Факультет по связям с опасностью

Субботнее утро оказалось дождливым, сонным и похмельным. Карина проснулась с головной болью и, сев в кровати, несколько минут угрюмо смотрела по сторонам. Соседки, разумеется, спали: вчера все обитательницы комнаты номер пять вернулись заполночь, когда в бальном зале окончательно угасло свечение зачарованных цветов, а бабочки и светляки разлетелись по углам и растаяли. Когда однокурсники утащили Егора в общежитие, Карина решила, что лучший способ отвлечься от тяжелых мыслей – это напиться, как следует и, судя по всему, это ей удалось. Марго оставила своего Черникова и приволокла откуда-то бутылку виски; Маша и Артем, присоединившиеся к компании, шутили, что тут не обошлось без цыганских корней – вон и лошадь белая на этикетке, как не украсть? Вскоре к ним подошла Лена с Витовтом – они принесли чудом сохранившиеся пирожные, так что праздник, несомненно, удался, причем у всех студентов: Эльдар не сдержал обещания и не гонял пьяные парочки. Наверно, за это надо было поблагодарить Гребенникову.

Вздохнув, Карина вылезла из-под одеяла и, взяв кружку, вышла из комнаты и побрела на кухню: пить хотелось так, словно она неделю скиталась по пустыне. Коридор был пуст, хотя общага уже проснулась: откуда-то доносились развеселые голоса и смех. Из душевой, покачиваясь, вышла Гребенникова в шелковом халатике, застегнутом на одну пуговицу. Мокрые рыжие волосы рассыпались по плечам клубком змей. По суккубине трудно было сказать, пьяна ли она, или же ее покачивает от радости. Увидев Карину, Гребенникова постаралась сделать серьезное лицо, но тотчас же не удержалась и хихикнула:

- Ой, Кариш… - протянула она. – Ты не плачь, ладно? Вот пообещай мне, вот скажи: Гелька, я не буду плакать.

- Не буду, - пообещала Карина. Все-таки Гребенникова была пьяна.

- Молодец! Потому что из-за мужиков плакать не-че-го, - вразбивку промолвила суккубина. – Потому что все мужики козлы и сво-ло-чи.

Эту в высшей мере нравоучительную сентенцию она изрекла, уже двигаясь в сторону своей комнаты. Карина вздохнула и пошла на кухню. Сейчас ей прежде всего хотелось пить, а не думать о мужской натуре.

На кухне обнаружился Витовт в компании с Егором: они ждали, когда закипит чайник. Егор сидел на подоконнике, держась за голову и негромко стеная: вид у него был изможденный и крайне болезненный. Увидев Карину, он тотчас же спросил:

- Карин, а что вчера случилось-то?

Карина вопросительно изогнула левую бровь и, поставив чашку в кулер, нажала на кнопку подачи воды.

- А что? – ответила она вопросом на вопрос. Егор потер лоб и сказал:

- Я вообще ничего не помню. Вроде мы с тобой вальс танцевали… было такое, да?

Карина кивнула.

- А потом пошли сока выпить. И все, пустота. Что случилось-то, Карин?

Она взяла чашку и подумала, что Егор сейчас абсолютно искренен. Ему действительно нет дела до Оли, и вчера его просто зачаровали. Он в самом деле не виноват – тогда почему ей, Карине, сейчас настолько легко и одновременно грустно? Может, потому, что она до сих пор уверена, будто настоящая любовь должна противостоять любым чарам?

- Тебя Светлова приворожила, - ответила Карина, сделав несколько глотков. Вроде бы жажда была такой сильной, а теперь куда-то подевалась. – Присушка. Бросила пыльцу в твой бокал.

У Егора даже рот приоткрылся от изумления. Витовт, кстати, тоже был искренне удивлен.

- Эльдар сказал, что изучал с вами эти присушки во втором семестре, - продолжала Карина. – Странно, что ты ничего не заметил. Или просто замечать не хотел?

Она вдруг почувствовала, что внутри все дрожит и рвется от злости и ревности. Во взгляде Егора под изумлением теперь росла самая настоящая боль, но Карина ее игнорировала. Ей тоже было больно видеть его в объятиях бывшей девушки.

- Красота, - холодно сказала она. Вспомнилось данное на ходу обещание не плакать, и Карина подумала, что Гребенникова была права, и плакать она не станет. – Во всем присушка виновата. А своего ума нету, да? Или дай-ка я с бывшей замучу, а потом все на присушку свалю? Дескать, это все Светлова виновата, а я не при делах? Удобно на двух стульчиках посидеть?

Егор встал с подоконника, и его осунувшееся потемневшее лицо исказило гримасой искреннего страдания. Он шагнул к Карине, но она тотчас же сделала шаг назад.

- Не надо, - настолько непритворно попросил он, что у Карины сжалось сердце. – Ты же знаешь, что она мне не нужна.

- А почему присушку не почувствовал? – Карина вдруг поняла, что по щекам катятся слезы. В эту минуту она так сильно ненавидела и Светлову, и Егора, что готова была умереть от этой ненависти. В ауре Егора – теперь Карина умела видеть ауру – вспыхнули, разворачиваясь, алые лепестки гнева, пока еще сдерживаемого, но готового расцвести в любой момент.

- Да не знаю я, - промолвил Егор. – Карин, я правда не знаю, как так получилось. Наплевать мне на нее, мне ты нужна.

Несколько мгновений он смотрел ей в глаза, а потом добавил:

- Прости. Что мне сделать, чтобы ты простила?

Карина шмыгнула носом. Чайник давно кипел, сердито шипя и плюясь паром, но никто этого не замечал.

- Ничего, - сказала Карина. – Ничего тут уже не сделаешь, Егор.

Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя, как рушится все, что успело вырасти между ними за эти месяцы, и понимая, что ни она, ни Егор уже ничего не смогут исправить. Что бы он ни сказал, что бы он ни сделал, она все равно будет думать, что Егор заметил присушку и с удовольствием выпил сок, чтобы вернуться к бывшей и остаться как бы не при чем.

Закрыв дверь в свою комнату, Карина некоторое время стояла молча, привалившись к ней спиной, а затем прошла вперед, упала на свою смятую кровать и разревелась настолько громко и жалобно, что все девчонки подскочили в ужасе. Несколько мгновений они смотрели на Карину, а потом бросились ее утешать. Елена обняла ее, прижав к себе и негромко шепча на ухо что-то успокаивающее, Марго, не тратя времени даром, принялась шарить в аптечке в поисках валидола, а Маша гладила Карину по спине, приговаривая: