Страница 17 из 48
Двурукая глубоко вздохнула, как будто принюхиваясь.
- Даже не знаю, почему меня так тянет к тебе, - усмехнулась она. - К Року меня тоже тянет, но слабее. Но к тебе… особенно. Когда ты рядом, у меня сердце стучит, как бешеное, мне до безумия хочется прикоснуться, почувствовать под пальцами твое тело. У меня просто крышу сносит от этого ощущения, знаешь ли… Очень трудно сдерживаться, особенно когда ты тоже на меня так реагируешь.
Глядя на то, как она принюхивается, я вдруг понял, почему мы так легко поладили с Роком, почему так быстро нашли общий язык, почему я не могу не помочь ему, что бы он не попросил. И знал, что он тоже не откажет. Просто в нас слишком сильны инстинкты травоядных. Мы с ним пытаемся сбиться в одно стадо, чтобы защищаться от тех, кто сильнее, голоднее и страшнее. От таких, как Реви и Балалайка. От хищников. Тех, кто чувствуют наш инстинктивный страх, наш ужас, когда эти хищники оказываются рядом. Именно этот страх заставляет их обратить на нас внимание, он возбуждает в них азарт, дух охоты, желание поиграть с парализованной от ужаса жертвой. И чем сильнее страх, чем мощнее древний инстинкт, заставляющий нас бояться хищников, тем сильнее их азарт, тем больше желание поиграть с беспомощной жертвой, тем мощнее возбуждение от охоты.
Именно поэтому Реви заставила Датча взять Рока в свою команду. Именно поэтому она терлась около него, чувствуя, как он все сильнее боится ее. Но у Окадзимы инстинкты слабее, он понимал, что что-то чувствует к Реви, но что именно понять не смог до сих пор. Так же и Балалайка. Она тоже чувствует его страх, поэтому и пытается держать поближе к себе. Поэтому именно он стал ее переводчиком в этой авантюре в Японии. Поэтому по одному его слову, она поменяла свои планы, и уничтожила Союз Коусо. И поэтому она сейчас помогает мне. Потому что когда мы рядом, она чувствует то же, что и Реви: возбуждение от охоты.
Ребекка облизнулась. Я сидел отклоненный, и она возвышалась надо мной, гипнотизируя меня взглядом.
Ее движение я не сумел уловить - оно было столь резким, столь молниеносным, что я даже не успел понять, что происходит. Ее пистолет замер под моим подбородком. Я чувствовал холод металла на своей коже. Она облизнулась снова. Я водил взглядом за ее языком, чувствуя, как чувство опасности уже даже не вопило - оно пронзительно замерло, до предела натянув нервные связки, мгновенно мобилизовав все ресурсы организма. Слишком знакомое чувство. Так бывало всегда, когда я оказывался на волосок от смерти.
Ее лицо было слишком близко. Она чуть подалась вперед, накрыла мои губы своими, ее язык требовательно сунулся мне в рот. Я ответил, неуверенно, словно за соломинку, хватаясь за возможность пожить хотябы до окончания этого поцелуя. Я с ослепительной четкостью понимал, что она с каждой секундой теряет над собой контроль. Чувствовал, как ее палец дрожит на курке.
Девушка судорожно вздохнула, отодвинулась, сглотнула, явно с трудом беря себя в руки. Глаза у нее были совершенно бешеные, но в них медленно появлялось осмысленное выражение. Двурукая дрожащими руками убрала пистолет, и отошла. Я почувствовал, что паралич прошел, и можно шевелиться. Но не пошевелился. Ребекка, покачиваясь словно пьяная, пошла по направлению к столу. Но сделав шаг, остановилась. Наступила ногой на мой пистолет, валяющийся на полу. Бросила на меня оценивающий, вопросительный взгляд.
Я понял его. Безо всяких слов:
- Нет, - разлепить губы было невероятно сложно. - Я не хотел… Я бы никогда не смог выстрелить в тебя.
Она улыбнулась, где-то у глубине души зная, что часть про “не хотел” - ложь. Зато про “не смог” - правда. Не хватило бы смелости. Толкнула пистолет ногой в мою сторону. Я не пошевелился. Продолжал сидеть, не в силах заставить себя подняться.
Реви подняла опрокинутый мною стул, села, взяла рюмку, наполнила ее, выпила. Руки ее дрожали. Лицо раскраснелось.
- Мд-а-а-а, - протянула Эда, переводя свой взгляд с Двурукой на меня. - Никогда не думала, что увижу такое… Да ты сама по уши влюбилась, подруга!
Нифига! - хотелось крикнуть мне. - Это не любовь! Даже близко нет! Это ужас травоядной жертвы с одной стороны и радость хищника от охоты - с другой!
Но я не крикнул. Реви сидела, уставившись в пространство, и не обращая внимания на подругу.
В парадную дверь вдруг стали стучать. Сильно. Громко.
- Помогите! - раздалось со стороны улицы. - Помогите, пожалуйста!
Эда раздраженно дернула плечом, наполнила свою рюмку. Реви продолжала сидеть, глядя в пространство. Я сидел на полу.
- Пожалуйста! - разорялись с той стороны двери. - Помогите! Кто-нибудь!
Я вздрогнул, заставил себя подняться. Только сейчас я понял, что голос был девичьим. Не помочь было бы… неправильно. Эда поморщилась, догнала меня, когда я прошел уже половину пути к двери. Через пару секунд Реви присоединилась к нам.
Эда недовольно и раздраженно вздохнув, стала открывать дверь.
Комментарий к Глава 5
=)
========== Интерлюдия 1. Реви ==========
С самого начала с этим парнем было что-то не так. С самой первой встречи.
Она никогда бы не призналась, что он заинтересовал ее еще тогда. Еще до того, как Реви его увидела, до того, как он вступил на борт “Лагуны”, этот русский был ей интересен. Она не могла объяснить то, что ощутила в тот момент, просто что-то глубинное, древнее, мощное заставило ее выйти из трюма, чтобы поглядеть на их очередного пассажира. Конечно, она замаскировала свой интерес за маской ленивого равнодушия, но впоследствии несколько многозначительных взглядов от команды все-таки словила.
Тем более, что реакция их нового знакомого на Двурукую была сильной: он явно избегал ее общества, не отвечал на ее попытки начать разговор, и вообще, казалось, в присутствии Реви немел, стараясь сделаться как можно более незаметным. Такая реакция… будоражила.
Поймите правильно, Двурукую и раньше боялись - особенно когда она со своей безумной улыбкой направляла на кого-то пистолет. Но даже тот страх - страх перед лицом смерти, которая глядела на жертв Ребекки из дула ее “Cutlass”-а - тот страх был иным. Понятным. Горько-кислым, с запахом пота и мочи.
То чувство, которое Двурукая читала на лице Артура, в его движениях и словах, во всем его естестве, стоило ей оказаться рядом - страхом не было. Это было нечто другое: мощное, тягучее, прихватывающее грудь тугой лентой, сжимающее ребра в сладкой истоме, с запахом мускуса и раскаленного песка. Причем Реви впитывала это чувство с такой силой, что у нее дрожали колени, ладони влажнели, а кровь билась в висках, словно девушка находилась в самой горячке ожесточенного боя. Подобрать определение тому, что она ощущает, Двурукая не могла, ибо никогда еще не испытывала ничего подобного.
Тем не менее, то, что Артур с первого взгляда стал для нее совершенно особенным, девушка отлично осознавала. И очень боялась, что видит этого парня в последний раз. Хоть и не призналась бы в этом. Никому. Даже себе. Особенно себе.
Удивительно, но чуть позже, буквально через несколько часов после встречи со странным русским, Реви встретила еще одного человека, к которому стала испытывать нечто подобное. То же сладко-томительное чувство, от которого тяжелеет в груди и где-то внизу живота. Пусть оно и не было столь сильным, как то, что ощущалось к Артуру, но… смотреть на своего “личного пленника”, отзывающегося на имя Рокуро Окадзима, равнодушно девушка тоже уже не могла. Тем более, что если на судьбу Артура Двурукая повлиять (пока!) не могла никак (а уходить в джунгли, кишащие боевиками, одному было сродни особенно изощренному способу самоубийства), то судьба Рока была в ее руках, и отпускать японца она не собиралась.
Потом было возвращение, томительное ожидание, почти отчаяние, когда Артур не появился в назначенный срок. Жесткое противостояние с Датчем, и море облегчения, когда Токарева все-таки удалось выцепить лучом прожектора, из-за сплошной стены деревьев. Нет, ей не хотелось броситься ему на шею, когда он все-таки перелез через борт Лагуны, наоборот, больше всего на свете Реви хотела пристрелить этого сумасброда. Но она сдержалась, наслаждаясь осознанием того, что еще успеет это сделать.