Закаленные страстью

Страх исчез, и теперь Перри наполняла только пульсирующая темнота. Она уставилась на Монкрифа. Он всегда ее пугал. У Перри не возникало и тени сомнения: если герцог пожелает, то уничтожит ее. Она знала, что совершенно одинока в этом мире, ведь даже отец не мог ей помочь. Человек, к которому Перри всегда бежала, верила ему и знала, что он будет рядом.

Но отец не помог. Поняв это, Перри сломалась. И все же забыла, что она больше не испуганная девушка. Теперь у нее голубая кровь. И где-то там есть мужчина, который ее любит. Упрямый, глупый, безрассудный человек, отказывающийся слышать от нее слово «нет». Неважно, что она ему наговорила, Гаррет попытается ее спасти. Она больше не одинока. Никогда не будет одинока.

Я люблю тебя.

Это придало Перри сил, в которых она так нуждалась. Перри толкнула Монкрифа к стене, и его глаза удивленно расширились. Подойдя ближе, она схватила его за лацканы фрака.

— Вы никогда больше не будете так со мной разговаривать!

Его глаза потемнели в ответ.

— Я буду, черт побери, говорить с тобой, как пожелаю…

Выдернув из парика булавку, Перри воткнула иглу в живот Монкрифа. Он зарычал, отшвырнул ее прочь, но его ноги почти сразу же подкосились, болиголов попал в кровь, парализуя герцога. Все булавки Перри обмакнула в склянку с ядом, которую взяла с собой для защиты.

Герцог рухнул на колени, побелев от шока. Подобрав юбки, Перри обошла его; Монкриф осел на пол, все еще стараясь побороть яд.

— Я буду играть в ваши игры. Позволю выставить меня напоказ сегодня вечером и докажу миру, что Октавия Морроу жива. Но я не дам относиться ко мне, как к игрушке, над которой можно издеваться, если она дурно себя ведет. Угрожайте Гаррету сколько хотите, но я обещаю одно: причините ему боль, и я вас убью. Пока вы будете беспомощно лежать на земле, я вырву из вашей груди сердце и сожгу его!

Схватив подол в горсть, она развернулась на пятках, утопая босыми ногами в ворсе турецкого красного ковра.

— Окта-вия…

Прозвучало задушенно, но все равно ясно, несмотря на паралич.

Перри повернулась.

Герцог, с перекошенным от ярости лицом, старался повернуться на бок. Должно быть, уровень вируса невероятно высок, раз Монкриф так быстро оправился. Стоит запомнить этот факт.

— Меня зовут Перри. — Она никогда не была Октавией, никогда по-настоящему ее не понимала.

— Еще хоть раз… проделаешь со мной такое… я отдам тебя Хагу.

Перри уставилась на него, перед ее внутренним взором снова встали тела. Несчастные девочки, прикованные к стене в подвале герцогского особняка. Без… некоторых органов. Однако все еще живые.

«Удивительно, сколько всего может вынести тело, мисс Октавия, — шептал Хаг, пока вводил что-то ей в вену. — Это совсем не больно».

Дрожь пробежала по позвоночнику Перри, темнота отступила. Она смотрела на Монкрифа. При мысли о чудовище вся свежеобретенная уверенность испарилась. Перри резко выдохнула.

— Вы знали, — пробормотала она. — Все это время вы знали, что он за монстр!

Герцог с трудом встал на четвереньки и угрожающе подался вперед.

— Цена того стоила.

Перри снова вспомнила подвал. Беспомощность. Невозможность пошевелиться, пока Хаг направляет яркий свет ей в лицо и начинает резать. Стимулирует вирус исцелять плоть, и кожа Перри снова становится безупречной, пока стол покрывается кровью. По словам Хага, это помогло вирусу «расцвести». В обычных обстоятельствах до полного заражения прошли бы недели или даже месяц. Однако, несмотря на способность тела к регенерации, сопротивляться вирусу оно не могло. С ним в крови Перри могла залечить любые раны, что наносил Хаг. А тот получал возможность экспериментировать, создавая себе на радость механические органы.

Перри вынырнула из воспоминаний. Кое-что лучше никогда не оживлять в памяти.

— Ублюдок. — В груди появилась знакомая сосущая пустота.

Перри дышала с трудом, чувствуя, как легкие распирает приближающаяся истерика.

Оскалившись, Монкриф напрягся, чтобы встать.

— Тебе не понять. Знание — это сила. А Хаг может делать то, что больше не умеет никто.

— Но цена…

— Жертва ради общего блага, — с издевкой усмехнулся Монкриф. — Помнишь, усовершенствованные железные легкие, которыми оснащают шахтеров? Думаешь, кто их придумал? Он гений.

— Он монстр.

Тьма снова хлынула в кровь Перри. Она не сопротивлялась. Внутри пузырился мрак. Перри шагнула к герцогу. Она так сильно тряслась, что едва держалась на ногах, но если прикончить Монкрифа прямо здесь и сейчас, больше не пострадает ни одна девушка. И Перри снова сможет дышать. Она найдет Хага. Она может… может… его убить. Как-нибудь.

— Ты заслуживаешь смерти, — прошипела Перри, доставая нож из подкладки корсета.

Монкриф, глядя ей в глаза, хохотнул.

— Возможно. Но Хаг знает, как обратить вспять последствия жажды.

Все существо Перри оцепенело. Все. Мир застыл, стал почти кристально четким.

— Это невозможно.

— Уж поверь, это так. Он создал для меня устройство. Как думаешь, зачем, мать его, мне еще сохранять ему жизнь? — Монкриф прищурился. — Высокий уровень вируса, дорогая?

Легкие Перри вдруг открылись, и она чуть не упала. Ей хотелось свернуться в дрожащий клубок. Лекарство! Способ обратить вспять действие вируса. В груди вспыхнул огонек надежды, и у Перри закружилась голова.

Узнай Монкриф, для чего ей эта информация, он получит еще один повод ее шантажировать.

— Все голубокровные этого боятся, — выдавила она.

Гаррета можно спасти! Все, что ей нужно — технология. Ему больше не придется опасаться к ней прикоснуться. Он не будет с таким ледяным спокойствием излагать, что случиться после его… ухода. Гаррет будет жить. Долго!

А значит она не может убить Хага. Или герцога. Пока что.

Хотя больше никаких девушек. И надо поторопиться. Нужно выяснить, что знает Хаг, и тогда выводить его из игры.

— Именно. А я это контролирую.

Когда Перри поняла, ее вдруг осенило.

— Вот почему ваше изгнание так быстро закончилось? Вы передали принцу-консорту технологию в обмен на место в Совете.

Монкриф поднялся.

— С помощью своего знания я могу владеть империей.

Он может владеть Перри.

Как далеко она зайдет, чтобы спасти Гаррета? Перри знала ответ слишком хорошо. Она бы пожертвовала всем во имя спасения любимого мужчины.

— Мне нужна эта информация.

Монркиф с прищуром посмотрел на Перри.

— Все дело в нем, не так ли? Не в тебе. — Его губы скривились в улыбке. — Вот почему ты вернулась. Что ты дашь мне за информацию?

Казалось, мир вдруг уменьшился.

— Чего вы хотите?

— Полное и безоговорочное подчинение.

Она еще могла передумать. Уйти.

А потом прошептала:

— Дайте слово, что больше не пострадает ни одна девушка. — Монкриф коротко кивнул. Перри покорно склонила голову. — Я подчинюсь.

***

Вскоре после наступления сумерек начали прибывать гости. Череда экипажей растянулась на несколько миль. Невзирая на ненастье, явились все, кто обладал хоть каким-то весом в обществе. Несомненно, все они находились в ажитации по поводу возвращения Монкрифа. К тому же он торжественно заявил, что вечера, подобно сегодняшнему, они никогда не видели.

Перри смотрела в окно. Горничная переодела ее в новое платье. Перри облачилась в темно-голубые шелка с турнюром, расшитым элегантным серебряным узором. Бедняжка горничная дрожала, меняя парик Перри на свежий, потом долго возилась с перчатками, пока госпожа не сжалилась над ней и не надела их сама.

И вот Перри осталась одна. Она молча что-то чертила на стекле. Монкриф пришлет за ней, когда бал будет в самом разгаре. Он хотел, чтобы все стали свидетелями ее воскрешения из мертвых.

После бала пути назад не будет. Она дала герцогу слово. Нужно пережить сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Тогда завтра, на открытии выставки, Монкриф даст ей желаемое. Он обещал. Гаррету больше не придется бояться Увядания.