Любимая для колдуна

Пришлось снова отступить на шаг. Его угрозы не вселяли доверие, да и взгляд у мужчины недобрый. Внутри будто что-то зудело, напевая об опасности. Нельзя никому доверять. Нельзя ему доверять. Одна и та же мысль билась в голове вместе с пульсом. Вдруг это насильник? Что мы делаем ночью в этом лесу? Куда-то идём? Почему этот странный Эрик Лавье меня искал и так обрадовался, когда нашёл?

— Дура! — рявкнул он и совершил ещё одну попытку меня схватить. — Я же тебя щаз поймаю!

Пожалуй, этого было достаточно. Я рванула вниз, побежала туда, где светились огни. Там наверняка люди. Захотелось выгадать время и осмотреться. Где я нахожусь? Быстро, как можно дальше от непонятного злого мужчины. Что он хочет от меня? Почему называет малышкой, милашкой, котёночком... Прозвища-то какие дурацкие. Почему они мне ужасно не нравятся?

Сзади послышался топот. Кажется, за мной погнались. Пришлось ускоряться. И вот я лечу не разбирая дороги, слыша позади глухой шум.

— Ты — дура, да! Ева, стой! Стой, тебе говорю! — летело вдогонку и ещё какая-то брань, что постепенно заглохла.

Я так быстро бежала и даже не поняла, когда выскочила на незнакомую дорогу, покрытую чем-то чёрным и твёрдым. Показалось, раньше такой я не видела. А потом... Потом взвизгнула, когда из темноты на меня полетели два больших фонаря. Жёлтых, как большие чьи-то глаза, быстрых. Они меня ослепили. Я закрылась, закричала от непонятного скрежета, свиста. И... вдруг тишина.

— Чёрт тебя дери, девка! — спустя несколько секунд тишины кто-то выругался. — Ты кто такая? Ты что тут делаешь? Ты, бестолочь, хоть понимаешь, что я мог тебя не увидеть?

Поток ругательств был таким сильным, что я не разбирала, о чём ещё говорили. Просто закрыла уши и плакала. Где я? Что вообще происходит? Как меня зовут?

— Ты кто?

— Не знаю.

— Чёрт тебя дери, — ещё раз сказал незнакомец, вдруг схватил меня и потащил.

Попробовала вырваться, но силы вдруг испарились, ноги-руки обмякли, превратились в мягкую вату. Я затихла и уже просто смирилась с тем, что оказалась в какой-то железной клетке с прозрачным окном. Сюда же сел незнакомец. Клетка взревела, затряслась, а затем сдвинулась с места. Всё быстрее, быстрее, пока не стало страшно. Я вскрикнула и закрыла глаза руками, лишь бы не видеть мелькание за окошками.

— Странная ты какая-то, — рядом буркнул тот, кто меня увёз. — Надо тебя в полицию сдать.

Ну и пусть странная! И в какую-то полицию пусть! Главное, что тот, который грозился, на горе и остался.

Полиция оказалась чудным зданием с зарешеченными окнами. Необычные разрисованные кареты с мигающими синими и красными огнями, снующие туда-сюда люди в одинаковой одежде, шум, из-за которого хотелось зажать уши посильнее. Что я и сделала, и тихонько сидела всё время, пока незнакомец разговаривал с лысым, внушительного вида мужчиной. Они что-то живо обсуждали, потом оба писали на тончайшей белой бумаге, посматривая на меня. В конце концов возничий железной кареты ушёл, а я осталась сидеть на скамейке.

— Ну что, красавица, — произнёс лысый. — Как тебя зовут?

Пожала плечами. Не помню я своё имя, а помнила, всё равно б не сказала.

— Родные есть?

Снова покачала головой. Лысый мужчина вздохнул, а затем распорядился меня увести в закрытую комнату с окнами, на которых были решётки. Я довольно долго сидела одна, смотрела на постепенно светлеющее небо, трещины на потолке. Было ли скучно? Нет, не было. Я пыталась вспомнить кто я, откуда и как здесь оказалась. Но ответов на вопросы не было. От неимоверных усилий даже голова разболелась, и я снова расплакалась. Чуть позже мне принесли еды, попытались выяснить кто я и откуда. Потом снова одиночество, дремота — ведь я порядком устала.

Так тянулось время, потом двери открылись, и на пороге возникли две женщины. Одна молодая с ярко-рыжими короткими волосами, другая — постарше. Её светлые волосы были тоже короткими. Я удивилась. Показалось, что с такими стрижками должны ходить только мужчины.

— Дочка! — вскрикнула женщина старше. — Ева!

Ева?

— Солныш, привет! — произнесла другая с улыбкой. — Вот ты нашлась! Когда ты не позвонила утром, я заподозрила неладное. Позвонила Тамаре Николаевне, она сказала, что не видела тебя и не слышала. Ну и... Эрик всё рассказал. Ты была какая-то странная, убежала, уехала на какой-то машине. Мы обратились в полицию, и... Ева?

— Дочка! Ты так странно смотришь! — с надрывом вскрикнула «мама». — Что с тобой?

Я попробовала улыбнуться. Добрая она, наверное, женщина. И, наверное, хорошая мама. Но я не помнила ни ту, ни другую. Слёзы вновь навернулись. Чужие они мне. И всё вокруг тоже чужое. Всхлипнула и отстранилась, когда рыжая попыталась меня приобнять.

Тогда она хмыкнула, убежала куда-то, пока я сидела на стуле и смотрела на «маму». Всё, что позволила ей, взять себя за руку. Немолодая женщина щупала мои пальцы, водила по ним своими и всё смотрела-смотрела, будто что-то пыталась увидеть. Приговаривала:

— Ну, ничего. Мы найдём врача. Тебе помогут. Обязательно помогут.

Врача? Но я чувствую себя здоровой, если не думать о памяти.

Вскоре незнакомки меня забирают и везут в железной ревущей карете. Не сопротивляюсь, потому что чувствую, как от них исходит тепло. Навряд ли они желают мне зла, поэтому доверяюсь им. Да и вариантов нет, кроме одного — за всем наблюдать. Может, память появится снова?

Огромное здание, к которому меня привезли, оказалось напичканным небольшими клетушками. Задрала голову, чтобы рассмотреть и восхититься грандиозным масштабом строения. Жилище Ольга и Тамара Николаевна называли квартирой. Говорили, что в ней я живу. А я ходила из комнаты в комнату и понимала, что здесь мне всё незнакомо. Виновато улыбалась им, потом решилась:

— Можно сходить в туалет?

— В туалет? Конечно, иди.

Я замялась. Где-то здесь должно быть ведро? Или нужно идти во двор? Мои сомнения, кажется, увидела Ольга. Она отвела меня в маленькую комнатушку со странной белой посудиной, на дне которой плескалась вода. Скорее догадалась, что нужно справляться туда, и сделала всё, что хотела. А после вышла из комнатки, аккуратно прикрыв белую крышку и дверь.

Ко мне приблизилась Ольга. Она тёрла рукой подбородок.

— А смывать за собой ты разучилась? Или тоже не помнишь как?

— Смывать?

Я что-то сделала не так? От смущения и неудобства за своё поведение вспыхнули щёки.

— Идём, Солныш, — как-то доброжелательно произнесла Ольга. — Я тебе всё покажу.

Мы вернулись в комнатку для справления надобностей, а потом «сестра» нажала какую-то кнопку. Внезапно послышался шум, и хлынула потоком вода. Я даже втянула голову в плечи, стало немного страшно, а через мгновение свершилось самое настоящее чудо. Всё, что было в посудине неведомым образом куда-то исчезло. Совсем! Так вот что значит «смывать»!

— Что-то с тобой не так, — грустно произносит Ольга, касаясь моих волос. — Что с причёской? Как-то волосы отрасли у тебя. Какой они стали длины?

Пришлось вытащить пару заколок, и пряди выпали, закрыв собой плечи и спину.

— Ева, Ева. А ты как будто не Ева, — как-то странно говорит «сестра», хмурится. — А где же Ева тогда? Ты точно не помнишь ничего? Может, признаешься?

— В чём?

Ольга вздохнула, затем вышла из туалета. Я последовала за ней. Кажется, они очень добрые. Очень хотелось помочь им, но я не имела ни малейшего представления, как это сделать.

На следующее утро меня повезли в «клинику». «Мама» и «сестра» сказали, что мне надо там пожить. Попросили ничего не бояться. Люди в белых одеждах, зелёный парк с цветами, отдельная комнатка с кроватью и решётками на окнах стали моим новым домом.

Нет! Меня не обижали, но показывали разноцветные картинки, задавали вопросы, подключали к странным штуковинам с длинными трубками, что-то пытались узнать. Говорили про здоровье, нервозность и стрессы. От маленьких жёлтых кругляшков, их называли таблетками, хотелось спать. Что я и делала. Засыпала рано, просыпалась поздно. Ещё гуляла, наслаждаясь запахами цветов, буйной зеленью, горячим солнцем, и пыталась вспомнить прошлое, имя, родителей.