Страница 4 из 48
Когда мышцы шеи перестали ныть, а тело согрелось, Даро услышал шорох двери и уловил чье-то присутствие, но не стал открывать глаз. Плывущим шагом описал полукруг и резким броском настиг было гостя, но ощутил лишь прикосновение ускользающей шелковистой ткани к ладоням. Хихиканье раздалось слева, и Даро, ухмыльнувшись, подался в ту сторону, но тут же прыгнул вправо, сделал подсечку и, услышав визг, ловко поймал сестру, не позволив растянуться на полу.
— Дурак!
Найя смотрела сердито, но в глубине глаз горели лукавые огоньки. Даро поставил ее на ноги, многочисленные темные косички, хитро уложенные на голове Найи, звякнули мелкими золотыми бубенчиками. Она подняла руки в изящных тонких перчатках без пальцев и поправила волосы.
— Ты закончил заниматься?
— Нет, — вздохнул Даро, — а ты?
Найя лукаво улыбнулась.
— Я удрала от наставницы. Думаешь, она очень сердится?
— Думаю, она очень рада, — не кривя душой, ответил Даро и тут же увернулся от затрещины.
— Ненавижу проклятый туман. Мне не сидится за уроками. Давай повеселимся!
— Не уверен, что стоит, — снова вздохнул Даро. — Родители будут недовольны… Отец еще помнит твою прошлую забаву.
Найя закатила глаза и фыркнула, отвернувшись к окну.
— Та стена была скучной, что плохого, если мы порисовали немного?
Скуку Найя считала величайшим злом.
— Ничего… если бы ты не стащила краски у лэра Баури.
Сестра мечтательно улыбнулась. Лэр Баури был реставратором, взятым ко двору за выдающийся талант. Его кабинет наполняли редкие книги, загадочные предметы и древности под колпаками силовых полей, а краски, точно повторяющие старинные рецепты, стоили баснословных денег. Раньше сиуэ расписывали стены и дорожные указатели составами, которые различались не только на вид, но и на ощупь, а яркости их цветов могла позавидовать современная технология печати.
— Я не удержалась, — повела плечом девочка. — Люблю все красивое.
Из-за двери послышались голоса, Найя мгновенно юркнула под тяжелую штору у окна. Когда в комнату заглянул слуга, Даро продолжал разминку, отрабатывая удары на невидимом противнике. Низший почтительно склонился.
«Наставница ищет лэрнен Найю, господин».
Даро сделал неопределенный жест и отвернулся, показывая, как занят тренировкой. Слуга потоптался, оглядел комнату и исчез.
«Смотри, что я достала».
Сестра появилась из-под шторы. Она хорошо наловчилась скрывать свое присутствие: пока Найя пряталась, Даро не слышал дыхания, лишь быстрый стук сердца на самой границе восприятия, да и то оттого, что стоял рядом. Хитро поглядывая на дверь, Найя подобрала полы мантии, неслышно пробежала по комнате и вынула из-за выступа стены рулон тонкой узорчатой ткани. И когда только успела припрятать?!
«Что это?» — обреченно спросил Даро.
«Красота, — зарделась Найя. — Представь, если спустить его с лестницы в закатном крыле? Там всегда ветер… будет здорово!»
Даро фыркнул, представив себе придворных, отскакивающих от стремительно разматывающегося на лестнице рулона.
«Пойдем?»
«Нет».
— Трус! — прошипела Найя и, подхватив ткань, выскользнула за дверь.
Даро еще раз вздохнул, натянул тунику и мантию и пошел следом.
На лестнице, как по заказу, никого не оказалось, лишь на противоположной стороне аркады стояли на карауле гвардейцы. Найя подняла руки, ловя порыв ветра. Узорчатый светлый шлейф раздуло, словно крылья огромной птицы, вязь серебряных ниток засверкала на солнце, прорвавшемся сквозь клоки туч. Пока Найя зачарованно смотрела, Даро вынул из складок мантии коммуникационный браслет, который не любил надевать на руку и, настроив фокус, запечатлел сестренку на память. Теперь можно любоваться голографией, когда вздумается, а белые крылья будут вечно трепетать у Найи за спиной…
— Скорей, скорей, — прошептала она, хватая его за рукав.
Даро очнулся от задумчивости и тоже услышал приближающиеся шаги. Он рванул вниз по ступенькам за сестрой, давя ладонью смех. Белая ткань легла на перила и соскользнула, словно отступившая полоса морской пены. Найя свернула в сторону дворцового парка, Даро юркнул в ближайший коридор, спрыгнул с еще одной лестницы, притормозил и успокоил дыхание. Это место находилось недалеко от хранилища книг, так что присутствие наследника здесь в учебное время ни у кого не должно вызвать вопросов.
Когда сердце окончательно замедлило ритм, Даро оглядел мантию, поправил пояс и хотел было шагнуть в коридор, возвращаясь в покои, но перед лицом, словно из ниоткуда, возникла темно-зеленая рука в простой черной перчатке и показала недвусмысленный жест. Даро замер. Потом медленно повернулся и склонился перед наставником.
Наставники входили в семьи правителей, отказываясь от родового и личного имени, навечно посвящая себя служению детям и внукам господина и, если он того захочет, детям его приближенных. Правитель при желании мог обращаться с наставником, как с низшим слугой, но это повредило бы репутации правителя, а не наставника.
Даро смиренно ждал приговора и объявления наказания, но наставник только внимательно смотрел на него. Мальчик решился поднять лицо и увидел в самой глубине красноватых глаз улыбку.
«Вернись и прибери беспорядок. После возвращайся к урокам».
Даро поднял руки в жесте покорности, развернулся и побежал к закатному крылу. Он чувствовал: наставник не станет рассказывать об этой шалости отцу. Даро сказочно повезло, что он принял такое решение, хоть и неясно, почему. Но нужно выполнить приказ, продолжать испытывать удачу было бы глупостью.
***
Итари Алин Онья, правитель планеты Ронн в системе Пяти Планет, в целом поддерживал своего сюзерена Айно Энсо в политике реформации. Пять Планет, благодаря упорному труду Бронзового Правителя Энсо, стали самой передовой и развитой системой Кас Ди, не считая столичной сдвоенной системы, вращающейся вокруг альфы Кассиопеи. Однако иной раз, участвуя в совете или изучая новые директивы, Итари позволял себе тяжело вздохнуть.
Народы сиуэ живут долго. Они неспособны принять кардинальные перемены сразу, для этого им порой требуется не одна сотня оборотов. И будь ты хоть членом Золотого Совета, твой приказ значит для простого рыбака не больше, чем щебет морских муо на закате… Итари казалось, что Энсо, проживший среди людей больше любого сиуэ, иногда забывает об этом. Как и об опасности нового переворота… В системе Пяти Планет до сих пор далеко не все приняли тот факт, что ими будут править полукровки — сыновья, рожденные от Энсо человеческой женщиной. У ворот дворца Бронзового Правителя регулярно находили маленькие клинки из красного камня оргави — знак угрозы прерывания рода.
Как и его сюзерен, Итари Онья растил двоих детей — сына Даро и дочь Найю, на один оборот младше. Итари отлично помнил мучительно долгое время, когда никто из семьи не мог позволить себе и тени надежды на то, что род Онья будет продолжен. Впереди ждали лишь неизбежная смерть и последующий кровавый хаос. Многие высшие Королевства обрывали свою жизнь сами, невзирая на то, что это всегда считалось проявлением безответственности и трусости. Жрецы не могли полноценно утешить мятущиеся народы. Только ужесточившиеся правила поведения, требующие большого самообладания, спасали высших от безумия. Лишь после войны все изменилось… Принимая своего орущего первенца, Итари Онья впервые за полторы сотни оборотов позволил себе слезы.
Найя походила на легкий ветерок — ее звенящий смех мог снять любую тяжесть с сердца, а ласковые золотисто-оранжевые глаза смотрели на отца с невероятными для столь малого возраста пониманием и нежностью. Итари обожал ее, и проказница прекрасно знала об этом. Пользуясь своим положением отцовской любимицы, Найя прикрывала свои проделки, как и проступки Даро, перед родителями и учителями. На нее невозможно было всерьез сердиться, даже если Итари знал, что дочь, лукаво улыбаясь, врет ему в глаза. Впрочем, когда во дворце проходили важные переговоры или праздники, куда приглашалась знать с Ронн и сопредельных планет, Найя вела себя безупречно, сознавая свой долг и тонко чувствуя ту грань, за которую нельзя переходить дочери Правителя.