Нигредо

«Решила, что дразнить тигра в его же клетке — хорошая идея?» — не преминул подколоть фон Штейгер.

Марго вздрогнула и коснулась кончиком языка пересохших губ: на какой-то миг показалось, она еще чувствует пряность вина и его — Спасителя, — дыхание. Сглотнула, прогоняя наваждение.

Во всем виноват ладан.

Грохочущее «Gloria in excelsis Deo![3]»

Рельефные изображения святых, скульптуры Богоматери и фрески с изображением самого Спасителя — Генриха Первого, добровольно взошедшего на костер и принимающего благословение из рук сидящего на облаке Иисуса.

Преемственность Божественной воли.

Страшная легенда, ставшая явью.

— Примите и вкусите от него все: ибо это есть тело мое, которое за вас будет предано!

Обряд перешел в евхаристию[4].

Марго оставалась на месте, из-под полуприкрытых век наблюдая за вереницей прихожан. Она не видела лиц, не различала знакомых и незнакомцев — темные туалеты, вуали и шляпки, сюртуки и трости сливались в сплошное аморфное пятно.

Фигурки из механической шкатулки.

— Это есть чаша крови моей, которая за вас и за многих прольется во отпущение грехов…

Какие жуткие слова!

Скоро они обретут буквальный смысл, и тот, кто еще недавно приветливо махал своему народу со ступеней собора, будет перемолот в прах. И тело его, и кровь обратятся в напиток. Кто его вкусит — обретет бессмертие.

За мельтешением спин Марго не заметила, как опустела кафедра.

Прихожане покидали собор, между рядами сновали мальчики в белых литургических облачениях — настоящие маленькие хористы, а не те коновалы с огромными ручищами, что нанесли ночной визит в особняк на Лангерштрассе.

Марго встрепенулась, растерянно оглянулась влево, вправо, нахмурилась, вновь встретившись с сияющими глазами Спасителя, в его руках горел неугасимый огонь.

— Вы не явились на причастие.

Вздрогнув, Марго подняла глаза на епископа — его преосвященство стоял в проходе, заложив руки за спину и словно переломившись надвое. Его темные глаза с птичьим любопытством наблюдали за баронессой.

— Я пришла, — слабо произнесла она. — Ждала, пока окончится месса.

Епископ так же по-птичьи склонил голову. Потом выпрямился и, не говоря ни слова, махнул рукавом в сторону мальчишек — те сразу прыснули в стороны.

— Вы не хотите искупления грехов?

— Зачем, если собираюсь согрешить снова?

— Похвальная честность, — улыбнулся епископ. — Вижу, баронесса, вы придерживаетесь мнения, что грех — необходимый этап для спасения, ведь без греха нет и покаяния.

— Не думала в таком ключе, ваше преосвященство.

— Так подумайте. И над моим предложением тоже.

— Я приняла его, — выдавила Марго. — Мы встречались с его высочеством в Пратере и…

— Знаю, — вкрадчивый голос епископа взрезал голову, точно ножом. — Мне доложили.

— Конечно, — сказала Марго и дотронулась пальцами до нижней губы. — Конечно… Тогда вы знаете…

— Я знаю все, баронесса. За исключением некоторых деталей. Но рассчитываю, вы расскажете о них.

— Я написала все тут, — Марго показала конверт. — Епископ протянул тонкую руку, и она отдернула свою. — Нет, нет! Подождите! Прежде я хотела бы получить кое-что взамен…

— Вы торгуетесь? — Дьюла приподнял острую бровь. — Вспомните Новый завет, баронесса. Иисус изгнал торговцев из храма и сказал: дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом разбойников.

— Я не торгуюсь! — поспешно перебила Марго. — Совсем не торгуюсь, я просто хотела получить гарантии.

— Вы усомнились в честности Господа, баронесса?

— Вы — не Бог.

— Но говорю от Его имени и в Его доме.

— Тогда обещайте, что принесете мне бумаги покойного мужа! — выпалила на одном дыхании Марго. И, смело глянув в лицо Дьюле, добавила: — Все долговые расписки, закладные на имущество, все, что может рассказать о его причастности к ложе «Рубедо»!

Выговорила и умолкла.

Епископ молчал, буравя ее пуговичным взглядом.

Свечи мерцали, по воздуху стлался дым.

— Вы маленькая грязная торговка, — сказал, наконец, епископ, и в его голосе почудились язвительные нотки старика фон Штейгера. — Я не удивлен, что вы шантажировали половину Авьена.

— На этот раз мои методы далеки от шантажа, — парировала Марго, обмахиваясь письмом, как веером. — Я всего лишь несчастная женщина, которая искренна с вами и целиком зависима от вас, ваше преосвященство. К тому же, муж всегда говорил мне платить по счетам, но прежде хорошенько перечитать их — вдруг где-то вкралась ошибка?

— Ошибки нет.

— Так докажите это!

Он снова замолчал, и взгляд оставался пустым — не разберешь, о чем думает на самом деле. Марго тоже ждала: от духоты и волнения ей становилось дурно. Но она должна выдержать эту дуэль. Пусть не победить, но выйти из нее с достоинством.

— Хорошо, — сказал епископ, вновь натягивая на лицо тонкую улыбку. — Я допущу вас до архива, баронесса.

— Пообещайте перед лицом Бога!

— Лишь это. Но больше не обещаю ничего.

— Мне хватит, — выдохнула она и протянула конверт Дьюле, надеясь, что его преосвященство не станет вскрывать письмо при ней. Тонкие пальцы повертели бумагу, издавая мерзкий шуршащий звук — так жуки трутся хитиновыми телами в тесном коробке.

— Ждите, — продолжил епископ. — Вам назначат время и передадут ключ. И никому не говорите о нашем разговоре.

— Клянусь!

— Я верю. И потому отпускаю грехи. Откройте ротик, дитя мое.

Достав облатку, коснулся ее сомкнутых губ, надавливая на них и заставляя насильно раскрыться. Марго всхлипнула, принимая пресный хлебец, а следом за ним жесткие пальцы Дьюлы — нагло, интимно, совсем не по-христиански, — огладили ее губы, затем подбородок.

— Кто вкусит плоть и кровь Его, — прошептал епископ, — имеет жизнь вечную.

Марго отскочила, едва не подавившись слюной. Крошки упали на грудь, губы горели.

Она сбежала с лестницы, ловя спиной «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen[5]», остановила первый попавшийся экипаж и крикнула ехать на Леберштрассе.

Подальше от Петерплатца. Подальше от пустого взгляда и мерзких прикосновений.

Откинувшись на сиденье кареты, Марго оттирала ладони и губы, и вслед за отвращением в ней нарастало злорадство. Представила, как его преосвященство распечатывает конверт. Пробегается взглядом, все выше вскидывая четкие, точно прочерченные по линейке брови — о! Она бы поглядела на это! — пытаясь вникнуть в смысл прочитанного:

«Ваше преосвященство! Пишу Вам срочное донесение! Дело в том, что второго дня я встречалась с его высочеством в национальном парке. Не могу выразить словами, насколько меня вдохновило это пикантное свидание! Спаситель держал меня за талию и сравнивал мои глаза со звездами, а волосы с водопадом! Мы ели мороженое из вафельных рожков, и, должна заметить, это самое лучшее мороженое в Авьене! Оно продается при входе в Пратер. Потом мы пили вино, и его высочество рассказывал скабрезности о своих женщинах, а еще говорил что-то об Авьене и империи… но я так опьянела, что не запомнила ни слова! Я обязательно вызнаю это в следующий раз! Потом мы целовались в подворотне… ах, ваше преосвященство! Смею заметить, сколь сведущ Спаситель в этих ласках! Сперва он целовал меня в шейку, затем в ушко, потом в губы… я таяла в его руках, как то мороженое (по два цента за шарик), и сегодня же мы условились встретиться в салоне на Шмерценгассе! Ах! Я понимаю всю степень своего грехопадения, но не в силах противиться воле Спасителя! Мое тело горит, едва я вспомню те поцелуи, а в голове роятся неприличные мысли. О них я расскажу в следующем донесении. Пока же простите меня, святой отец! Ибо я согрешу…»

Марго мстительно улыбнулась и с облегчением прикрыла глаза.

Болезнь отступала.

----------------------------------------------

[1] лат. «Вознесем сердца» — часть в католической литургии

[2]— Господь с вами.

— И со духом твоим.

— Вознесем сердца!

— Возносим ко Господу.