Страница 8 из 63
— Одна тысяча, — спокойно повторил Торнтон, быстро беря себя в руки. — И шанс стать первой. После этого вам больше не придётся прятаться под личиной Фроста. Даже ваш пол не спугнёт потенциальных покупателей.
— Всё это очень заманчиво, — девушка положила бумаги на стол и с сожалением покачала головой. — Но я вынуждена отказаться.
— Могу я узнать почему?
— Сразу после свадьбы я уезжаю вместе с мужем в горы. А вы знаете, как там работает почтовое сообщение.
— Насколько мне известно, моя сестра предложила вам иной вариант.
Тихий смешок и Айола недоверчиво хмыкнула.
— Вам и это известно. Поражаюсь вашей осведомлённости, граф Элкиз.
В глубине зелёных глаз сверкнуло что-то похожее на смешинку.
— Предпочитаю быть в курсе того, что важно.
— Вы просто хотите получить этот артефакт.
— И это тоже. Не отрицайте, госпожа Белфор, вам интересно. Вы были бы плохим артефактором, если бы не испытывали азарта и желания достичь невозможного.
— Не буду отрицать. Но сейчас у меня в приоритете совсем другое. Я семь лет шла к своему счастью и собираюсь посвятить себя ему. Так что спасибо за предложение, но…
— Не спешите отказываться. До вашей свадьбы еще две недели и вполне возможно, что вы примите предложение Селины. Было бы крайне недальновидно отказаться от него.
Айола не обиделась, неожиданно мягко улыбнулась, приподняв уголки губ:
— Никогда не сдаётесь, милорд?
— Не имею такой привычки.
Она задумчиво посмотрела на него и неожиданно кивнула:
— Хорошо. Вы сумели меня заинтересовать, граф. Я хочу еще раз посмотреть ваши пожелания, более внимательно.
Подавшись вперёд, Айола вновь взяла бумаги, умудрившись при этом зацепить небольшой белый конверт. Он медленно спикировал вниз и упал к её ногам.
— Ой, — девушка наклонилась, чтобы поднять письмо и замерла.
Лео знал, что она почувствовала: удушливый аромат розовой воды, — и ощутил непонятное раздражение.
— Хм, кажется, это ваше, — пробормотала она, протягивая ему конверт с легкой усмешкой на губах.
— Благодарю.
— Раз у вас всё, я пойду, меня ждёт восхитительный ужин.
— До свидания, госпожа Белфор.
После ухода девушки Торнтон некоторое время сидел в кресле, рассматривая белоснежную бумагу со всех сторон. После чего смял и выбросил в корзину.
Маркиза становится слишком навязчивой и требовательной. Давно пора её проучить.
Бросив взгляд на кресло, он увидел небольшую веточку незабудки, которая, по всей видимости, выпала из причёски Айолы. Леонард сам не знал, зачем встал и взял её в руки, рассматривая хрупкое нежно-голубое соцветие. Просто захотелось и это тоже было совершенно не свойственно мужчине.
Хмыкнув, Торнтон положил незабудку на край стола и подошёл к окну, наблюдая за тем, как яркое солнце медленно двигалось к закату.
Что ж у него впереди целых две недели, чтобы убедить девушку взяться за заказ. Не мало, если подумать. И Леонард совершено не сомневался в том, что у него всё получится. Как всегда.
*Гуи — это человекоподобные существа под два метра ростом, мощные, с огромными лапами и покрытые жесткой белой шерстью, которая оберегает их от суровых морозов. Голова маленькая, приплюснутая, а рот полон острых зубов, которые играючи могут разорвать горло жертве. Людоеды, которые спускаются с Северных гор и периодически нападают на селенья княжества. Служба в отряде охотников опасна, но очень высоко оплачивается.
Глава Третья. Возлюбленный
Мы с Иваром выросли вместе и дружили чуть ли не с пелёнок. Нашей дружбе не могло помешать классовое различие и недовольство отца. Тот всегда считал, что мне не стоило так близко общаться с деревенскими ребятами. Я же Белфор.
О своём положении и великой фамилии я знала всегда. Отец рассказывал, как еще его прадед, пятый сын великого князя Белфор, самый младший отпрыск, прошел против воли отца и женился на обычной девушке. За что и был с позором изгнан из отчего дома и осел в небольшой деревушке. Денег у него было немного, но хватило, чтобы построить небольшой, но добротный домик в два этажа, завести небольшое поголовье длинношерстных яргов и прожить долгую счастливую жизнь, обзаведясь с возлюбленной троицей детишек. Мы с отцом были последними прямыми потомками того Белфора.
После смерти матери, отец так и не женился, и на мне род должен был угаснуть.
Жили мы по деревенским меркам довольно неплохо, по городским — с трудом перебивались. Но меня всё устраивало. Наш дом был всё-таким же большим и тёплым, суровые зимы были ему не страшны и ветра не продували. Нам хватало дров и продуктов. Даже была пара слуг: старая кухарка и её муж, который помогал отцу в разведении яргов — убирал в хлеву, носил солому. Весной, если водились лишние деньги, папа нанимал рабочих с деревни для выпаса стада и размножения скота. Меня, естественно, к этим работам не допускали, и папа старался на месяц-два отправить к тёте Полин.
Ярги были нашим спасением. Из длинной шерсти (высоко ценились светлые оттенки) мы пряли нити, которые потом продавали на базаре. Мясо, молоко и жир не давали умереть с голода и были очень сытными. А весной яргов ставили в плуг и пахали небольшие поля, в надежде получить хоть какой-то урожай на обветренной земле, почти лишенной плодородного слоя.
Ивар был сыном местного кузнеца. Самый младший в семье, он был совсем непохож на своего отца, жилистого и могучего господина Жбана. Такой же высокий, но худощавый с длинными руками и ногами, медного цвета волосами, веснушками на носу и щеках. Тёмно-карие глаза весело смотрели на мир, а с губ почти никогда не сходила улыбка. Он был так похож на солнышко, что к нему тянулись все. В том числе и я.
Моя первая и единственная любовь. Ивар был старше меня на два года и производил впечатление взрослого, умудрённого жизнью парня.
Мне было тринадцать, когда я узнала, что дочка мельника крутит перед ним хвостом и зовёт прогуляться ночью под ракитой. Ох, сколько слёз я пролила, обнимая подушку, как ревновала и злилась, мечтая вырвать девке все волосы. Куда мне было до румяной, сформировавшейся Мирты, на которую даже деревенские мужики заглядывались.
Я была поздней девушкой и сформировалась лишь к шестнадцати годам. Резко, в пару месяцев. Весной уехала к тёте щуплым, угловатым подростком с тоненькой косичкой, а вернулась совсем другой. Нам с тётей пришлось трижды перешивать гардероб, чтобы хоть как-то уместить в него начавшие расти грудь и бедра. Талия неожиданно стала тоньше на пару сантиметров. Волосы приобрели пшеничный оттенок, заблестели на солнце, став такими густыми, как никогда. Губы заалели, а ресницы и брови потемнели, делая лицо более выразительным.
— Ох, как на матушку похожа. Прям глаз не отвести, — шептала тётушка перед моим отъездом.
— Глупости, — недовольно ворчала и злилась Элодия, которую мои изменения выводили из себя. Она привыкла быть первой красавицей и не терпела конкурентов. — Как была деревенщиной, так и осталась.
Но обидеть кузина меня не могла. Я ежедневно видела результат в зеркале и едва не плясала от счастья, мечтая как можно быстрее вернуться домой.
Я помнила, как застыл папа, увидев меня в первый раз, как заблестели его глаза и задрожали губы.
— Ты выросла, — прошептал он, обнимая и прижимая меня к груди. — Стала совсем взрослой.
Я едва смогла дождаться следующего утра, почти всю ночь не спала, кружась с одного бока на другой. Встала на рассвете, встречая яркое солнышко.
Платье я выбирала тщательно. Достала нежно-голубое с белыми цветами, которыми был расшит широкий подол. То самое, в котором лиф был таким плотным, что грудь едва не вываливалась, визуально становясь еще больше. Я могла даже посоревноваться с Миртой. Достала мамин кулон, который попадал прямо в ложбинку. Волосы распустила, заколов шпильками небольшие пряди на затылке.
— Ты куда? — отец поймал меня в дверях.