Страница 25 из 59
Судьей был Эван Гласс. Я не ожидал теплых приветствий. Недавно у него развилась какая-то инфекция стопы, и он провел большую часть своего времени на судейской скамье на тех же болеутоляющих средствах, которые принимал Рэндалл перед убийством ребенка. Если бы судья во время предъявления обвинения Финчу находился бы под действием препаратов, то, как я догадывался, у меня могли быть проблемы.
Судья объявил о начале дела в десять утра. Судебные приставы привели Рэндалла на скамью подсудимых, и Гласс сердито посмотрел на него со своего судейского места.
— Итак, это тот человек, которого обвиняют в убийстве ребенка? — произнес он достаточно внятно, и его глаза казались ясными.
— Да, ваша честь, — подтвердил Дикон Бейкер, еще раз засветившись под камерами.
— В протоколе отмечено, что его защитником я назначил мистера Дилларда, и он сегодня присутствует здесь со своим клиентом.
После того как он назначил меня на это дело, я сообщил ему, что собираюсь подать в отставку, и был бы признателен, если бы он прекратил назначать меня на новые дела. Он фыркнул и сказал, что с нетерпением ждет, когда избавится от меня. Наши чувства были взаимными.
— Я передал мистеру Дилларду копию обвинения, — продолжил он. — Вы отказываетесь зачитать его официально?
— Да, — подтвердил я.
— Каково заявление вашего подзащитного?
— Виновен.
— Хорошо. Что касается даты..., подождите. Господин Диллард, что вы только что сказали?
— Я сказал, что господин Финч признает себя виновным и не желает оспаривать обвинение.
— Я никогда не слышал ничего подобного — отметил судья Гласс. — Признание вины во время официального оглашения обвинения и просьба о смертном приговоре?
— Ваша честь, смертный приговор – не этот случай, — произнес я. — Уведомление не было подано.
Я уловил тот момент, когда до судьи дошло, что я пытаюсь сделать. К моему облегчению, он выглядел скорее удивленным, чем сердитым.
— Мистер Бейкер, что вы об этом думаете? — обратился он к прокурору.
Бейкер вскочил, весь красный.
— Ваше честь, это беспрецедентно. Он не может этого сделать.
— В уголовно-процессуальных правилах нет ничего, что бы это запрещало, — возразил я. — В правилах сказано, что подсудимый может признать свою вину или не виновность в суде. Мы хотим заявить о признании вины. Мистер Бейкер не подал уведомления на смертную казнь, хотя у него было достаточно времени. Но при этом он позволил всем СМИ узнать о своих намерениях.
— Я собирался подать его сегодня, — заявил Дикон с более плаксивым, чем обычно, голосом.
Судья хмыкнул и посмотрел на Рэндалла.
— Мистер Финч, вы понимаете, что пытается сделать сегодня ваш адвокат?
— Да.
— Вы обсудили это с ним досконально?
— Да.
— Вы понимаете, что если я решу принять ваше признание, тем самым вы подтвердите свое согласие на отказ от своего конституционного права на разбирательство в суде?
— Да.
Судья Гласс откинулся на спинку стула и провел пальцами по своим белоснежным волосам. Я даже мог представить, как в его голове вращаются колесики. Через пару минут он наклонился вперед.
— Мистер Диллард, если я откажусь принять это признание, то полагаю, вы немедленно подадите апелляцию?
— Именно так, судья.
— А если я приму это признание, то думаю, то же самое сделает мистер Бейкер?
— Совершенно верно, судья, — подтвердил Бейкер.
— Хорошо.
— Если уж мне совершать ошибку, то я выберу меньшее из зол. Я собираюсь отказаться принять признание мистера Финча. Вперед, мистер Диллард, подавайте апелляцию. Мы определимся с датой, когда узнаем, что думают по этому вопросу мудрецы из Верховного суда.
— Спасибо, — ответил я.
Не было никакого смысла спорить с ним. Я не ожидал, что судья Гласс позволит убийце ребенка избежать возможности смертного приговора, но это стоило того, чтобы просто посмотреть на выражение лица Дикона Бейкера. Я сообщил Рэндаллу, что немедленно подам апелляцию, и наблюдал за тем, как судебные приставы вели его обратно в изолятор. Заключенные в тюрьме сообщили шерифу, что если Рэндалл попадет в общую камеру, то не проживет и часа.
Поскольку Лили в скором времени закончит школу и уедет, то выступление этим вечером может оказаться моей последней возможностью посмотреть на ее танец. Кэролайн сказала мне, что поставила номер для Лили на песню о сексуальном насилии. Какая ирония, подумал я, учитывая мою ситуацию с Сарой и некоторые из вещей, которые Эрлин рассказывала мне об Энжел.
Лиричный танец был поставлен на песню Кристины Агилеры «Я в порядке». Лили начала танцевать с тех пор, как научилась ходить. Она была сильна в акробатике, степе, балете и джазе, но лирический танец, на мой взгляд, у нее получался лучше всего. Мне нравились плавные движения, переходы, изящные повороты.
Лили была в белом закрытом платье с длинными, насборенными на плече рукавами. Шифоновая юбка создавала иллюзию полного круга, когда Лили поворачивалась. Наклеенные стразы сверкали синими и золотыми искрами в свете прожекторов. Ее длинные каштановые волосы были зачесаны назад, и она плавно двигалась взад и вперед по сцене, словно порхала. Я был поражен изменениями в ее теле и уровне мастерства, произошедшими за последние шесть месяцев, с тех пор как я в последний раз имел удовольствие наблюдать за ней. Она уже больше не была девчушкой, превратившись в красивую, талантливую молодую женщину.
Я почувствовал, как мое сердце парит, наблюдая, как Лили превращает свое тело в мощную форму выражения. Движения ее длинных стройных рук прекрасно подчеркивали тонкие акценты музыки, ее ноги были сильными и гибкими. Я понял, что улыбаюсь. Лили была столь чистой и прекрасной. Мой ежедневный мир был полон жестокости, зла и уродства. Я так редко сталкивался с чем-то возвышенным, что в какой-то момент понял, что у меня кружится голова, по-видимому из-за того, что задержал дыхание. Пока слушал текст песни, понял, что хотела сказать Каролина. Песня была о девушке, которая взяла на себя вину и стыд за сексуальное насилие со стороны отца.
Когда танец закончился, я быстро пошел за кулисы и попросил другого танцора позвать Лили из раздевалки. Когда она вышла, я поцеловал ее в щеку.
— Спасибо, дорогая! Это было невероятно красиво!
— Папа, что с тобой?
— Ничего, — ответил. — Я чувствую себя прекрасно.
— Ты уверен?
Она поднялась на цыпочках, поцеловала меня в щеку и прошептала в ухо:
— В первый раз вижу, как ты плачешь.
16 июня
18:00
Я бы предпочел сосредоточиться на деле Энджел, но мне пришлось иметь дело с Мейнардом Бушем. Помимо Энджелы и, возможно, Рэндалла Финча, он был моим последним клиентом, который мог получить смертную казнь.
Судьей мне было поручено защищать Мейнарда в суде по уголовным делам округа Салливан, и начало судебного разбирательства стремительно приближалось. Судья также назначил молодого адвоката Тимоти Уокера из округа Картер в качестве моего помощника, но вскоре выяснилось, что тот не справляется с Мейнардом. Я не мог винить его, но визиты в тюрьму остались за мной.
Мейнард являлся одним из самых страшных и опасных людей, которых мне было неприятно защищать. Его история была наполнена криминалом, насилием, и он провел большую часть своей сознательной жизни в тюрьме. Мейнард был хищником, который постоянно искал слабости и способ получить преимущество. Работа с ним напоминала игру в кошки-мышки. Проблема заключалась в том, что и я, и Мейнард хотели быть кошкой. В результате мы не ладили друг с другом.
В ходе судебного заседания, проходившего тремя неделями раньше, Мейнард неожиданно заявил судье, что я не выполняю свою работу, и что он хочет нового адвоката. Судья прекрасно знал, что Мейнард просто пытался отложить свой процесс, и ответил ему, что тот застрял со мной. Однако судья удовлетворил наше ходатайство об изменении места проведения суда. Он должен был состояться в июне в Маунтин-Сити. У меня оставалось всего четыре недели для подготовки, а Мейнард никак не хотел сотрудничать. Я договорился, что судебный психиатр осмотрит его, но он не захотел разговаривать с ним. Я нанял детектива, чтобы расспросить свидетелей и проверить факты. Когда я отправил того в тюрьму, Мейнард бесцеремонно пожелал тому исчезнуть. То же самое он сказал и эксперту по смягчению приговора.