Кофе — это он

Она хмыкнула.

— Не в этот раз. Ты не понимаешь, они ведь говорят со мной. Все они. Это огромная развитая цивилизация. Просто их устрой, их вид, да вообще всё, что с ними связанно нам ещё не понять. Для нас они выглядят, как озёра, либо болота, но в четвёртом измерении, которое нам ещё не подвластно, всё намного сложнее. Возможно, они намного развитее нас, поэтому первоначально и не придавали особого значения, когда люди высадились на этой планете. Но изменение Кадума их может попросту уничтожить. Они пытались общаться с помощью вспышек и других явлений, которые мы, по глупости своей, считали природными. И вот к чему это привело, — она со вздохом развела руками. — Им нужен переговорщик. Они должны донести до нас, что здесь есть хозяева. Тут-то и прилетели мы…

— Ен, — я положил ей руку на плечо. — Мы обязательно найдём выход. Никто не улетит без тебя.

— Вам придётся. Ведь я уже не человек. Я не могу покинуть эту планету просто физически, могу взлететь только до стратосферы. Они не отпустят меня, ведь я — это они.

Грянул гром и сверкнула молния. Видимо придётся переждать грозу здесь, на Кадуме. Ну и хорошо, будет больше времени разобраться во всём.

— Помнишь, как нам открылись Учителя? — она мечтательно вздохнула, ей нравилась история прошлых лет. — Как тогда перевернулся весь наш мир? Как медленно люди начали открывать глаза, как до них стало доходить, что они свиньи и ведут себя по-свински и живут в грязи. Как тогда разделились мнения о нравственности Учителей, а они — горстка умирающих, добровольно оставшихся на Земле, чтобы помочь своим «детям», улыбались нам и учили жить. Учили созидать, творить, исследовать. Как бы я хотела оказаться в том времени, чтобы встретиться с ними. Время открытий, время приключений.

— Ен, на нашу долю тоже выпадет масса приключений, вот увидишь.

— Да, думаю, ты прав, — она натянуто улыбнулась. — Знаешь, даже если я останусь здесь, то смогу многое узнать от этих существ. Я смогу понять то, что они так рьяно пытаются нам донести. Или то, почему я не могу далеко удаляться от Кадума. У меня уже есть некоторые догадки, думаю, что дело в ментальной связи, пока толком не осознанной нами…

— Связь! — воскликнул я. — Точно! Надо прервать связь! — и вскочил с кровати.

— Что ты задумал?

— Метеоритная пушка. Если я пущу импульс в это живое озеро, то смогу его уничтожить и тогда ваша связь будет потеряна.

— Нет, нет, нет, — запротестовала та. — Во-первых, это маловероятно, во-вторых, если погибнет оно, то могу погибнуть и я.

— Да, — тут она была права, и я печально опустился обратно.

Вновь грянул гром, и озёрную гладь осветили вспышки молний.

— Ты умеешь ею пользоваться? — тихо спросила Ен.

— Да, — так же тихо ответил я. — Но всё это очень опасно, сама же сказала.

— Знаю, знаю, — её глаза вновь блеснули, и слеза скатилась на кончик маленького носа. И тут её прорвало. — Почему я?! — схватила меня за руку и уткнулась в плечо. — За что?! — рыдала навзрыд, а я не мог ничего сделать. — Я не хочу, Серёжа! Не хочу! Не нужны мне эти тайны! Я не хочу здесь оставаться! Хочу домой!

Да чтоб вас! Я не мог просто так сидеть, смотреть на напуганную подругу, плачущую на моём плече, и ничего не делать. Она ведь действительно не заслужила этого. Тихая, невзрачная, серая мышка. И теперь она напугана до глубины души, ищет спасения и видит его во мне. А я? Сижу и смотрю? Ну уж нет.

Сорвавшись с места, я всего за несколько секунд оказался в капитанской рубке за пультом управления метеоритной пушки. Сам не знаю, как так быстро преодолел это расстояние. Берроу и Петрошин были в лаборатории, поэтому я мог беспрепятственно сделать то, что было необходимо. Всё это, конечно же, было запрещено, и без дозволения капитана, вообще не мог здесь появляться, но я должен это сделать. При удачном исходе об этом никто и не вспомнит.

Лёгкими движениями я запустил оружие, через пару секунд оно зарядится, и я смогу выстрелить. У нас в институте было множество всевозможных симуляторов, но симуляция стрельбы из этой пушки всегда была самой популярной. Там-то я и научился ею управлять.

Сверкнула молния, и я увидел, как волнуется озёрная гладь, будто предчувствуя свою кончину.

— Серёжа! — послышался позади голос Ен.

Обернулся и увидел её встревоженное лицо. Она бежала ко мне и пыталась что-то сказать, но гул от заряжающегося оружия не дал мне расслышать.

— Сейчас, Ен! — гордо крикнул я. — Сейчас, подруга, всё…

Снаружи раздался грохот, и корабль тряхнуло. Я никак не ожидал такой отдачи. Но когда заряд попал в цель, ярко полыхнув, в этом свете я увидел медленно поднимавшуюся волну. Огромную волну.

— Отставить! — рявкнул сзади грозный голос.

Я обернулся и увидел капитана, лицо которого было перекошено злостью. А недалеко от меня на коленях стояла Ен. Лицо её побледнело.

— Больно, — одними губами сказала она.

В следующую секунду в корабль что-то врезалось, и всё вокруг перевернулось. Я ударился головой, и мир померк.

Мерный гул вывел меня из забвения.

— Эх, Серёжа, — послышался рядом голос Петрошина. — Что же ты наделал? Куда же ты спешил?

Я лежал на той же кушетке, что и в прошлый раз. Голова и всё тело болели ужасно.

— Где Ен? Где мы?

— Мы, дружок, в полёте, — что-то в профессоре было не так. Он говорил как-то бесцветно и бесчувственно. Мешая ложкой в кружке, он смотрел перед собой и ничего не замечал. — Нельзя нам там оставаться. Они прогнали нас. А Ен исчезла, возможно, осталась там.

— Как?! — подскочил, но тут же опустился обратно из-за жуткой боли.

— Вот так, — в его голосе была печаль. — Её нельзя вернуть. По крайней мере мы не можем. Может, если наладим связь с этой цивилизацией, то они её отпустят, но… Но теперь это будет нескоро, — он вздохнул. — Ох, сколько же я ошибок допустил, но кто же знал, что всё не так просто? Надеялся, что это будет ещё один научный полёт со студентами. Думал, что всё знаю… — усмехнулся. — Стоит нам только приземлиться на других планетах, как мы уже думаем, что всё известно. Ан-нет, — он перестал болтать ложкой и посмотрел на меня. Глаза его были красные и влажные. — Ты представляешь, Серёжа, на скольких планетах мы уже поселились, сколько миров изменили под себя? А ведь там могла быть и своя жизнь, которую нам ещё не понять. Мы всего лишь младенцы в этой Вселенной, считающие себя взрослыми, — я читал в его взоре безнадёжность. — Господи, Серёжа, сколько цивилизаций мы, возможно, уничтожили?! Сколько жизней погублено по простому недоразумению?! По простой человеческой надменности! — он приподнял кружку, и я услышал запах растворимого кофе. — Вот видишь, Серёжа, всё время думали, что это оно, а это оказывается он, — и сделал глубокий глоток.