Ларочка

Мама берёт принесённый кусок хлеба и делит его на три части. Одну часть оставляет на столе, две другие заворачивает в чистенькую тряпочку и прячет в буфет. В буфете ничего съестного давно нет, кроме бутылочки с хлопковым маслом, да и того осталось совсем чуть-чуть, на донышке. Кончилась вся мамина бакалея, на карточки невозможно получить ни крупы, ни муки, ни яичного порошка.

Мама режет хлеб на шесть кусочков – по два каждому, наливает в чашки кипяток. Достаёт бутылочку хлопкового масла, открывает пробку и аккуратно капает по нескольку капель на хлеб, размазывает ложкой. Если сверху ещё чуть посолить, то будет очень вкусно, совсем как до войны. Очень хочется ощутить вкус довоенного хлеба!

Папа ещё лежит в своей кровати. Мама нерешительно топчется возле него, но всё же решает разбудить.

– Толя… пойдём завтракать. Или полежишь ещё?

Папа с трудом встаёт, засовывает распухшие ноги в валенки. Лицо у него опухшее и бледное до синевы.

Я снимаю шубку и вешаю на спинку стула, присаживаюсь к столу. Пододвигаю к себе блюдце с хлебом и чашку.

Мы едим, откусывая крохотные кусочки, медленно пережёвываем, запивая кипятком. Моё сознание как бы раздваивается, я вижу словно со стороны себя с кусочком хлеба и чашкой кипятка, маму, закутанную в пуховый платок и сгорбившегося за столом отца…

– Хорошо бы обменять мою шубку на крупу, – наконец говорю я. – За неё можно получить кило риса.

Мама долго молчит.

– А ходить в чём будешь?

– В твоём ватнике, он тёплый.

– Он тебе велик, мёрзнуть будешь… Да и столько риса не дадут за искусственную шубу.

Мама права, конечно. Но как же папа?

– Семён приходил? – хрипло спрашивает отец, едва шевеля сухими губами.

– Нет…

Брат Семён обороняет город и иногда приходит нас навестить, приносит что-нибудь из своего пайка.

Я встаю, чтобы повесить шубку на вешалку, машинально запускаю руку в карман, проверяя на месте ли карточки…

Их не было. Всё ещё не веря в страшное, я ищу в другом кармане. Они обязательно должны быть там, иначе и быть не может, лучше сразу умереть… В другом кармане карточек тоже не оказалось.

Вот тут меня накрыл настоящий ужас. Будто во сне я вижу папу с чашкой кипятка, маму, моющую посуду в небольшом тазу…

Никогда не верила в бога, но сейчас прошу: Господи, если ты есть, не допусти этого! Пожалуйста, Господи!

Карточки надо искать, вдруг я обронила их в магазине или на тропинке, когда доставала варежки, вдруг из ещё никто не нашёл?

– Ларочка, ты куда?

Мама замечает, что я снова одеваюсь.

– Я сейчас… – бормочу я.

– Зайди в магазин, вдруг там будет что-нибудь.

Не с чем мне идти в магазин, если не найду карточек.

Медленно, пристально глядя под ноги, иду по лестнице, выхожу во двор-колодец. Шаря глазами по сугробам, я направляюсь к арке. Талонов нигде не видно.

Господи, пожалей меня!

Наверно, я говорю это вслух, потому что шедшая навстречу женщина странно смотрит в мою сторону. Да всё равно! Главное – карточки!

– Вы не находили карточки? – бросаюсь к ней.

– Нет, ничего не находила… Карточки потеряла? – сочувственно спрашивает женщина. – Вот горе-то, вот горе…

Господи, пожалуйста, не дай нам умереть! Без карточек мы обречены. Если Семён будет нас всех кормить, то и он умрёт, одного пайка не хватит на четверых… Боже, помоги мне!

Я бегу, если это можно назвать бегом, к выходу со двора, ноги у меня ватные и слабые, голова кружится…

Потом я много раз спрашивала себя: почувствовала ли что-нибудь необычное, не насторожило ли что-то? Нет, ничего такого не почувствовала, а может, просто не заметила, до того была в ужасе от потери карточек.

Всё изменилось в один миг. Шумно, очень шумно… Мимо меня проносились машины, много машин. Они странные, я никогда не видела таких… Проспект, по которому я час назад переползала через снежные колеи, был совершенно чистым. Снега почти не было, кое-где были заметны небольшие снежные островки. Ведь только что лежали горы снега, я старалась не оступиться в сугроб, чтобы не зачерпнуть валенками!

Пропали дощатые бункеры и мешки с песком, которыми были заложены окна и сами здания изменились. Моргают светофоры… откуда они взялись, откуда электричество?

Мне навстречу шли люди. Шли по-здоровому быстро и весело, не сберегая сил. Я давно, очень давно не видела, чтобы ленинградцы так ходили. У нас была особая блокадная походка с наклоном вперёд, будто против ветра, мы шли, едва переставляя ноги.

У этих людей румяные лица, а не зеленовато-бледные, они идут без шапок, не чувствуя мороза… впрочем, кажется, стало значительно теплее и светлее.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.