Кукла

— Заберите Маркуса с собой, — скрепя сердцем попросила Лина. — Я люблю его и буду очень скучать, но не могу противиться его судьбе. Сделайте так, как считаете нужным, — Лина едва сдерживала слезы, но так будет лучше для Маркуса. Им ведь все равно придется расстаться. — Если думаете, что он будет счастлив без меня, значит, так тому и быть.

Она зажмурила глаза, готовая проститься со всем дорогим, принадлежащим ее сердцу.

— Я не буду забирать тебя, мальчик мой! — немного поразмыслив, важно произнес Горион.

Лина и Маркус удивленно застыли и вдруг кинулись в объятия друг друга.

— Ты принадлежишь этому миру, и я не имею права лишать тебя всего, чего лишила судьба, отправляя в наш мир твою покойную мать, — продолжил Горион. — Погибнув в нашем мире, она уже обеспечила тебе билет в свой мир, и я не в силах противиться воли небес.

Маркус с трудом сдерживал слезы. И это не смотря на то, что он мужчина и темный маг. Они ведь тоже имеют права быть сентиментальными.

— Горион! — он опустился перед старшим алхимиком на одно колено, но тот поднял его вверх.

— Ты не должен благодарить меня, мальчик мой, — ласково произнес алхимик, и на его глазах вдруг выступили слезы. Кто бы знал, что алхимики тоже способны на искренние эмоции!

Горион понимал, что, возможно, видит Маркуса в последний раз, но он был счастлив, потому что Маркус счастлив.

— Ты ведь не придешь к нам? — выдохнул Маркус, одной рукой обнимая Лину, а другую протягивая Гориону для прощания. — На день рождения там или на рождество.

Горион отрицательно покачал головой.

— Когда-нибудь я вас обязательно навещу, — пообещал старший алхимик и растворился в розовой дымке уходящего вечера.

Эпилог

Но долгой и счастливой жизни, как бывает в сказках со счастливым концом, не получилось.

Всему виной была тоска. Первой тосковать начала Эмма. Маленькая девочка не понимала, почему любимый папочка вдруг исчез.

Лина не знала, как объяснить ребенку сложность человеческой натуры, заставившей мистера Смита последовать за любимой женщиной в другой мир. Утром, едва открывая глаза и вечером перед сном, Эмма заискивающим как у бродячего котенка взглядом смотрела на Лину, надеясь отыскать ответ на свой самый главный вопрос.

— Как он мог бросить ребенка! — негодовала Саманта, посылая Энтони то к дьяволу, то призывая его вернуться обратно.

Маркус молчал, прекрасно понимая, что исчезновение отца, пусть и не настоящего, оставляет слишком глубокие шрамы в душе у ребенка. Эмма плохо спит по ночам, стала более капризная, часто плачет.

Только уже ничего не изменить. Лина с Самантой в силу женской природы все еще верят в чудо. Что однажды откроется дверь и на пороге появится Энтони. Но между мирами не побегать из-за собственной прихоти. К тому же Энтони не знает, что Эмма слишком сильно по нем тоскует.

— Что будем делать? — в который раз за ночь, уложив спать то и дело просыпающуюся Эмму, Лина юркнула под одеяло к Маркусу.

Маркус не спал. Лежал с открытыми глазами, подложив руку под голову. И да, он тоже скучал. По своему миру, хотя тот был чертовски опасным и не таким приветливым. Темный маг тосковал, но не хотел в этом признаваться. Да какой он теперь темный маг без магии!

Маркус очень скучал по магии. По покалыванию в кончиках пальцев, которое возникало всякий раз, когда он собирался сотворить чудо. По чувству необходимости и важности, которое Лина подарила, когда они вдвоем сооружали водопровод. В этом мире он был всего лишь песчинкой в бескрайней пустыне. Одним из многих, брошенных в этом мире без магических способностей.

— Ты тоже тоскуешь, — Лина с нежностью провела ладонью по его щеке.

— С чего ты взяла? — не сразу ответил Маркус, коснувшись руки Лины.

Черт! Слезы. Хватит уже. Надо становиться сильным в присутствии любимой женщины. Особенно в присутствии любимой женщины. Но инструкции, как выжить в чужом мире не было. Как не было и того, чем мог бы заниматься человек, не имеющий удостоверения личности. Порой Маркус ощущал себя призраком в этом мире.

Энтони бы что-нибудь придумал. Он был сильным и знающим. Сумел помочь Лине развязаться с прежней работой. А Маркус всего лишь маг, привыкший во всем полагаться только на магию.

— Прошло три недели, — Маркус вздохнул и крепче обнял Лину. — Ты ведь понимаешь, что Энтони не вернется.

— Эмма так его ждет, — Лина вздохнула, отгоняя от себя грустные мысли. — Она каждый день рисует, как с папой идет на прогулку. Мне больно смотреть на эти рисунки, а еще больнее видеть, как с каждым таким рисунком погибает частичка ее надежды.

— Она его забудет, — заверил темный маг. — Однажды в ее душе что-то сломается, и Эмма перестанет ждать.

Но Энтони ни на минуту не забывал о дочери.

Возможно, в первые несколько дней, когда оказался в удивительной сказке рядом с любимой женщиной. Потому что разом навалилось много новых впечатлений, потому что новый мир был полон магии. Элеонора светилась счастьем, открывая для своего мужчины неизведанный мир, и он поддался ее энтузиазму.

Постепенно жизнь потекла в привычном темпе, вот тогда-то и подкралась тоска. Незаметно для себя Энтони назвал имя дочери и понял, что давно ее не видел. И сердце болезненно сжалось от осознания, что, возможно, и никогда больше не увидит.

Элеонора сразу почувствовала перемену в его настроении. Слишком остро в последнее время чувствовала любимого человека. Но Энтони не стал кривить душой. Тосковать по ребенку так же естественно, как и дышать. А тосковать по маленькой девочке, которую оставил в угоду собственным желаниям, вдвойне тяжелей.

— Ненавижу себя! — Энтони сидел, опустив голову на руки и в отчаянии запустив пальцы в волосы. — Как я мог ее оставить. Что я за отец!

Постепенно Энтони научился тосковать молча, но Элеонора знала, каких усилий стоит это молчание. Улыбка, прежде не сходившая с лица мистера Смита, теперь стала редкой гостьей. Чаще просто отстраненное выражение, и лишь иногда огоньки в глазах, когда он смотрел на Элеонору.

— Ты ведь тоскуешь не только по дочери? — обнимала его Элеонора.

— И по работе тоже, — соглашался Энтони. — Моему мозгу тяжело без практики. Здесь я всего лишь фаворит королевы, а там я был адвокатом. Отцом. Не пойму, почему согласился покинуть свой мир? Впервые влюбился. Конечно. Как мальчишка, — Энтони хлопнул себя по лбу, а Элеонора улыбнулась.

Королеве всегда нравились его глаза за круглой оправой очков. Но здесь они были ему не нужны. Магия творила порой удивительные вещи.

— Слушай, а нельзя вернуться обратно! — словно в порыве безумия Энтони схватил Элеонору за плечи. — С тобой. Поговори с тем алхимиком. Неужели нет способа нам с тобой такими, как мы есть сейчас, вернуться обратно? Элеонора, хочешь быть со мной, но не в качестве королевы, а в качестве жены адвоката?

Это была безумная, но такая притягательная затея. Вдвоем, словно маленькие дети, опьяненные безумной мечтой, они бежали в башню к Гориону. А найдя алхимика, сбивчиво наперебой просили последний раз сотворить чудо.

— Лина создана быть королевой, — Элеонора больше не сомневалась в собственном выборе, — а мое место рядом с Энтони в его мире.

— Вы уверены, ваше величество? — Горион важно пригладил седую бороду.

— Как никогда!

— А что подумают придворные и простой народ? — старший алхимик кашлянул. — Боюсь, он взбунтуется, не увидев однажды своей королевы.

— Лина, — подсказала Элеонора, — сделай ее похожей на меня. Или пусть ее такой видят все окружающие.

— Интересная идея, — Горион снова закашлялся. — Мне нужно подумать.

Но думал он недолго, потому что королева и ее фаворит слишком настойчиво терзали алхимика.

— Прошло больше месяца, — напомнил им Горион, прежде чем дать испить волшебного снадобья. Вы не думаете, что те двое, оставшиеся в ином мире не хотят возвращаться?

— Пускай, если они не хотят, зелье не подействует, — предложил Энтони.