Страница 11 из 12
Миша был прав: делиться подобным с посторонними не хочется. Потому и раздумывал, говорить об этом мне или нет. Но о самоубийстве своей бывшей секретарши он сообщил спокойным тоном и не стал кружить вокруг да около, как в предыдущий раз. И было совершенно непонятно, что стоит за его словами. Сожаление? Страх? Чувство вины? Может быть, еще что-то?
– Мне жаль, Миша.
Он шел вперед, глядя прямо перед собой. Расправил плечи и выглядел так, будто готов встретить любую опасность. Иными словами, вид у него был довольно решительным. Выговорился. И был готов к обороне. Ждал, что я начну выносить на суд его поступки и выдвигать собственное мнение на пьедестал абсолютной истины.
Нападать на него я не собиралась. Судить тоже не имела права. Да и не знала, за что.
– Запутал, – призналась я.
– Прости. Сам себя со стороны слышу и понимаю, что все как-то несвязно.
– Очень несвязно.
– Мы с ней перестали встречаться, и все вернулось, стало так, как прежде. Здоровались по утрам, когда я заходил в кабинет. Прощались, если сталкивались в дверях в конце рабочего дня. И, конечно, мы часто виделись по причине того, что она все-таки была моим секретарем.
– И что же, Миш? Как она себя вела после того, как вы расстались?
– А никак, – пожал плечами Малахов. – Не обиделась, не замкнулась. Свысока тоже не смотрела. Я же сказал: она была классной девчонкой. Нормальной. А через какое-то время вдруг изменилась.
Он запнулся.
– И?.. – подтолкнула я его.
Миша указал на вывеску с зеленым крестом.
– Аптека. Я зайду. Голова заболела.
Я осталась на улице. На улице стояла влажная духота, а в аптеке, наверное, была самая настоящая финская баня.
Миша не задержался. Подошел ко мне и протянул бутылку воды.
– Хочешь? Я не открывал.
– Нет, спасибо.
Мы продолжили путь. Я боялась, что мой новый знакомый, прервав рассказ на середине, снова потеряет мысль, но, видимо, Миша уже перестал волноваться.
– Ты сказал, что она покончила с собой, – напомнила я.
– Да. Где-то через пару месяцев после того, мы разбежались, я заметил, что Маринка постепенно превращается из веселой девчонки в неврастеничку. Нет, поначалу можно было подумать, что у нее какие-то проблемы. Мало ли у кого их не бывает. Мы же не знаем всего о том, что творится в жизни окружающих. Даже половины не знаем. А они и не говорят. Тоже по разным причинам.
– И как это выглядело в случае с Мариной? – спросила я.
– Она словно погасла. А ведь такой зажигалкой была! День рождения там у кого-то или праздник какой – она всегда тамада. Не то чтобы любила быть в центре внимания, но и на задних рядах не сидела. Открытый человек, который понимал любой юмор и позитивно относился к жизни, – вот такой она была. Потом же ее как будто выключили. Маринка всегда шикарно выглядела. Я бы даже сказал, на грани. Возможно, кто-то назвал бы ее девушкой легкого поведения, но я абсолютно точно знаю, что этого не было. К тому же рядом работала ее мать, эта Анна Григорьевна. И если уж она бы посчитала поведение Маринки излишне… хм… открытым, то, думаю, не прошла бы мимо. Но такого не произошло.
– Ты сказал, что Марина в какой-то момент стала нервно себя вести, – напомнила я. – В чем это выражалось?
– Да как подменили, – нехотя продолжил Малахов. – Та же одежда. Она сменила юбки на какие-то неприметные джинсы. Эти ее блузки «а-ля певичка в ковбойском ресторане» исчезли, вместо них она облачилась в старческие кофты. Перестала краситься.
– Может, все же мамина работа? – предположила я.
– Да нет, тут что-то другое было. Она как будто хотела стать незаметной, исчезнуть.
– Такое ощущение, что она попала в какую-то секту, – призналась я. – Не было ли такого, случайно?
Михаил покачал головой:
– Нет, она изменилась, конечно, но не до такой степени.
– Я б ничего исключать не стала.
– Это непременно всплыло бы после ее смерти, – сказал Миша.
– Не факт.
– Тогда не знаю. У меня появилась к тому времени девушка, с которой я до сих пор.
– А Марина знала о том, что ты завел новые отношения?
– Да не было у нас с Мариной никаких отношений, – прижал Малахов руку к груди, всем видом показывая мне, как он устал от подобных вопросов. Наверное, я была не единственной, кто расспрашивал его об этом. – Не было, пойми! Длилось это всего ничего… да я не помню даже, сколько. Месяц, может. Со Светкой познакомился уже после того, как мы с Маринкой расстались… Светка была в курсе, что мы работаем вместе. Маринка тоже знала про то, что у меня появилась девушка, я и не скрывал. Светка приходила ко мне на работу. Они с Маринкой видели друг друга. И это все никаким образом не отозвалось. Ни там, ни там. Понимаешь?
– Понимаю. Не кричи только.
Малахов удивленно вскинул брови:
– А я что, кричал? А я и не заметил.
Он действительно повысил голос, и это мне не понравилось. Хотя, конечно, в его ситуации это было простительно.
И вдруг случился природный катаклизм. Нет, реально, все началось очень неожиданно. Внезапно небо над нами разорвал яркий острый всполох. Казалось, что кто-то там, наверху, решил разрезать черное небо огромным ножом.
– Ох ты ж, – вздрогнул Малахов. – Это что такое? Какая-то ненормальная молния?
Мы задрали головы к небу. И спустя несколько мгновений раздался мощный громовой раскат. Проснувшийся сильный ветер гремел сухими листьями, и огромное их количество понеслось куда-то, оторвавшись с веток.
– Ураган, что ли?
И тут с неба полетели на нас тяжелые капли. Одна, вторая, третья.
Мы машинально приподняли плечи, словно это могло спасти от дождя.
– Дом твой далеко ли еще? – спросил Миша.
– Уже нет, он сразу за углом!
– Тогда надо торопиться. Не нравится мне этот шторм!
Высоко в небе творилось черт знает что. Мы ускорили шаг, а потом и вовсе перешли на бег.
Мы оказались под козырьком моего подъезда за пару секунд до того, как Тарасов накрыл мощный ливень.
И все-таки мы успели вымокнуть. Я пригласила его к себе.
Ему налила чай, а себе приготовила кофе.
Мы устроились на кухне. За окном все так же бушевала непогода.
– Сейчас чуть утихнет, и пойду, – сказал Миша. – Спасибо, приютила. И ведь не испугалась. А ведь ты меня совсем не знаешь.
– Я знаю Савостина, – ответила я и поставила на стол пластиковый контейнер с печеньем, которое испекла тетя Мила. – И верю тебе. Ты остановился на том, что Марина изменилась.
Миша взял печенье.
– Достойно, – похвалил он. – Ну да, изменилась. В общем, я решил с ней поговорить. Узнать, что стряслось.
– А она на контакт не пошла, – предположила я.
– Откуда ты знаешь? – удивился Малахов.
– Догадалась.
– Не пошла, – подтвердил Миша. – Сам разговор случился, но… Я с ней откровенно так: мол, давай, выкладывай. И не стесняйся, это же я. А она мне: «Именно потому, что это ты, я ничего рассказывать не буду». Я: «В смысле? Ты чего, из-за меня такая стала? Я причастен, что ли?» А она мне: «Дело не в тебе, но я не могу тебя просить о помощи». Короче, я дал ей понять, что давить на нее не собираюсь. Взял слово с нее, что обратится ко мне, если станет совсем невмоготу. Спросил, нужны ли деньги. Ну а вдруг? Предложил ей взять отпуск за свой счет. Она кивала, кивала, но все это ей было неинтересно. Я на всякий случай еще одну девчонку ей в помощницы взял. Вот прямо первое объявление увидел и ткнул пальцем. Этим человеком оказалась Алина. А через неделю оно и случилось. В тот день я был по уши занят. Прямо с утра понеслось. Два совещания «наверху», потом разбор полетов в отделе, затем надо было срочно отчитаться перед генеральным. Завис у себя в кабинете, про все забыл на фиг. И тут услышал в коридоре крик. Я бегом туда. А у нас кладовка неподалеку. Бывший кабинет, но очень маленький, прямо каморка. Сначала там ксерокс стоял, а потом помещение приспособили под склад. Там, знаешь, балласт складируется: хранятся коробки с бумагой, ведра-веники, сломанные стулья, старая оргтехника. Все крупное и тяжелое. Или никому не нужное. Туда редко заходят, поэтому никому и в голову не пришло, что она решит там… остаться.