Осколки судьбы

Она словно раненая тигрица металась по отведённым малышу покоям, прислушивалась к тяжёлому дыханию мальчика и пыталась сообразить, как ей быть? Послать за целителем? Всенепременно. Но, именно за целителем, а не той пародией на лекаря, что пытался лечить её в доме отца Талины.

Она и сама может попробовать, но стоит подстраховаться.

— Рина, подержи мальчика. Я на кухню.

— Леди, лучше позвоните, вам принесут всё необходимое.

Ага, сейчас же! Так и бросятся все варить травяные настои и готовить лекарство для малыша. Скорее всего, достанут что-нибудь из запасов, имеющихся в хозяйстве. Просроченное.

Полагаться на волю случая она не собиралась. Рванула в отведённые ей комнаты, отыскала среди доставленных из дома вещей, собственную сумку с запасом лекарственных травок. И захватив всё необходимое, отправилась вниз. Экшворд ещё днём, наплевав на предыдущее решение, представил её прислуге, как новую хозяйку. И смылся по каким-то своим важным и неотложным делам.

— Рейна Глэдис! — Таня вихрем ворвалась на хозяйственную половину, тут же потребовав к себе экономку. — Распорядитесь, чтобы послали за имеющим дар целителем, а не каким-то шарлатаном. Ребёнок заболел. Незамедлительно!

И слушая охи и причитания пожилой женщины, она бросилась на кухню готовить жаропонижающий отвар. Так, как её обучал этому наставник. Голова была занята перечислением всех детских болячек, местных и земных, а руки действовали на автомате, добавляя в нужный момент необходимые травки и насыщая готовящийся настой силой.

— Мами… — мальчик затих в полудрёме, они с Риной в четыре руки умудрились напоить его отваром. Жар постепенно начал спадать, но это совершенно ничего не значило. Сейчас спал, а через пару часов снова поднимется.

Приехавший лекарь обнаружил какую-то местную лихорадку, скорее всего подхваченную малышом во время похищения.

— Ваша Светлость, в тот отвар, что вы готовили мальчику, следует добавить ещё немного мёда. Травки горчат, и маленькие дети пьют такое лекарство не очень охотно. Попробуйте.

— Как мне лечить сына?

— Поите теплыми отварами, давайте мясные бульоны, и вообще побольше пить. Лихорадка скоро пройдёт и вам придётся сварить ещё один отвар. Я оставлю список трав и рецепт изготовления.

Болезнь, оказалось, довольно распространенной, но не очень опасной. Болели ею чаще всего в детстве, но бывает и взрослые подхватывали заразу. Сильный жар, во время этой лихорадки, держится около трёх дней, кожа покрывается красными пятнами, словно шкура жирафа, а после начинается что-то вроде отката. Тело больного становится холодным на ощупь, наступает упадок сил. И тогда нужно принимать укрепляющие настои. Через недельку-другую от болезни не остаётся и следа.

Почти, как наш грипп, — резюмировала она, услышав описание симптомов, — но только без сопутствующих осложнений.

Ребенок проспал часа полтора, а после снова начал хныкать и капризничать. Шум, плачь, беготня служанок. Идти к кому-нибудь другому на руки Рэм отказывался. А она уже просто валилась с ног. Да и руки начинали болеть от таскания мальчика на руках.

— Мами… на ручки… мами…

— Что здесь происходит?

Таня за хлопотами вокруг заболевшего малыша, совершенно упустила из вида возможное присутствие в доме его дяди. Утренняя сцена ещё не выветрилась из головы. Усталость, злость, раздражение, переживание из-за заболевшего Рэма, сделали своё дело.

— Вон отсюда!

— Мами… дядя злой, — маленький пальчик указал на побелевшего, как полотно, замершего на пороге лорда Даниэльса, не сводившего глаз с капризничавшего Рэма.

— А мы его сейчас прогоним, — поцеловала потный лобик Таня. — Не бойся моё сокровище. Всё будет хорошо. Давай лучше глазки прикрой, а я тебе сказку расскажу.

— Про зайчика?

— И про зайчика, и про белочку.

— Ваша Светлость! — ворвалась в комнату отлучавшаяся на кухню Рина. — Я принесла ещё отвара. И капли, что оставил лекарь. Мы развели нужное количество, сейчас напоим нашего маленького хозяина. А ещё немного бульона.

— Давай сперва немного бульона дадим, а потом уже лекарство, — распорядилась Татьяна.

— Мами, — снова захныкал мальчик.

А она его успокаивала, укачивая, сидя в кресле, давала пить и потихоньку рассказывала требуемую сказку. Замерший на пороге комнаты, поражённый увиденным Дан, тихонько вышел за дверь и побрёл в сторону своих покоев. Он чувствовал себя не просто обманутым, — весь его мир перевернулся разом за одно мгновение.

Экшворд объявился дома через час, услышав доклад о происходящем в доме, тут же пришёл проведать малыша, да так там и остался до позднего вечера. Попытка уговорить Таню оставить мальчика на попечение слуг и пойти отдохнуть была услышана, но не воспринята с одобрением. Ей откровенно было жаль малыша. Рина, разумеется бы присмотрела за ним, но маленький негодник итак про капризничал весь день, и было понятно, что он с Таниных рук просто не слезет. Придётся выбирать: уйти к себе и слышать детские крики, или остаться и попытаться урвать минуты отдыха, пользуясь передышками во время недолгого сна мальчика.

А судьба опять сделала новый поворот и некоторые события, с этого момента, пойдут уже совсем по другому пути, нежели следовало изначально.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Почему так жарко? И сильно хочется пить. Во рту Сахара, язык не хочет ворочаться. Голова тяжёлая, словно свинцом налитая. Такое у неё обычно бывает при повышенном давлении. Надо бы тонометр взять и проверить. Но давление ладно, отчего же ей так плохо в остальном?

— Пить…

— Сейчас-сейчас госпожа, — послышался незнакомый женский голос. — И водички попьём, и зелье лекарское примем.

— Зелье? — удивилась она. В памяти тут же всплыли строки из песни:

«Я тебе не накапала зелий, не прочла заклинаний, не живёт под моей постелью исполнитель желаний.

Слабая женщина я — колдовать не умею, вовсе не то, что ты думал, ни ведьма, ни фея.

Я не могу оставить тебя в покое, и не могу перестать постоянно сниться.

Не специально я стала твоей паранойей, даже не знаю, как это могло получиться.

Не бойся, милый, это всего лишь чувство, Неуправляема сила восторга и грусти, и ощущения сладостно невыносимы, так всегда происходит с теми, кто любит сильно». (Флер. Паранойя)

Лезет же в голову бред всякий. Что же с ней случилось такое? Последнее яркое воспоминание — боль в сердце. Она умерла? Разве на том свете есть жар, боль, жажда? Разве что, в аду? Неужели она заслужила?

Послышался звук падения, такой, как бывает, когда роняют ложку, и женский вскрик. А заем уже мужской голос возмущённо шикнул на возмутительницу спокойствия:

— Наяна! Что же ты неловкая такая! Неси сюда лекарство, я ей голову приподниму.

Чьи-то сильные руки помогли приподняться, в пересохшее горло влили пару ложек горькой жидкости, а потом напоили простой водой. Таня и не припоминала ранее, чтобы вода была такой вкусной.

— Спасибо, — прошелестела она благодарность. — Что со мной случилось?

В памяти крутилось нечто, казалось она вот-вот вспомнит, но стоило попытаться напрячь память, как накатывала сильнейшая головная боль. И любые попытки сходили на нет.

— Вы заразились лихорадкой, моя ни ведьма, ни фея. Поправляйтесь скорее.

Прохладная рука коснулась Таниной щеки и легонько погладила. Потом кто-то убрал у неё со лба и глаз кусок смоченного в воде полотна, и она наконец смогла слегка приподнять веки.

Смутно знакомая комната, утопающая в полутьме. Задвинутые плотные шторы пропускали слишком мало света. У одного из окон виднеется мужской силуэт. Она напрягла глаза, пытаясь разглядеть прячущегося в тени незнакомца. Откуда-то из глубин памяти пришло имя — Эш. И словно прорвав плотину, вдруг нахлынули воспоминания. Она даже застонала от досады, осознав, что в бреду могла оказаться не в меру болтлива.

— И, что ещё я… интересное успела рассказать? — проведя рукой по лицу, а затем прикрыв глаза, поинтересовалась Татьяна.