Нигредо

— Нет, нет! — быстро ответила Марго. — Пусть живет, за ними куда интереснее наблюдать в среде обитания, чем под стеклом, когда они насажены на булавки.

— Вы любите природу?

— Я всегда хотела жить на природе, — призналась Марго. — Помню поместье моих родителей. Луга и реку, а за рекой — лес. Я любила собирать в нем ягоды и слушать пение птах, а иногда встречала зайца или даже оленя. Ах, ваше высочество! Я многое бы отдала, чтобы вернуться на родину…

— Вы так похожи на мою мать, — заметил кронпринц. — Она любит природу куда больше, чем людей, — вздохнул, точно задумался. Потом спросил: — Но что же мешает вам вернуться?

— Пожар, — ответила Марго и умолкла, вздрагивая.

Не думать об огне. Не вспоминать треск древесины и ужасный запах, преследующий Марго в кошмарах.

— Простите, — сказал кронпринц и, протянув руку с бокалом, коснулся стеклянными стенками бокала Марго. — Я не хотел бередить раны. Давайте выпьем за то, чтобы все плохое осталось позади?

— Да, ваше высочество, — выдохнула баронесса, стряхивая воспоминания, как золу. — Я бы хотела в это верить.

Вино пряно пощипывало язык. Марго отпила совсем чуть-чуть, и отметила, что кронпринц тоже едва пригубил и, наморщив лоб, сказал:

— Удивительно, но сегодня мне совсем не хочется напиваться. Я наконец-то чувствую, что сделал что-то полезное. И это так странно и непривычно! Бывало у вас такое?

— Прямо сейчас… — смущенно ответила Марго. — Мне странна сама мысль, что я стою тут, рядом с вами, и разговариваю…

— Вам неприятно это?

Кронпринц выпрямился, вернулась складка между бровями, и таким — напряженным и почти взволнованным, — он напомнил Родиона в моменты, когда тот шалил и ждал от Марго наказания. Но кого и хотелось наказывать — так это саму себя. Мысленно укорив себя за косноязычие, Марго поспешила ответить:

— Нет-нет! Ваше высочество, не поймите неправильно! Я только хотела сказать, что всего лишь баронесса не самого знатного рода, а вы… — она сглотнула, пытаясь подобрать слова. Как нарочно, язык не слушался, мысли неслись по кругу вскачь. Немного волнений и вина — и вот она уже не владеет собой. Соберись же! — Вы — наследник империи, вы Спаситель, — продолжила Марго, крутя в пальцах несчастный бокал, — вы избраны Господом и в вас влюблены все женщины Авьена… и вот сейчас вы разговариваете со мной… так просто, будто мы выросли в одном поместье! Будто вы тоже человек! — брови его высочества прыгнули вверх, и Марго осеклась. — Ох… простите, я снова говорю не то, — она досадливо нахмурилась. — Наверное, мне пора уйти…

— Уйдемте вместе?

Марго вздрогнула и подняла глаза, выискивая в лице кронпринца намек на насмешку или лукавство, искала — и не находила. А потому лишь слабо спросила:

— Куда, ваше высочество?

— Не все ли равно? — пожал плечами кронпринц. — Главное, подальше отсюда.

— А ваши друзья…

— Они поймут и не станут искать. О недругах тем более не стоит заботиться.

— Но разве вы свободны?

Его высочество вдруг разжал пальцы, и бокал упал ему под ноги, звякнув о брусчатку отколотым боком.

— Теперь да, — сказал кронпринц. — Бросайте тоже! Смелее!

Какое-то время Марго колебалась, а потом решилась и швырнула бокал в темноту. Капли вина оросили дорожку, словно темная кровь. В фонарном свете блеснули осколки.

— К счастью, — выдохнула Марго, и взглянула в лицо Спасителя — он улыбался.

— Не правда ли, полегчало?

— О, да! — с ответной улыбкой ответила Марго, и в самом деле чувствуя, как напряжение в груди истончилось и лопнуло. Словно в бокале было не вино, нет — все тревоги последних дней, все страхи, вся неуверенность. — Да, ваше высочество, мне легче.

— Вот видите, — довольно ответил он. — Даже глупый мотылек, отращивая крылья, разбивает свой кокон. Учитесь у мотылька: чтобы обрести мало-мальскую свободу — надо обязательно что-нибудь разбить.

7.1

Где-то на улицах Авьена

Сумерки сгустились окончательно. Настало время для прогулок и встреч, время, когда никогда не спящий Авьен наполнялся иной — ночной, — жизнью. Но его высочество будто нарочно выбирал безлюдные улочки, куда едва долетало громыхание экипажей, смех и музыка из маленьких кабачков.

— Никогда не думала, что город может быть таким… пустым, — задумчиво сказала Марго, щурясь на фонарный свет. Сужающиеся улицы теснили ее к спутнику, и вот она уже шла совсем близко, касаясь его плеча своим.

— Пусть это вас не пугает, — добродушно отозвался кронпринц, подхватывая Марго под локоть. От неожиданности и испуга она одеревенела, но ничего не произошло, огонь не вырывался на волю, и потому она позволила держать ее так — аккуратно, но надежно. — Ночной Авьен я знаю куда лучше дневного.

— Я и… не боюсь.

— Как я мог забыть! У вас ведь есть маленькое жало.

— Сегодня я оставила стилет, — призналась Марго. — Опасно посещать светские рауты с оружием в рукаве, ведь я не могу позволить себе лишний бокал «Блауфранкиша».

Кронпринц рассмеялся:

— Моим гостям повезло. Но их общество, должно быть, доконало вас. Вы утомлены?

— Немного. Я не очень хорошо чувствую себя при таком скоплении людей.

— Но это лишь малая часть, — возразил кронпринц. — Вы никогда не бывали на большом авьенском балу?

— Признаться, нет…

— Как?!

Он остановился, пораженный новостью, и Марго опасливо глянула на него исподлобья, вдруг устыдившись собственной нелюдимости.

— Я попала в приют… совсем ребенком, — произнесла она, выталкивая правду, как что-то загноившееся и мерзкое, и внутренне страдая от этого. — У меня не осталось ни опекунов, ни имущества, и никому не было… никакого дела до моего происхождения. А потом… когда барон взял меня в жены… он не выводил меня в свет…

— Какое преступление! — кронпринц, кажется, возмутился всерьез, брови сдвинулись к переносице. — А после?

— А после я смирилась и привыкла. Одно название, что баронесса, — Марго усмехнулась, неловко дернув плечом. — Я и танцевать толком не умею.

Умолкла, ожидая ответа, жилка на виске пульсировала мучительно быстро.

— Я вас научу, — сказал кронпринц.

Марго недоверчиво подняла глаза. Шутит? Играет? Нет, взгляд кронпринца серьезен, в нем отражался янтарный свет фонарей.

— Прямо тут? — спросила Марго, чтобы сказать хоть что-то.

— А чем это место хуже прочих? — кронпринц взял ее за руку. — Доверьтесь мне, Маргарита.

— Я верю, — на выдохе ответила она, ловя взгляд и чувствуя, как его пальцы бережно, почти не ощутимо, едва-едва, сжимают ее ладонь.

— Я постараюсь не обжечь, но все-таки обещайте сказать, если будет больно.

— А вам? — спросила Марго, в свою очередь сжимая его руку, и чувствуя только шершавую кожу перчаток — теплую, но все-таки неживую.

— Мне?

— Вам не будет больно? Я видела, как бинтовали ваши руки. Огонь ранит вас?

Его щека дернулась, точно сквозь мускулы пропустили короткий электрический разряд.

— Иногда, — ответил кронпринц. — Зависит от интенсивности и площади возгорания. Вы одна из немногих, кто спросил… И мне приятна ваша забота, — вторая рука легла на ее талию, отчего Марго снова вздрогнула, и снова не отстранилась, а в свою очередь сжала его плечо. — Ну что ж, начнем с вальса, короля балов? Основной шаг — приставной. Повторяйте за мной и считайте. И, раз…!

Первые шаги — неуклюжие, сбивчивые. С непривычки перехватывало горло, и кронпринц размеренно отсчитывал над ухом:

— …два, три! Вы пытаетесь вести, Маргарита, а это недопустимо. Расслабьтесь! Легче шаг!

Она покорилась, позволив подхватить себя — ветром? волной ли? — и повлечь по улице. Сначала медленно, потом все ускоряя темп, словно она была опавшей листвой, покорной чужой воле, но не противилась этому и ощущала поднимающийся в груди восторг. Фонари пылали, словно оранжевые звезды, слегка кружилась голова. Чтобы не упасть, Марго крепче прижималась к кронпринцу, и в этом было что-то упоительное, опасное и оттого желанное.