Безымянная тропа (ЛП)

Глава 66

Они потратили больше четырех часов в камерах, прежде чем их отпустили.

― Мы не предъявляем вам никаких обвинений, ― сержант за столом посмотрел на Тома, как будто тот был худшим видом паразита, ― но, если бы все зависело от меня, я бы выбросил ключ.

― Тогда славно, что все зависит не от вас, а?

― Пугать так беспомощного старика, ты гнусная сволочь, ― и он повысил голос, когда Том проходил через передние двери участка, ― и, если у тебя не было бы друзей в верхах, ты был бы еще здесь!

― Друзья в верхах? ― спросила Хелен, когда они шли к машине.

― Я использовал свой телефонный звонок, чтобы поговорить с Йеном Брэдшоу, ― объяснил Том, ― спросил его, может ли он послать кого-нибудь перекинуться словечком с его коллегами из Джорди, узнать сможет ли он разрешить эту неприятность.

― И он разрешил?

― Похоже на то.

― А это была неприятность? ― спросила она его. ― Меня никогда раньше не арестовывали, а уж тем более не проводила время в камере.

― Это стоило того, чтобы добраться до правды, ― сказал он.

― Я не знаю, ― возразила она.

― Конечно же, ― заверил он ее. ― Ты же теперь на свободе.

― Я имела в виду Стефана.

― Ох, его.

― Да, его. Ты до безумия напугал старика, ― и, когда он ничего не сказал, она добавила, ― тебе кажется все равно.

― Я не пугал старика до безумия, ― объяснил Том. ― Я допрашивал кого-то, кому сошло с рук убийство, произошедшее много лет назад, или по крайней мере, того, кто помогал своему брату избавляться от тела. Всю свою жизнь, Стефан избегал наказания за то, что он и его братья сделали, никогда не отвечал за это. Ни один из них. Генри Кольер должен был отправиться за это на виселицу. Вместо этого, он шел по жизни так, будто ничего из этого не случилось.

― Ты не можешь этого знать.

― Он убил своего соперника, а затем женился на девушке, ― сказал Том, ― получил жену, которую хотел, продолжил заниматься учительством, даже стал директором, а все это время тело Шона Доннеллана гнило на том поле на краю деревни. Боже, Хелен, хоть что-то из этого тебя трогает?

― Да. Я уже говорила тебе это, но его дурачок брат не был в этом виноват.

― Он помогал хоронить бедного ублюдка, разве нет? А затем молчал об этом все эти годы.

― А какой выбор у него был? Он жил со своими братьями. Он был полностью зависим от Генри, ― затем она добавила: ― пока они не увезли его в психлечебницу.

― Было уже слишком поздно доносить на своего брата, и никто не поверил бы.

Том вздохнул. ― Другие братья почти так же виноваты, как и Генри. Даже по сегодняшним меркам, они бы провели приличный срок в тюрьме. Ты же знаешь, что это так. Вместо этого, они остались безнаказанными.

― Может и так.

― Ты же знаешь, что я прав, Хелен, ― сказал он ей с уверенностью, ― глубоко внутри ты знаешь, что я поступил правильно. Если бы я не напугал этого старика, мы бы все еще рыскали вокруг, пытаясь узнать правду.

― Может быть, ― уступила она, ― но я ничего не могу поделать с тем, что ты теперь нравишься мне из-за этого чуть меньше.

― Ха, ― фыркнул он, ― и в чем конкретно для нас разница сейчас?

― Как долго ты собираешься продолжать ненавидеть меня?

― Я не ненавижу тебя, ― возразил он, ― на самом деле, совсем наоборот.

― Просто садись в машину, ― сказала она ему.

Они ехали молча всю дорогу до Грейт Мидлтона. Они оба знали куда направляются, без необходимости озвучивать это место. Том припарковался у старого дома викария. Хелен позвонила в звонок, и, когда Мэри ответила, она сказала:

― Можем мы войти?

***

Голос Стефана Кольера наполнил комнату, сразу же после голоса Тома.

― Он сказал, что это единственный способ заставить Мэри поверить, что Шон уехал без нее. Он был прав. Это было тем, во что все поверили.

― Что произошло с деньгами?

― Джек бросил их Генри.

― Джеку они были не нужны? ― спросил Том.

― Нет, ― ответил старик, ― Джек не хотел ничего из этого.

Том потянулся к диктофону и отключил его, прежде чем офицеры полиции начнут молотить в дверь и выкрикивать приказы. Пожилая женщина молча смотрела на диктофон. Даже хоть тот и находился в кармане куртки Тома, каждое приглушенное слово все еще было различимым.

― Вы в порядке? ― спросила Хелен.

У Мэри ушла минута на то, чтобы ответить, и, когда она, наконец, ответила, она произнесла:

― Господи, нет, ― затем добавила: ― как я могла?

― Не желаете ли стакан воды? ― спросила Хелен, и Мэри слабо кивнула. Хелен прошла в кухню, наполнила стакан и вернулась, вручив его Мэри. Том смотрел, пока та залпом пьет воду, а затем, как Хелен берет стакан из ее дрожащих пальцев.

― Вы знали? ― просто спросил Том.

Мэри покачала головой.

― Нет, не все, но...

― У вас были подозрения?

― Не сразу, ― а затем она начала рыдать. ― Долгое время я думала, что я была самой глупой влюбленной дурочкой. Представьте себе вину, чей груз я несла все эти годы. Я провела большую часть жизни, представляя, что мужчина, которого я любила, обманул меня, украл сбережения моего отца, а затем бросил меня. Теперь, я, наконец, знаю правду, а вина все еще не покинула меня.

― Я не понимаю, ― сказала Хелен, ― почему вы теперь чувствуете себя виноватой?

― Мужчина был убит из-за меня, хороший человек совершил убийство из-за меня.

― Он был хорошим человеком? ― спросил Том, но она не ответила.

― Я была разочарованием для моего мужа, ― ответила Мэри.― Я давно это знала. Как видите, он слишком сильно меня желал. Никто, вероятно, не сможет оправдать таких ожиданий. Я знаю, что я не смогла. Я узнала это в день нашей свадьбы, когда я прошла по проходу, а он улыбнулся мне, как будто не мог полностью поверить, что я настоящая. В конце концов, я оказалась разочарованием для него и для моего отца.

Она промокнула глаза платком.

― Отец никогда больше не смотрел на меня, ― сказала она, будто это было само собой разумеющимся, ― и я никогда не видела, чтобы он улыбался. Ни разу.

― Есть только один мужчина, которого я не разочаровала, и на протяжении пятидесяти лет я думала, что он никогда на самом деле не был заинтересован во мне. Можете ли вы представить себе, что я чувствовала так думая? Вы понимаете, почему я была настолько жалкой и благодарной, когда Генри простил меня, какой удивленной я была, когда он предложил принять меня обратно, вести себя, как будто ничего не случилось, даже хоть я и не была целомудренной? Я думала, какой он замечательный, благородный, достойный мужчина, раз так заботится обо мне. И он таким был, конечно, во многих смыслах: просто не тогда, не в тот раз.

― Я думаю, вот почему он так усердно работал с теми детьми. Чтобы искупить вину. Он знал, что сделал ужасную вещь и, что никогда не сможет рассказать о ней, даже мне ― особенно, мне ― и он знал, что, в конце концов, я того не стоила. Я даже не смогла родить ему детей, а он очень хотел стать отцом. Он, должно быть, понял, что должен был позволить мне уехать с Шоном и найти кого-то еще. Я думаю, вина и стыд лишила его многих лет жизни.

― Когда вы впервые это заподозрили? ― спросил Том, а Мэри выглядела так, будто собиралась отрицать, что что-либо подозревала, но либо она была слишком изнурена или знала, что он раскусит ее ложь.

― У меня есть, что показать вам, но вам придется потерпеть, ― сказала она. ― Мне нужна ваша помощь, чтобы подняться по лестнице.

Том протянул руку, и она положила свою холодную, крошечную руку на его. Ее кожа была бледнее, чем пергаментная бумага, и он мог разглядеть бегущие под ней голубые вены.

Вместе они поползли из гостиной по направлению к лестнице. Хелен последовала за их черепашьим медленным прогрессом, и, наконец, они дошли до лестничного пролета, где она отперла комнату, и они вошли внутрь. Мэри открыла комод, а затем достала журнал в кожаном переплете и старую шкатулку из красного дерева.