Жемчужина гарема

Остался только восторг полета и чувство единения с любимым.

Рокард

Вначале я не знал, куда бежать. Меня душил истерический хохот. Потому что рыдать от открывшегося не поможет. Только смех может помочь осознать это.

Улететь из дворца и кататься на спине в чистом поле, хохотать и рыдать, пока не смогу подумать об этом спокойно и решить, как с этим жить дальше. Но я сдержал порыв. Нужно взять себя в руки и понять, что делать.

Не просто как жить с этим, но как мне поступить. Открыть правду ненавистному в прошлом брату? Открыть ее своим драконам?

На мгновение в голову закралась мысль, что все всё знали. Вдруг даже самый последний дракон в наших с Роларом странах знал правду, лишь мы с ним оставались в счастливом неведении? Ненавидели друг друга, играли друг с другом, воевали и не знали страшной правды, откуда взялась та ненависть.

Так просто... Все объяснялось так просто, но так неожиданно, так необычно.

Я горько усмехнулся. Хохот отпустил меня, и я ввалился в свой кабинет. Что ж... Пожалуй, лучшее, что я могу...

Я опустился в любимое кресло, поставил локоть на подлокотник и, подперев подбородок двумя пальцами, начал думать. Так я часто сидел и размышлял о государственных делах, о противостоянии с братом. Интересно, а у Ролара есть такой же жест? Или он подпирает голову полной ладонью?

Брат... При других обстоятельствах я мог бы знать его. И даже любить.

Он заслуживает узнать правду. А потом я просто подарю им всем то, что они хотят. Единство лучше разъединения...

На несколько мгновений я уперся лбом в сжатый кулак и заплакал.

Проигравший дракон, проигравший по всем статьям — вот кто я такой. Но не это самое страшное. Самое страшное, что я лишний. Всю жизнь я считал лишним брата. А, оказывается, лишним был я.

И пожалуй, третий-лишний должен...

Я стер слезы — не плакал с детства, это было необычно. Поднялся и пошел туда, куда меня тянуло. Теперь можно признаться себе в этом. Ведь Аленор для меня недоступна. Она сделала выбор. Может быть, неверный, но сделала. И не в моей власти изменить его.

Девушка лежала, погруженная в глубокий целительный сон. Спокойный, исполненный блаженства неведения. Красивая, нежная. Счастливая тем, что всегда знала, чего и кого хочет. Такой нежный цветочек, трогательный, гибкий.

Я мог бы выращивать его в своем саду. Она даже не попросила бы распустить гарем или как-то еще нарушить наши традиции. Она не Аленор, ей не претит наш образ жизни. В ней живет уважение к правителю и преданность своему мужчине. И в то же время в ней есть и огонь истинной страсти — не столь яркий, как в драконах, но зато горящий ровно и постоянно.

Вначале я не стал будить ее. Поднял с кровати, подержал на руках. Тонкий стебелек, бледный и беззащитный. Приятный, с невесомым легким дыханием, от которого трепещут длинные ресницы. Честно говоря, хотелось приникнуть губами к полуоткрытому влажному рту, расстегнуть тонкую рубашку, облегавшую стройное тело, коснуться рукой нежной кожи, обнажить трепетную грудь. Но чувство простой нежности, желания укачивать ее как ребенка, беречь, было сильнее.

Я опустил ее обратно, мягко положил руку ей на запястье и сделал то, что собирался.

Яд пропитал тело Мирейи. Лекари магией выгнали его, включили ускоренное восстановление организма. Но все равно ей предстояло еще долго приходить в себя. Был лишь один способ вылечить девушку быстро, но никто из драконов не стал бы этого делать.

Кроме меня. Мне все равно терять нечего. Отдать не просто часть своей магической энергии, а передать часть энергии своей души. Бесценной силы, что живет в неуемном драконьем духе.

Так не принято. Так не делают.

Но Мирейя заслужила это своей преданной девичьей любовью. Я крепче сжал ее запястье и стал вливать в нее новую жизнь, передавая ей крупицу силы дракона. Это сделает меня чуть слабее на долгое время. Но за силой я больше не гнался.

Надо же... Ее ресницы затрепетали, кожа потеплела. А я почувствовал, что часть меня покидает меня навсегда. И странно, ощутил при этом наслаждение. Увидел, как часть меня возвращает краски на ее бледные щеки, как разглаживается изможденность черт, и это пробуждало во мне прежнее незнакомое блаженство. Отдать часть себя другому. Никогда этого не делал.

Теперь я мог позволить себе этот подарок. Напоследок.

Спустя несколько минут девушка вздохнула глубоко, а я отпустил ее руку и остановил поток. Она потянулась и резко открыла глаза. В этих глубоких, влажных глазах был здоровый блеск.

— Милорд... — изумленно прошептала она.

— Да, я здесь, Мирейя, — улыбнулся я.

— Что случилось? — спросила она и привстала на локтях, потом села. — Я в постели... — ее щеки залило краской. — А вы так бледны... Милорд, что произошло!? Я помню, что вдохнула аромат цветов, а когда очнулась, у меня не было сил, и милорд Геард объяснил мне, что меня пытались...

— Все хорошо, — я снова взял ее за руку, успокаивая. — Ты выздоровела.

— Вы меня вылечили, да? — тихо спросила она, опустив глаза. — Отдали что-то свое...

— Я дракон, Мирейя, это не повредит мне, — усмехнулся я.

Мне теперь ничто не повредит, подумал я.

И странно, от этого ощущал себя свободным, как никогда. Правильное решение принято, и я стал свободен. От всех условностей, что связывают правителя. И что еще важнее — от вражды с братом, от ненависти к нему. От желания заполучить Аленор. На месте Аленор теперь была только тянущая боль потери. Боль несбывшегося... Чистая сильная боль, без алчущего порыва изменить все, притянуть ее к себе во что бы то ни стало.

— Спасибо! — сказала девушка, подняв на меня глаза. — Я... должна вам свою жизнь, милорд...

— Да нет, что ты! — рассмеялся я. — Тебя спасли лекари, не я. Я лишь помог тебе восстановиться. Мирейя, сейчас я улечу по делам... А потом, если... если я вернусь, мы снова проведем испытание. И ты — я точно это знаю — станешь моей Жемчужиной.

Лицо девушки просияло радостью, но тут же потускнело. Умная. И любящая. Ее не обманешь, не отведешь ей глаза. А врать Мирейе не хотелось.

— Это честь для меня, милорд... Но почему, почему вы можете не вернуться?!

— Потому что жизнь драконов скоро изменится, Мирейя. Кто-то должен вернуть целостность нашей стране... А это не происходит без потерь. Просто помни меня... И если я вернусь, ты будешь со мной.

Я встал. Дурацкая искренность в конце. Стоило поберечь девушку от этих откровений. Зачем ей знать правду сейчас? Но эта дурацкая искренность просилась из души под ее влажным робким, но в чем-то столь решительным взглядом.

— Я полечу с вами, — вдруг тихо, но очень твердо сказала Мирейя и встала.

— Нет, ты останешься здесь, — улыбнулся я. И не выдержал — притянул ее к груди, прижал к себе голову с мягкими, как шелк, черными волосами. Погладил... — Ты будешь ждать меня здесь, правда? Малышка Мирейя не ослушается меня. И если ты будешь здесь, то я буду знать это, и .может быть, смогу вернуться...

— Да нет же, милорд! — девушка уперлась кулачками мне в грудь, пытаясь вырваться и заглянуть в глаза. — Вы не должны рисковать собой! Вы не должны... Или позвольте мне быть с вами.

— Нет, — отрезал я. Продолжая одной рукой удерживать жемчужину, другой я коснулся ее щеки, потом наклонился и легонько притронулся губами к ее губам. Сладкая нежность разлилась во мне от этого касания.

Если бы у меня было время...

— Нет, Мирейя. Это не обсуждается, — я отпустил ее и притронулся сознанием к ее разуму. Она не сможет выйти из этой комнаты, чтобы отправиться за мной. Простой мягкий гипноз, безобидный для нее. И не будет очень уж сильно волноваться обо мне. Просто будет ждать... Это то, что мне нужно.

Я не вернусь. Но иногда очень нужно, чтобы кто-то нас ждал.

В глазах Мирейи стояли слезы.

— Я дождусь, вернитесь... Рокард, —тихо произнесла она.

Еще несколько мгновений я любовался ее стройной, как стебель, фигурой, нежным лицом, большими глазами в окружении пушистых ресниц... Потом отвернулся и вышел.