Красный сокол

– Вадим, но еще в римских легионах, проявивших трусость в боях, убивали каждого десятого. Это мы знаем из школьной истории.

– А как отличить трусость от маневра? Ты ставишь под сомнение действия отца Женьки ?

– Ни в коем случае. Разве мы можем судить о наших отцах. Важно, что они выжили. Женьке повезло. А отец помогал ему?

– Конечно. Женька на каникулах всегда ездил к отцу в Москву. Я вспомнил рассказ Юры Волкова о своем отце. Он, кстати, начинал жизнь тоже в Харькове, как твой и мой отцы, Володя. Забавный был с ним случай. Но, сначала послушай, что писал про Харьков маршал Гречко:

«Два десятка немецких дивизий окружили Харьков, и наш Юго- Западный фронт растянулся на сотни километров. Был конец октября, и немецкая авиация нещадно бомбила город. Кольцо окружения сжималось».

– Отец Юрки тогда возглавлял сборочный цех танкоремонтного завода. У Юрки отец и мать перед войной оба учились в бронетанковой академии. Там и поженились и родили в 37-м Юрку. Отец Юрки был родом из Николаевской области, а мать из Рязани. После окончания академии их направили в Харьков, там тогда производили и лечили танки. Мать с началом войны отвезла Юрку и его брата в Оренбург, а отец занимался эвакуацией оборудования. Уже под бомбежкой уходили поезда с тяжелыми станками на Урал. Он так и не успел все свое хозяйство вывезти. Бомбы разрушили основные корпуса завода. И вот, что рассказывал отец Юрки: «Вдруг наступило затишье. Немецкие бомбы перестали падать. Он спокойно себе руководит погрузкой вагонов, решив, что наши отогнали немца от Харькова. Телефонная связь продолжала работать. Ему даже из Москвы звонили. Интересовались, как идет отгрузка военного оборудования. Ночевать приходилось на заводе. Поздно вечером звонок в цех. Отец Юрки поднимает трубку и готовиться докладывать, думая, что это звонят из Москвы. Слышит непонятный голос. И вдруг до него дошло: с ним говорят по немецки. Голос слышен четко, как будто немец звонит из административного корпуса. В академии их учили немецкому, и кое-что он разобрал. Интересовались, где находится командир какой-то роты. Отец сначала перепугался, а потом овладев собой, ответил что-то вроде «моя твоя не понимайт». Он понял, что надо сматывать удочки, и объявил своим работникам об этом. Слава богу оказалась свободная полуторка, и инженерный персонал цеха, захватив с собой документы, отчалил в направлении Белгорода.

– Я помню, отец Волкова был директором Львовсельмаша. Он нашему классу помог выполнить план по сбору металлолома.

– Он еще проводил с нашим классом экскурсии по заводу. И после школы Женька Сергиенко, провалив экзамены в военное училище, работал у него на «Сельмаше» фрезеровщиком. На следующий год он поступил в политехник. Наш Семен был в комиссии по выставлению оценок за сочинение. Он взял на проверку Женькино сочинение и поставил ему четверку.

– Вадим, ты брата Юрки Виктора Александровича помнишь?

– Конечно помню, он закончил 14-ю школу на год позже нас.

–Мне приходилось инспектировать организациии Червоноармейского района Львова. Виктор Александрович тогда был первым секретарем района. Я был по своим делам у него в кабинете. Мы вспоминали школу.

– Он потом работал и в горкоме партии, кажется тоже первым.

– У меня была интересная встреча с ним. Он тогда был вторым секретарем горкома. Трехэтажное здание горкома партии находилось в центре, на проспекте Шевченко. Это был мой объект. При входе я предъявил удостоверение и направление на инспекцию.Захожу в вестибюль и сразу вижу нарушителя. Мужчина лет тридцати, в добротном костюме, тащит вверх по лестнице канистру с бензином. Запах на весь вестибюль. Я его остановил и потребовал немедленно покинуть здание, напомнив о грубом нарушении противопожарной безопасности в общественном здании. Он возмутился: «кто я такой,чтобы ему здесь указывать!». Я схватился за канистру, и не отпускаю. На скандал вышел какой-то ответственный хозяйственный работник. Он объяснил, что горком скоро должны посетить гости, и что к их приему они хотят помыть бензином полы, чтобы их потом надраить свежей пастой. Я ему объяснил, что это может привести к сильному пожару, и вообще могут пострадать и гости и хозяева. Снова скандал. Я спросил, как найти первого секретаря. Работники, оказавшиеся возле нас, молчали. Я нашел приемную сам. Секретарша сказала, что первого нет. Я тогда по табличке определил, кабинет второго секретаря. Меня к нему не пускают, ни секретарша, ни завхоз. Я оттолкнул их и вошел в кабинет. За столом сидел Виктор Александрович Волков, брат нашего одноклассника. Мы обрадовались нашей встрече. Я пожаловался на вопиющую безответственность сотрудников горкома.

– Понимаешь, Виктор Александрович, эти ребята, которые шутят с бензином, вообще-то, ты извини меня, пожалуйста, дворня, которая строит из себя больших начальников! Как же,– они горкомовцы, а я какой-то пожарник, мешающий их «ответственной» работе.

Виктор все понял мгновенно. Он вызвал скандалистов в кабинет и при мне сделал им внушение. А завхозу указал на несоответствие должности. Мы тепло попрощались. Я был в расстроенных чувствах, но поехал проверять другой объект. Вроде бы конфликт закончился в мою пользу. Но, осадок остался. В который раз я убедился, что мораль у высоких партийных работников не соответствует занимаемой должности. Поэтому их партия перестала быть честью и совестью народа. Повторю банальность: власть портит людей.

– Володя, но Виктора мы к этим людям не будем относить!

– Нет,конечно. Только я потом слышал, что с ним случился инфаркт. Ему нельзя было с его тонкой душой идти во власть.

– Здесь мать Волковых сыграла роль. Она была партийным работником. После освобождения Киева от фашистов она работала какое-то время в Киевском горкоме. Младший сын Виктор пошел по ее стопам. Юрка вспоминал, как мать показывала ему разрушенный центр Киева с верхнего этажа горкома. Это огромное здание с колоннами на берегу Днепра. Ты же бывал в Киеве?

– Не только бывал, но и работал в период после Чернобыльской катастрофы. Тогда улицы Киева каждый день обильно промывали водой. Задействованными были почти все пожарные машины.

– Володя, эту катастрофу будет помнить не одно поколение. Через год мне пришлось ехать в Ейск на студенческую практику. В вагоне только и было разговоров о Чернобыле. Разные версии звучали, вплоть до диверсии. Потом, когда я в 93-ом работал в одном киевском институте, одна профессорша, жена крупного чиновника, поведала мне как, с верхних этажей киевских высоток люди наблюдали зарево над Чернобылем. Ее сосед по дому, кэгэбист, по секрету ей сказал, что это дело рук американских спецслужб. Возможно ли такое?

–Кто его знает. Если Горбачев предатель то, возможно. Хотя я склонен думать, что скорее это просчет наших спецслужб. Они проспали развал Союза. Об этом когда-нибудь напишут.

– Мне кажется, Владимир Михайлович, что наши отцы разуверились в светлом будущем нашей страны и прочего человечества после того, как американцы сбросили свои атомные бомбы на города Японии. После этого военное противостояние только возросло. Вспомни – после германской войны была японская, потом корейская, за ней вьетнамская, и сразу потом египетская, кубинская, ангольская, чилийская, афганская, иракская, ливийская, сирийская. И везде воюют и гибнут наши.

– Ты забыл назвать внутреннюю чеченскую войну, которую удалось остановить только Путину. Мне тоже пришлось повоевать с внутренними врагами. После окончания училища меня направили в Яворовский район. Надо было выяснить, кто поджигает поля зерновых.

– Под Яворовым много лесов. Мы с Юрой Волковым туда за грибами ездили. После переоборудования Яворовского полигона, вроде бы с бандеровцами покончили.

– Во-во! Вроде бы! В меня там из-за кустов еще в 60-ом стреляли, когда я на мотоцикле совершал объезд полей. Горело то в одном, то в другом месте. Для самозащиты мне выдали пистолет и гранату. Но, слава Богу, их применять не пришлось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».