Светлая для наследника

— Это ищешь? — спросил тихо Кир, одновременно подкидывая на ладони оба моих кинжала. В его руке они казались не опаснее зубочистки, но, как говорил наставник, даже веточкой осины при должном умении можно убить. Оглядываясь и, возможно, проверяя, что никого рядом нет, добавил: — Пока они побудут у меня.

Проследив, как оба коротких лезвия исчезли за поясом его ремня, прошептала:

— Верни.

— Нет, — он переместился ближе, опускаясь одним коленом на толстую подстилку из сена. — Если кто-то увидит мою невесту с оружием, сразу заподозрят неладное. Городская девушка не должна срамить своего жениха и носить юбки, а не оружие за поясом.

— Но ты же сам велел мне…

— А теперь я велю еще и головой думать! — рыкнул он довольно зло.

Медленное движение, и одна рука Кира уже справа от моего бедра, вторая выше, с другой стороны. Приподнявшись на локтях, я даже не сразу сообразила, что он задумал, а потому позволила ему настолько приблизиться. Но когда он поднял глаза и, нависнув надо мной, словно огромная скала, ухмыльнулся, я дернулась от его взгляда как от удара.

— Что ты задумал?.. — прошептала, не веря в происходящее. — Кир, нет…

Пытаясь отползти назад, завозилась под ним. Его взгляд наполнился какими-то непонятными мне искрами. Склонившись ниже, он протянул руку, касаясь края одеяла в районе моей груди. Подцепив его, потянул вниз.

— Ты ведь не забыла, любимая, — прошептал Берхольд, стягивая его все ниже и ниже, — что со своими вещами, а ты моя вещь, я могу делать все, что душе угодно?

Он, оторвавшись от созерцания того, как край шерстяной материи скользит по некогда белой блузке, снова глянул прямо в мои глаза.

— Нет, ты же не посмеешь…

— Могу и хочу, — добавил, резко отбросив одеяло в сторону[1] [2]. — Ты не можешь мне запретить.

— Пошел ты к темным! — зашипела, пытаясь оттолкнуть зарвавшегося полукровку. — Ненавижу тебя!

Как и в прошлый раз, его поцелуй был напористым и сокрушительным. Дыхание перехватило, в голове зашумело, кажется от недостатка кислорода и ударившей в голову крови. Одна его рука легла мне на живот, прожигая своим жаром насквозь, а пальцы другой зафиксировали лицо, не давая отвернуться. И вот тут что-то произошло: мое тело, словно чужое, подалось вперед желая прижаться теснее, согреться, окунуться в тепло его рук.

Как он мог снова использовать на мне эту силу? Ярость, неверие, отчаяние — все перемешалось в одно единственное желание — отомстить. Я знала, была уверена, что отомщу ему за каждый поцелуй, за каждую секунду, когда я теряла контроль над единственным, что всегда было истинно моим — над своим телом.

Кир замер и, вдруг выпустил меня из своих объятий. Расставив руки, приподнялся, всматриваясь в мое лицо, словно искал какой-то ответ. А я, снова получив право распоряжаться собой, прищурилась, окатив его презрительным взглядом, и рванула вбок. Пытаясь откатиться, но, уткнувшись животом в его руку, не сдвинувшуюся с места, поняла, что все еще в ловушке. Почему-то мысль о том, чтобы просто ударить его, выцарапать глаза или сломать пару пальцев, даже не посетила в тот момент мою голову.

Хмыкнув, Кир приподнял руку, делая упор на вторую, и выпустил меня из западни своих объятий. Плюхнувшись на то место, где только что я лежала, он накинул на себя одеяло и спокойно смежил веки, а я замерла в углу, глупо хлопая глазами. И что это было? Он иногда позволял себе глупые и похабные шутки, когда мы были наедине, но я никогда не реагировала на них подобных образом.

Через минуту он ровно задышал, и, казалось, заснул. Подтянув колени к груди, я постаралась устроиться поудобнее, только ничего не выходило. На сене под одеялом было и тепло, и мягко. Тут, на голых деревянных досках, было неудобно, жестко и холодно. Сквозь щели в полу и стенах проникал холодный воздух, и я начала подрагивать. Удивительно, но прошлой ночью в лесу мне не было холодно, а вот так, сидя в каком-то хлеву, начала мёрзнуть.

— Любимая, — устало выдохнул Кир, — ты решила избавиться от меня, замерзнув насмерть? Не выйдет, иди сюда и ложись.

— Пф! — выдала какой-то странный звук и, мотнув головой, засунула озябшие ладони под мышки, пытаясь их согреть. Осторожно высвободив каплю магии, такую, что даже я ощущала с трудом, заставила ее бежать по венам, разгоняя кровь и согревая.

— Я знаю, — неожиданно произнес он, открывая глаза и смотря куда-то в потолок, — что ты меня не очень любишь.

На это я лишь хмыкнула, стараясь сосредоточиться на своем занятии и не выдать себя перед полукровкой, а Берхольд продолжил:

— Но, оказывается, ты настолько черствая и бессердечная сука, а еще глупая и недальновидная, раз решила подвергнуть опасности тех людей, что помогли и приютили тебя. А у них, между прочим, трое детей…

— Что? — я удивленно вскинула голову, посмотрев на него в упор. — О чем ты вообще?

— О том, что я запретил тебе использовать магию, но ты, кажется, не слышишь меня, Ания!

— Я просто не понимаю, что происходит! Я стараюсь понять, действовать по ситуации, но это… Все это выбивает меня из колеи!

— Не важно, что происходит, соберись и думай! Если те люди, что пытались схватить меня и, между прочим, не моргнув глазом уничтожить тебя, найдут тут следы твоей магии, то сильно удивятся. А потом сотрут жителей этой деревни с лица Первого Королевства. Как свидетелей. Но в первую очередь станут пытать людей, давших нам кров. Так что реши для себя кое-что, милая: или ты переступишь через себя, полностью подчинившись мне, или до конца своей жизни будешь помнить о том, что все эти люди мучительно умирали лишь по причине того, что твоя мнимая гордость…

— Да при чем тут гордость?.. — зашипела в ответ, злясь и гася магию внутри, а еще не понимая, как он почувствовал. Ведь даже я едва ощущала ее искры. — Ты считаешь, что унижать меня, даже если я твоя собственность, правильно?

— Милая Ания, — Кир сел, — унижать? Тебя? Ты серьезно считаешь, что я могу унизить тебя предложением разделить со мной это грязное одеяло? Я? Сын наследницы светлых и… Что ты о себе возомнила?

Он резко замолчал, будто осознав, что чуть не сказал то, о чём мне не следовало знать, и закончил:

— Я единственный, кто тут унижен… Как знаешь, милая. Я могу тебя просто заставить делать, что хочу, как тогда в лесу или… Мысль продать тебя на черном рынке и двигаться дальше налегке начинает казаться мне все более заманчивой… Тем не менее, Ания, я все еще тащу тебя за собой. Как буксир.

Парень снова улёгся на сено и, повернувшись ко мне спиной, натянул одеяло на плечи. При этом оставив довольно большой свободный край. Мне бы хватило…

Запрокинув голову, я в отчаянии несколько раз стукнулась затылком о деревянную перегородку. Лошадь, что находилась за ней, громко фыркнула.

— Ты даже бедным животным спать не дашь? — издевательским тоном протянул Берхольд, а потом со вздохом добавил: — Я устал, Ани, давай спать, скоро нам вставать.

— Я выспалась, — ответила тихо, но все же перебралась ближе к нему, устраиваясь на мягкой соломе и аккуратно подтягивая к себе край одеяла.

Какое-то время я еще просидела рядом с Киром, обдумывая все, что произошло за последнее время. Сама не заметила, как опустилась на мягкую подстилку и, согревшись в тепле, исходящем от мужского тела, уснула. Даже не поняла, что конкретно меня разбудило, но, когда дверь в хлев тихонько приоткрылась, я уже сидела на корточках, прижавшись боком к деревянной перекладине. Невозможность использовать магию снижала и скорость моей реакции, но я все равно могла многим удивить пришельца.

Рука, нащупав нож, медленно вытащила его, я даже не задумалась о том, как он снова там оказался. Тихие шаги, остановка перед самой перегородкой, и я рванула вперед, набрасываясь на неизвестного. Он оказался совсем небольшого роста, а субтильная шейка под моими пальцами заставила осознать, что это ребенок.

— Ой! — пискнул парнишка, вставая на цыпочки и повинуясь движению моей руки, держащей его за горло. — Мамочки…