Страница 102 из 104
— Как теперь тебя зовут?
— Тина. Алевтина.
— Дурацкое имя.
— Ценное замечание, — холодно ответила я, скрещивая руки в защитном жесте. — Если тебе нечего больше сказать… — копируя его интонацию, начала я, но он перебил:
— Коган? — и кивком головы указал на картину с моим портретом. Я кивнула, недовольная тем, что Тимур не дал мне договорить, и подошла ближе. — Видимо, ему не до конца переломали пальцы.
— Это еще почему? — нахмурилась я. Мне не нравилось, куда шел наш разговор, к тому же, я не понимала, что нужно здесь Тимуру. Убедиться, собираясь я уехать или еще остаюсь?
— Чтобы не рисовал тебя раздетой, — недовольно, словно маленькому ребенку, объяснил мужчина, а я растерялась. О чем он, в самом деле?
— Тимур, мне надо собираться, — видеть его было невыносимо. Он так и не повернулся в мою сторону, точно ему было противно на меня смотреть, и продолжал пялиться на картину. — У меня самолет скоро, еще в аэропорт нужно добраться.
— Оставайся, — отвернувшись, наконец, Кайгородов подошел ко мне, останавливаясь в шаге.
— Спасибо, но не хочется.
— Ты не поняла, — поморщился бизнесмен, — я не хочу, чтобы ты уезжала.
Мы встретились глазами, а мне захотелось закричать, — о том, какой он бестолковый, о том, что раньше надо было думать, и не отталкивать меня, когда я…
Но я молчала, глотая слезы, пока душа выворачивается наизнанку от его взгляда.
— Неправильно, — отчаянно мотая головой, прошептала я.
— Я хочу, чтобы ты осталась, — подумав, произнес Тимур, а после поцеловал, сначала нежно, едва касаясь губ. Ощутив его прикосновение, я задохнулась, чувствуя слабость в ногах, а он подхватил меня, прижимая к себе так тесно, так сильно, словно боялся потерять.
Одежда слетала с нас, я торопливо перешагивала через платье, растегивая мелкие пуговицы на его рубашке, а потом, злясь, дернула ее в разные стороны так, что затрещали нитки.
— Только не говори, что она стоит тысячу баксов, — предупредила его, но он не ответил.
Мы оказались в кровати, охваченные такой безудержной страстью, что я забывала как дышать, пальцами впиваясь в предплечья Тимура. Мне хотелось ощущать его близко, ближе, еще ближе, наполняться им и не отпускать. А он шептал мне на ухо, то, что я знала и без него: как холодны одинокие вечера, как сложно уснуть, думая о человеке, которого нет рядом, и как больно отпускать, если любишь.
— Не отпущу, — прорычал он, касаясь лбом моего лба, и я ответила ему:
— Не отпускай.