Безымянная тропа (ЛП)

— Люди так делают, — объясняла Мэри, — они гуляют по берегам реки, потому что Грейт Мидлтон был построен на одной из самых широких ее частей. Воды собираются здесь, время от времени случаются наводнения, заливая поля в самое влажное время года.

— Вы останетесь здесь надолго? — спросила Бетти, и Шон Доннеллан ответил ей, не отрывая глаз от Мэри.

— На время: меня попросили отправить несколько рисунков им на размышление. Они выберут те, которые им понравятся, и отвергнут остальные. Чертовски уверен, что они заплатят только за те, которые отправятся в книгу.

Они поговорили еще, Шон Доннеллан объяснял несправедливости издательской индустрии и сложности заработка на жизнь в качестве иллюстратора, о дефиците работы и таких различных требованиях. Бетти говорила немного, и Мэри предположила, что она чувствовала себя не в своей тарелке.

— Я прочитала цитату, — сказала ему Мэри серьезно, — что художник не может быть настоящим художником, пока не голоден, потому что никто не создавал ничего подлинно стоящего на полный желудок.

Шон Доннеллан кивнул.

— Я знаю, кто сказал это, — сказал он ей.

— Кто? — спросила Мэри.

— Идиот.

Против своей воли Мэри рассмеялась.

— Может быть верным, что некоторые художники должны быть голодны, чтобы творить, но не я. Если я не кормлен, я теряю всю способность к концентрации, под чем я подразумеваю, что я перестаю рисовать деревья и начинаю рисовать сосиски.

Несмотря на все, Мэри обнаружила, что теплеет по отношению к этому простому мужчине, так что она решила, что пора уходить и извиниться за них обеих.

***

— Нам не обязательно было уходить так скоро, — сказала ей Бетти.

— Если ты чувствуешь, что любезничаешь с мужчиной, — возразила Мэри, — тогда, лучше всего покинуть его, прежде чем он услышит все, что ты можешь рассказать, или он от тебя устанет.

Бетти задумалась на мгновение.

— Ты и правда так считаешь?

— Я это знаю.

— Но ты и Генри разговариваете часами, — напомнила ей Бетти, — на ваших прогулках.

— Мы на более высоком уровне, — и Мэри тотчас же пожалела, что ее слова прозвучали так высокомерно, — под чем я подразумеваю, что мы знаем друг друга давно и достигли точки взаимной любви, уважения и восхищения.

Бетти тогда улыбнулась ей.

— Так он сказал.

— Что? — спросила Мэри, раздраженная подмигиванием своей подруги.

— «Под чем я подразумеваю», — напомнила ей Мэри.

— Мистер Доннеллан не имеет исключительных прав на английский язык, — проворчала Мэри.

— Однако, как же он красноречив, — вздохнула Бетти, — и имеет такой талант в рисовании. Я думаю, однажды он станет великим и известным художником. Он просто изумителен, — и она обняла себя в восторге.

— Ох, да ладно, Бетти. Мистер Доннеллан может и имеет определенное кокетливое обаяние, но он такой же обычный, как и дождь.

— Ну, он мне нравится, — отрезала Бетти, — и не у всех нас есть шанс выйти замуж за школьного учителя.

После этого, они прошли остаток пути по Безымянной тропе в молчании.

Глава 31

Они прислушивались к местным новостям, пока ехали обратно к машине Хелен, но там не было ничего нового о Мишель Саммерс, так что Том выключил радио.

— Она, определенно, скрывает что-то, — сказал он напоследок, когда направил машину к обочине дороги.

— Бетти, может, мыслит не совсем ясно, но она более убедительна, чем Мэри Кольер, — согласилась Хелен.

— Спасибо за сегодня. Было интересно.

— Не справился бы без тебя, — сказал он ей, — буквально. Я бы не перенес еще одного визита в клан Тернеров.

— Я хочу узнать больше об этом Шоне Доннеллане. Нам может понадобиться раскрыть его имя, сообщить общественности. Я собираюсь действовать быстро по любой информации, которую мы обнаружим. Я не могу просто сидеть и ждать, пока «Вестник» не наверстает упущенное, без обид.

— Я знаю, — признала она. — Я понимаю, что ты не можешь ждать неделю, пока мы сможем поделиться информацией.

— Так как ты хочешь сыграть на нем?

— Шаг за шагом, — предложила она. — Ты прав. Мы узнали сегодня многое, работая вместе, так что я в игре, — затем она добавила, — пока что. Может, что-то упадет ко мне на колени в нужное время. Это не идеально, но я все еще учусь.

— Ты учишься быстро, — сказал он ей. — Я не имел понятия, чем занимался первые шесть месяцев, — и это признание, больше, чем все, что она узнала сегодня, приободрило Хелен.

***

— Я не гей!

— Ладно.

— Не гей! — заявил Йен Брэдшоу.

— Прекрасно, ― сказал доктор, — хоть я и никогда не говорил, что да.

— Сказали, — настаивал Брэдшоу, — правда, не такими словами.

Доктор Меллор покачал головой.

— Нет.

— Вы подразумевали это.

— Я так не думаю, Йен.

Они находились в кабинете доктора Меллор всего двадцать минут, а Брэдшоу уже сидел как на иголках.

— Вы спросили меня о моих отношениях с противоположным полом. Напомнили мне, что у меня их не было долгое время, выдвинули теорию, что это может быть из-за моего бывшего напарника в полиции и моих чувств к нему, — он бросил слова доктора обратно. — Вы подразумеваете, что я могу быть скрытым гомосексуалом.

Доктор минуту его разглядывал, будто пытался решить стоит ли спор продолжения.

— Тогда я приношу извинения.

Как он часто и делал, когда хотел уменьшить напряжение на их сессиях, доктор пошел к чайнику и включил его.

— Так как вы соблаговолили извиниться передо мной, — доктор напомнил Брэдшоу о его предыдущем унизительном признании своей неправоты, которое его вынудили совершить, когда начальство отказало в просьбе прекратить встречи с доктором, — за вашу вспышку и преждевременный уход с нашей последней консультации, я захотел вернуть любезность.

Он взял чашку и положил в нее чайный пакетик, но в этот раз не предложил Брэдшоу.

— Я извиняюсь, если мои слова были бестактными, Йен. Не хотел делать предположений, что вы скрытый гомосексуалист, — он выудил молоко из маленького холодильника в его офисе. — Хотя, не считаю, что каждый бы отреагировал так бурно, как вы тогда.

Брэдшоу вздохнул.

— То есть имеете в виду, что я гомосексуал?

— Нет, — голос доктора прозвучал раздраженно, — хотя, вероятно, вы имеете небольшое предубеждение против них.

— Бред, я не имею предубеждений против кого бы то ни было. Я не имею ничего против геев или лесбиянок, если уж на то пошло. Я считаю, что мое поколение намного более толерантно к такого рода вещам, чем ваше.

— К такого рода вещам?

— Гейскому сексу, — пояснил Брэдшоу. — Мне наплевать, чем занимаются два взрослых мужика в своих спальнях. Я просто говорю вам, что я нормальной ориентации, вот и все. Боже, половина Констебулярии Дарема — гомофобы. Придирайтесь к кому-нибудь из них для разнообразия.

— Я ни к кому не придираюсь, Йен. Это просто часть терапии.

— Моя частная жизнь и личные отношения? Они на самом деле так важны?

— Все человеческие отношения важны, — парировал доктор. — Чем ближе отношения, тем более важными они становятся, а в настоящее время у вас нет никаких близких отношений, ― доктор вытянул руку в умиротворяющем жесте. — Я просто говорю факты. У вас нет никого, с кем бы вы могли разделить бремя этой жизни. Вы сталкиваетесь с ними в одиночку. Я не уверен, что это нормально.

— Послушайте, я находился не в самом позитивном умонастроении, когда расстался с Анджелой. Я не был хорош для нее.

— То было вскоре после аварии, — напомнил ему доктор, — и можно понять. Но с тех пор?

— Я просто никого не встретил.

— Никого?

— Никого, кто бы мне понравился.

— М-м-м, да, хорошо, ничего не могу поделать, но я чувствую, что с этим не все так просто. Вы делали попытки познакомиться с кем-нибудь?