Страница 16 из 67
— Может ты с ним поговоришь? — предложил Крост.
— О нет, увольте.
— Ничего, заговорит. И не таких ломали.
Прозвучало зловеще и мне даже жалко стало Арчера. На секундочку. Сам ведь виноват, пошел против своих. Так не делается. А уже если попался, будь готов ответить по полной.
— Я еще нужна? — прикрывая рот ладошкой, спросила у него и потянулась до хруста в костях.
— Отправляйся домой. Отоспись. Ты умница. Адония отблагодарит тебя.
— Угу, — без особого энтузиазма промычала в ответ, поднимаясь.
Деньги и награды меня никогда не интересовали. Слава и почести тем более. Я не люблю оказываться в центре внимания. Да, да, после тех самых событий. Для чего тогда занималась всем этим? А потому что нравилось. И потому что умела. Так оказывается приятно делать то, что отлично получается.
К домику я подошла на рассвете. Солнце в этих краях встает рано, около четырех утра.
Отворила калитку, шагнула на гравийную дорожку и тут же остановилась, призывая искру.
«Чужой… — шепнула охранка. — Ждет… Уже давно».
«Кто?» — тут же насторожилась я, вспомнив про маравийца.
Образ худощавого мужчины тут же возник перед глазами. Охранке даже не надо было показывать его лицо. Лорда Валкота я узнаю из тысячи. По развороту плеч, плавным движениям рук, когда он легко касался безделушек, которые стояли у меня на полке в гостиной.
В этот раз мужчина почувствовал мое присутствие сразу. А я особо и не пряталась, слишком уставшая и раздраженная его появлением и своей реакцией на это.
— Не думала, что ты выполнишь свою угрозу так скоро, — заявила я, входя в гостиную и бросая камзол на спинку кресла.
— Угрозу?
— О встрече.
— Ты воспринимаешь это как угрозу?
— Я воспринимаю это как нарушение личных границ.
— Это твой дом, — заявил он неожиданно, продемонстрировав мне пресс-папье в своих руках.
Непонятное существо, которое только ненормальный мог назвать собакой. Подарок Дэни на мой последний день рождения. К нему еще прилагалась открытка, где племянник корявыми буквами написал мне поздравительный стишок.
— Ты в курсе, что незаконное проникновение в чужой дом карается законом точно также, как и на материке?
— Твоя охранка меня пропустила.
— Она всех пропускает. Или ты ждал, что тебя отшвырнет на белый песочек и присыплет им сверху? — спросила у него раздраженно, падая в ближайшее кресло и с наслаждением вытягивая уставшие ноги.
Еще бы ботинки снять. Так пальцы сжали, ужас просто.
— А как же воры?
— К искрящим? — усмехнулась я. — Этот квартал с одноэтажными крохотными домиками принадлежит царице. И об этом знают все. Она позволила Кросту поселить здесь нас. Об этом тоже всем известно. Пытаться здесь что-то украсть или поломать — бросить вызов этим двум. И я не знаю, кто страшнее. Адония пусть и царица отходчивая очень, простить может или забыть. А Крост не прощает. И очень не любит, когда ему бросают вызов.
— Да. — Валкот поставил собаку на место и снова осмотрелся. Мысли его явно летали далеко. — Это действительно твой дом. Не та безликая комната во дворце, а этот домик на берегу океана.
Я тоже осмотрелась.
А ведь он прав. Никогда не замечала и не думала, что успела за год разжиться столькими любимыми и памятными вещами.
Цветной плед ручной работы с безумными кругами разного цвета и размера. Я купила его на рынке, поддавшись сиюминутному порыву и непонятному желанию. Просто тогда настроение было хорошее и хотелось приобрести что-то не менее яркое и оптимистичное. Когда грустно, я люблю закутываться в него и сразу становится легче и веселее.
Пара фарфоровых статуэток с полуобнаженными девами, держащими на головах подносы с фруктами. Эти вещицы появились здесь совсем недавно. Подарок от Кроста на годовщину работы на Террико. Такое ощущение, что это был конфискат с какого-то торгового судна и начальник не знал, куда их деть. А тут нашелся повод.
Большая картина на стене с темноволосой девушкой в желтом платье и соломенной шляпкой на голове. Ее почти не видно, это силуэт на фоне красивейшего пляжа и океанских волн. Почему-то мне нравилось представлять, что это я изображена.
Рамку мне делал мастер, которому я как-то помогла вычислить вора среди сотрудников. Вдвойне обидно было, когда это оказался один из его многочисленных родственников. Красивая вышла рамка — резная, узорчатая, покрытая несколькими слоями лака.
Плетеная корзинка в углу соседнего кресла и пара клубков пряжи в ней с деревянными спицами и куском тряпки, на котором с трудом можно было разглядеть хоть какой-то узор. После ранения, которое едва не стоило мне жизни, я неделю пролежала в постели и чуть не завыла от тоски. Кто-то особо умный предложил заняться вязанием. Якобы это снимает стресс и затягивает. Может кому-то это и помогало. Но для меня стало сущей пыткой. Вместо того, чтобы успокоиться, я нервничала и рычала, когда петли соскальзывали и терялись, когда образовывались узелки и затяжки и так далее. Больше спицы я в руки не брала, а корзинку оставила как напоминание.
Эту большую вазу для цветов в виде дерева слепила и раскрасила для меня слепая девушка, которая работала на площади Творцов.
— Это ты, Одетт-арин, — с улыбкой произнесла она, невидящим взором устремляясь куда-то вдаль.
Мне при встрече с ней всегда было почему-то стыдно. Может за то, что я могла видеть этот мир с его безумными красками, а Моэлин нет.
— Я? Дерево? — недоверчиво спросила у нее, но вазу взяла.
— Может, намек на твою возможную плодовитость, — предположил Ройл, за что и получил локтем в бок.
— Нет, — рассмеялась девушка. — Это сила. Ты крепкая и сильная, как дерево вгрызаешься корнями в землю и не даешь себя сломать. И в то же время хрупкая как ветки и красивая, как цветы, что распускаются каждой весной. Это ты, Одетт-арин, — снова повторила она.
— Спасибо, Моэлин-арин, — благодарно произнесла я. — Сколько стоит?
— О нет, нет. Это дар. Тебе от меня.
Денег она так и не взяла. Но я нашла способ отблагодарить талантливую девушку. Ребята засыпали ее заказами, а я подбрасывала монетки каждый раз, когда оказывалась на площади. Ройл так увлекся искусством, что переключился на саму Моэлин. Не знаю, чем все это закончится, но парня предупредила, что если обидит девушку, будет иметь дело со мной.
Вон те радужные камешки в круглой стеклянной вазе были привезены мной из практики. Они и коготь роуг — вот и все, что я увезла оттуда.
— Тебе так хочется забраться ко мне в мозг и покопаться там, Валкот? — с досадой спросила у него, беря в руки одну из подушек, что мешалась за спиной и бросая ее на диван.
— Алисет. Зови меня по имени, Одетт, — очаровательно улыбнувшись, от чего вокруг глаз залегли мелкие морщинки, произнес мужчина, присаживаясь напротив.
Как раз рядом с корзиной, где лежало мое неудачное вязание.
— С чего вдруг?
— Мы же не чужие люди. Почти муж и жена.
— Почти не считается. И предпочитаю к старшим обращаться более уважительно.
— Раньше разница в возрасте тебя не смущала.
— Раньше меня не спрашивали, — отозвалась я раздраженно. — Зачем ты явился сюда, ВАЛКОТ? Что тебе нужно?
— Ты ведь что-то скрыла от царицы, Одетт.
Я сделала большие глаза и удивленно переспросила, стараясь не переигрывать:
— Обманывать царицу? Думаешь, я настолько глупа?
— Разве я что-то сказал об обмане? Скрыла, но не обманула, — заметил Валкот… Алисет.
— Почему ты так решил?
— Крост был не слишком честен, я заметил.
Кто бы сомневался, стаким-то прошлым.
— Вот бы и спросил у него.
— Не расскажет.
Даже под пытками.
— И поэтому ты пришел сюда, ко мне, в надежде, что я, умолчав царице, вдруг решу покаяться тебе? Очень самоуверенно, даже для тебя.
— Этот маравиец… ты успела его рассмотреть?
— Нет. Я его не видела, — совершенно честно и искренне ответила я.
— Что-нибудь почувствовала? Ведь ты же наверняка сканировала.