Страница 59 из 63
Умирать не страшно. И почти не больно. Если только чуть-чуть, потому что боль в груди сводит с ума.
Может это уже Бездна? Такое своеобразное наказание за все грехи, в которых так и не раскаялся и не попросил прощения у Великих?
Зря старались, каяться мужчина не собирался. А вот побороться может быть.
Стоило так подумать, как тут же пришёл холод.
Крохотные колкие иголочки инея, которые быстро таяли, орошая душу живительной влагой. Но инея и снега с каждой секундой становилось всё больше, что градус жара в груди постепенно снижался.
И было в этой холодности что-то неуловимо знакомое и такое родное.
Айола… Как глоток ледяной воды на обожжённую душу.
Его маленькая и хрупкая жена. Личное сокровище. Именно её присутствие Леонард сейчас ощутил.
«Не отпущу».
«Ты мой».
Жар уже почти исчез, а вот давление на грудную клетку усилилось. Холод становился всё сильнее, сковывая сердце, уже по-настоящему.
Слишком много всего, слишком всё гладко.
Леонард сам не понял, когда возникла тревога. Но интуиция кричала о том, что что-то пошло не так.
Айола отдавала ему слишком много энергии и сил. Он не знал как, но понимал, что её слишком много. Да, его тело радостно поглощало предложенную жизненную силу. Но поток был слишком мощный и неконтролируемый.
«Живи…»
Её голос был почти не слышен, так слаба казалась Айола.
«Не смей!»
Рык вырвался из самого сердца. И Леонард попытался отгородиться от жены, поставить щиты, сделать хоть что-то. Надо было остановить это самоубийство.
Но они слишком слабы. Оба. И прервать это не могли.
«Остановись! Не надо! Не надо этой жертвы, Айола! Не смей!»
А следом осознание самого страшного и невероятного.
«Я не смогу без тебя!»
И вдруг всё закончилось. Слишком резко и странно.
Его накрыла темнота. Бездушная, безликая, которой невозможно было сопротивляться.
Леонард Торнтон пришел в себя на вторые сутки после покушения.
Незнакомая комната, скудно обставленная и безликая. Высокий потолок, небольшие светильники и аромат лекарств, от которых свербело в носу.
И родная сестра, которая, сложив руки на груди и прищурившись, смотрела на него.
— Очнулся?
— Ты здесь? — прохрипел Лео едва слышно и сморщился от боли в затылке.
Странно, болеть должна грудь (рана у сердца ныла), а по факту голова раскалывалась сильнее.
— А где мне еще быть? Мой брат чуть не погиб от рук ревнивой любовницы. Кстати, это стало самым сенсационным событием последних лет. Поздравляю, ты в центре скандала.
— Сарказм тебе не к лицу. Она мне не любовница, — ответил он и попытался приподняться. — И как тебя Дерек отпустил?
— Он тут.
Встать не получилось. Боль в груди, которая до этого просто ныла, резко прострелила всё тело, сковывая напряженные мышцы.
— Бездна…
— Лежи и не двигайся. Ранение в грудь, — сообщила Селина, даже не дернувшись, чтобы ему помочь, — опасное и почти смертельное. Не будь Айолы рядом, всё могло бы сложиться иначе.
— Айола? Где она?
Молодая женщина прикусила губу и отвернулась, пряча взгляд.
— Селина, где моя жена?
Армель не могла в неё выстрелить. Этого не было, он бы почувствовал. Нет, Леонард точно знал, что потом эта ненормальная застрелилась, но жену не тронула. Ведь это страшная смерть — оставить Айолу жить и оплакивать мужа.
— Здесь. Она здесь. В Академии. Вас доставили сюда прямо из парка. Скажи спасибо, что рядом оказался королевский лекарь. Именно он услышал крики Керита и пришел на помощь, успев разорвать связь.
— Что с Айолой? Она ранена?
— Нет. Констанци в неё не стреляла.
— Тогда в чём дело? Хватит ходить по кругу. Скажи наконец.
— Она умирает.
— Что?
— Айола кое-что сделала. Кое-что неправильное и крайне опасное. Она отдала свою жизнь в обмен на твою.
Звучало жутко.
— Этого не может быть…
— Она угасает. Медленно уходит. Её пытаются удержать, спасти, но Айола потеряла слишком много энергии и сил.
— Я хочу её увидеть!
— Лежи. Это ничего не даст. Ею занимаются лучшие умы академии. Но она, — Селина вздрогнула, проведя рукой по выступающему животу. — Она не хочет возвращаться. Сопротивляется.
— Поэтому я хочу, чтобы ты помогла мне увидеть жену.
— И что ты ей скажешь? Как тебе жаль? Что любишь? Проблема в том, что Айола почувствует ложь и уйдет. Навсегда.
— Не уйдёт, я не позволю.
Не поверила и еще сильнее нахмурилась.
— Не могу так рисковать.
— Селина, — угрожающе рыкнул Леонард. — Если ты мне не поможешь, я сделаю всё сам.
Она некоторое время изучала его, а потом, вздохнув, нехотя произнесла:
— Хорошо.
Ему действительно дали возможность увидеть жену. Искрящие наложили на рану временную заморозку, которая позволила графу двигаться и даже ходить, правда опираясь на палку, с небольшими и частыми остановками.
Хорошо, что комната Айолы была недалеко. А то и заморозка не помогла бы.
— Мне всё-таки не нравится эта идея. Ты же потом сутки-двое отходить будешь от заклятия, — нервно произнесла Селина. — От ранения еще не отошел и так рискуешь.
— Ничего, переживу.
Айола спала.
Ничего не выдавало в ней смертельной опасности и скорой гибели. Просто сон, спокойный и безмятежный. Разве что лицо было бледнее обычного.
— Выйди.
Герцогиня посмотрела на подругу, покачала головой и всё-таки сдалась:
— У тебя пять минут. Не больше.
— Спасибо.
Пара шагов до кровати и Леонард тяжело приземлился на краешек. Взял ладошку жены в руки, словно пытаясь согреть.
Какая же она холодная.
— Не смей меня бросать, слышишь?
Тишина.
— Мне сказали, что ты перестала бороться, что устала и отказалась от жизни. Разве так можно? Разве это ты настоящая? Мне казалось, что Айола Торнтон не пасует перед трудностями и уж точно не опускает руки.
Всё не то. Не те слова, не те признания. Но и лгать нельзя.
— Я знаю, что может вернуть тебя. Но я так же знаю, что ты умная девочка и почувствуешь ложь. — Тяжелый вздох и тупая боль под рёбрами. — Я не умею любить, Айола. Не знаю как это, в детстве не объяснили. А теперь поздно. По крайней мере я так думал. Но хочу научиться. С тобой. Помоги мне стать другим. Настоящим. Потому что единственный, кто может разморозить моё ледяное сердце — это ты. Только с тобой я буду живым, — его голос охрип и почти пропал. — Спаси меня, Айола. Спаси.
И снова ничего.
— Ты стала моей навязчивой идеей, моим личным проклятьем с самого первого дня. Ты тревожила меня, заставляла думать о себе. Постоянно… Я ведь наблюдал за тобой тогда. Помнишь, пять лет назад ты гостила у нас. Мать и Селина уехали на какой-то приём, отец снова заперся в кабинете. А ты… ты пела и танцевала в холле, кружилась и смеялась. Такая искренняя и настоящая. Я не мог отвести взгляда, хотя хотел. Попытался уйти, но вместо этого пошёл за тобой следом. Не знаю, чего мне хотелось больше: наорать на тебя, обвинив в безнравственности, или обнять, стереть улыбку с твоих губ голодным поцелуем. Вместо этого ты испачкала меня пирожными.
Тихий смешок и боль, которая сейчас так ярко звучала в голосе:
— А также свалила рыцаря, залепила снежком в лицо и… и стала моей женой. Самой лучшей. Той, о которой я даже не смел мечтать. Так что даже не думай меня бросать. Я не отпущу. Никогда.
Чуда не произошло. Айола не открыла глаза, не вздохнула глубоко всей грудью, не прошептала его имя.
— Мне очень жаль, — сказала с грустью Селина, встречая его у дверей. — Мне так жаль.
Леонарда вернули в его комнату, где после отхода заморозки он почти двое суток провел в беспамятстве. А когда очнулся, ему сообщили, что Айола пришла в себя и хочет его видеть.
Глава Восемнадцатая. Возрождение
Два дня спустя
Я ждала прихода мужа. Ждала и боялась. Привиделось ли мне то откровение или оно действительно было?