Золотошвейка

Хаос неотвратимо добирался до наших рук.

Только мы стали приспосабливаться к новым порядкам в доме, как примерно через месяц на нас обрушилось новое потрясение. Из столицы на каникулы прибыл сын Катерины Патрик, успешный студент королевского Университета. Высокий, темноволосый, статный, предельно обходительный, сверкающий столичным блеском, Патрик с первого взгляда сразил бедную Селину, похитил ее сердце и вежливо удалился.

- Кэсси, душечка, он такой милый, - восхищенно ворковала Селина, бродя как привидение по полутемной мастерской, где я в этот вечер задержалась с работой, - А манеры? Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего жеста. Предел совершенства.

Тяжело и безутешно вздыхая, Селина походя смахнула свечу со стола, и та упала на пол. Огонь мгновенно нашел себе занятие в виде обычно блуждающего по мастерской легкого облачка обрывков ниток. Селина, продолжая рассуждать о достоинствах сводного брата (О-о, какая все-таки жалость! Сводный брат! Но ведь не родной же? С другой стороны, это даже и лучше. Мы будем видеться чаще и для этого не нужно будет искать причины. И приличия будут соблюдены. Знаешь, Кэсси, пожалуй, это чудесно!), прошла мимо. Пока я лихорадочно затаптывала огонь, оглядываясь по сторонам в поисках кувшина с водой - стоял же где-то совсем рядом! - Селина мимоходом опрокинула большие квадратные пяльцы с почти готовой работой, те с грохотом упали, задрав ножки кверху, потом, проходя мимо, нечаянно зацепилась кружевами своего изящного домашнего платья за торчавшие из небольшой коробки металлические крючки, единственные оставшиеся от неудачной попытки сестрицы расшить лиловый лиф серебряными лилиями, поскольку все остальное было уже спорото. Лиф, естественно, потянулся следом за Селиной, всяческая дребедень (как то: испорченные позументы, куски резинки, серебряной парчи, распушенного шнура, припорошенного углем, который использовали для нанесения рисунка на ткань, крохотные ножнички, зажавшие между кольцами обрывок широкой золотой ленты, завязанной в узел), лежавшая в коробке - следом за лифом, и наконец, сама коробка вслед за дребеденью проехалась по столу и шлепнулась на пол. Только почувствовав, что что-то тянет ее за рукав, Селина остановилась. Задумчиво посмотрев вниз и не переставая рассуждать о Патрике, она равнодушно отцепила крючок и пошла дальше. Я тяжело вздохнула. Хаос не просто пришел в наш дом. Он здесь поселился на правах хозяина.

К сожалению, у братца Патрика были свои планы на жизнь, и хотя ему очень понравилась новая родственница и он даже позволил себе с ней слегка пофлиртовать, больше, чем сестрой, он ее называть не собирался.

Вскоре Катерина по секрету сообщила, что ее сын имеет виды на одну столичную девушку, столь же красивую, сколь богатую и знатную. До Селины эта новость дошла быстрее молнии, а гром, произведенный ею, только глухой бы не услышал.

Катерина была слишком благовоспитанна, чтобы уличать падчерицу в недостойных чувствах, а потому позвала на помощь отца.

С прямотой, свойственной натурам честным и бесхитростным, отец заявил, что пора уж и замуж. Если сама Селина не смогла найти себе подходящего - подходящего! многозначительно повторил он - жениха, то он сам, вместе с Катериной, разумеется, займется этим.

Не мне объяснять, что за этим последовало. Работа в мастерской теперь занимала все мое время, поскольку никому другому просто не было до этого дела: Селина плавно переходила от тихой истерики к буйству, а отец с Катериной - от уговоров к угрозам. Спуститься в лавку им было некогда.

У нас было пять мастериц и три подмастерья, заказы сыпались со всех сторон, то и дело влетал очередной приказчик или степенно и осторожно входил очередной клиент, не найдя никого в лавке или отправленный ко мне служанкой Мариной, которая временно стояла за прилавком. А я буквально разрывалась между всеми.

В жилой части дома, расположенной выше мастерской и лавки, где мы, собственно говоря, и жили, шла война. Единственными, кто получал от этого искреннее удовольствие, были Дана и Дин. Пока Катерина, отец и Селина бурно рисовали недалекое совместное будущее, дети бесконтрольно чинили проказы, сначала выкрасив катеринину свежеостриженную болонку в зеленый цвет (чтобы веселей было, а то что она, бедная, такая голенькая ходит!) и привязав ее хвост в хвост с соседской кошкой, чтобы посмотреть, действительно ли кошка с собакой ужиться не могут; потом перетянув все перила на лестницах в доме туго натянутыми веревками (играя в матросов, изучали процесс завязывания и крепость морских узлов) и, наконец, продолжив на улице: сунув под хвост лошади одной почему-то непонравившейся им толстой клиентки нечто острое и колючее (кошка была занята, а проверить поговорку "коту под хвост" было больше не на ком), судя по дикому ржанию, которое издала бедняжка (не клиентка, лошадь!), сломя голову помчавшись вниз по дороге и волоча за собой карету, буквально разваливающуюся по частям, но вместе с тем весело скачущую по брусчатке.

Так мы прожили несколько дней. Постепенно страсти улеглись, но если кто-то думал, что Селина смирилась со своей участью, тот ошибался. Она все-таки была старшей сестрой Даны и Дина.

А в это время очень кстати графу Ноилину понадобилась золотошвейка.

О графе Ноилине стоит рассказать отдельно.

Город наш назывался Кермисом и ничего примечательного в нем не было. Его разделяла надвое река, и все, что в нем находилось, сразу же обретало ярлык: "Верхний город" или "Нижний город". Это было существенно, поскольку в Верхнем городе, на холме, жила вся местная знать и те, кто стремился к ней приблизиться, а Нижний оставался тем, кто не мог выкарабкаться из бедности или, по крайней мере, едва сводил концы с концами. Мы, как вы понимаете, жили в Верхнем.

В Верхнем городе улицы были чистыми, дома ухоженными, лавки богатыми, а публика - щедрой. Еще здесь были театр, ратуша и прелестный ухоженный парк. В Нижнем, естественно, всего этого не было. Но и здесь, и там люди по сути были одинаковы и больше всего любили посплетничать, с той только разницей, что в Нижнем городе сплетничали погрубее, а в Верхнем - повитиеватее. Короче, город как город, ничего необычного и ничего интересного.

Единственной и несомненной достопримечательностью этого края был замок Самсод, стоявший милях в десяти выше по реке среди густого леса на весьма высоком живописном холме, оттого видный издалека и выглядевший весьма зловеще на фоне слухов, окружавших его. Замок был когда-то укрепленной крепостью, окруженной отведенной из реки водой, с башнями, бойницами, подъемным мостом и прочими атрибутами защитного сооружения, но постепенно расстроился, оброс новыми башнями, дворами, стенами, мостами, так что от первоначального строгого строения остались лишь одни воспоминания, но при всем том редко кому доводилось там бывать, несмотря на соседство с городом. Не только потому, что человек, живший там, очень не жаловал непрошенных гостей, просто он был магом.

В наше время любой человек, занимающийся магией, даже самой примитивной, сразу становится предметом самых невероятных слухов, но этот человек, надменно и упорно не желавший знаться с городом, вызывал их вдвойне. Поговаривали, что сам Король пожаловал замок Самсод с окрестностями графу Ноилину за несомненные великие заслуги перед отечеством, а вот вместе ли с титулом, или тот и в самом деле графом был от рождения, никто не знал. Что точно делал он как колдун, доподлинно тоже никто не знал, как не знал и то, живет он там постоянно или наезжает время от времени, но обсуждать его не переставали. Жил он здесь уже лет десять и за это время ничего не изменилось ни в замке на холме, ни на землях, окружавших его. Среди слухов особенно занимательным был о том, что некоторые особо удачливые и пробивные горожане смогли-таки попользоваться его магической силой, но за большие деньги и по страшному секрету, как и полагается, передаваемому из уста в уста. Кого-то от стыдной хвори излечил, кому-то деньжат наворожил, кому-то жену присушил. Так, по мелочи. В противовес этому ходили столь же упорные слухи, что чары его - тьфу, одна видимость, голову людям морочит, а толку от его декоктов никакого. Правда то или досужие вымыслы, но внимания к графу это не умаляло. Как и то весьма странное обстоятельство, что ни один из мнимых или настоящих клиентов графа ни разу в лицо его так и не увидал.