хуже… Я… – пыталась уговорить хозяйку Агафья в помощи повитухи.

–Нет! Я все смогу и выдержу! А лишние глаза нам не нужны. М-м-м… – снова согнулась в мучениях Аделина, облокотившись на стол.

Агафья, не смея больше поднимать этот вопрос, поставила кипятить воду на чугунную плиту в русскую горячую печку, в перерывах спазмов живота Аделины, помогла ей переодеться в легкую сорочку, сняв все лишнее.

Наступила ночь, на улице полностью стемнело. Многие жители деревни в этом время уже ложатся спать, но только не в этом доме. Аделина, три часа промучившись болями в пояснице и периодическими спазмами живота, ходила по дому, пытаясь не думать о боли. Вдруг она остановилась посреди комнаты, и, приподняв подол сорочки, смотрела вниз меж ее ног. Аделина, босая стояла в луже воды.

–Вода ушла! Ох! Ребеночек совсем близко, Адолушка! Скоро выйдет. – волнующимся голосом проговорила помощница.

Но Аделина тут закричала.

–А-а-а…! Ох-х-х!

–Голубушка дышите, дышите, вдох-выдох, вдох-выдох, дышите глубоко. – Агафушка, подойдя, приобняла ее, показывая своим примером как нужно дышать. – Милая моя, дышите глубоко – ребеночку нужен воздух, иначе он задохнется.

–Уф-ф… Уф-ф… – пыталась дышать Аделина. – А-а-а! – закричала она, согнувшись в три погибели, соскользнув вниз касаясь лбом пола, стоя на четвереньках и вся дрожа от боли.

–Может, вы приляжете, хозяюшка. Ребеночку легче появиться, когда мать лежит. – сострадательно поглаживая ее спину, пытаясь облегчить ее муки промурлыкала помощница.

–Еще рано. – еле слышно ответила хозяйка все в том же положении стоя покачивая свое большое тело вперед-назад.

Страдая болями, готовая лезть на стены, Аделаида мучилась схватками 3 часа пока не начала чувствовать более сильные боли с ощущением сходить в отхожее место сопровождающиеся обильным кровотечением. Ее большой живот как будто бы опустился еще ниже. Агафья только и успевала подкладывать меж ее ног чистую простыню за простыней.

–Ах… Слишком много крови… Слишком… – себе под нос проговаривала Агафья впопыхах полоская кровавые простыни.

Аделина, даже если и слышала краем уха ворчание Агафьи, не обращала на них никакого внимания. С каждыми поступающими схватками, усиливающиеся чувством для потуг, она, не имея больше возможности дышать и терпеть, крича от разрывающих ее внутренности боли, тужилась. Все ее тело дрожало: светлые, распутанные, вспотевшие, длинные волосы запутались на спине и выглядели неряшливо и грязно; ватные ноги обессиленно держались из последних сил. Аделине хотелось расплакаться, чтобы облегчить свои муки, но даже выронить одну единственную слезу не было сил.