Охота на охотника

По-моему, до наших дней сохранилось всего три или четыре такие «башни ПВО» (одна в Гамбурге и пара-тройка в Австрии) из нескольких десятков, построенных за время войны (восемь «комплектов» по две-три башни в каждом) вокруг Берлина (одна из них стояла, например, непосредственно в берлинском Тиргартене), Гамбурга и Вены. Все остальные взорвали и снесли на хрен после войны сами же немцы. И правильно, по-моему, – все равно проку от этих сооружений в мирной жизни не было никакого. Но и то, что осталось, по сей день поражает заезжих туристов. Видимо, прежде всего толщиной своих бетонных сводов и небывалым размахом по части выброса на ветер казенных средств.

Возвышавшиеся на фоне городских крыш и шпилей в редком леске на северной окраине Каффштайна мрачные громады «Флактурмов» явно входили в берлинскую зону ПВО, прикрывая вовсе не город, а железнодорожный мост через реку Хафель и находившуюся в нескольких километрах северо-западнее узловую станцию. Во всяком случае, расчеты этих двух размещенных возле Каффштайна «башен ПВО» явно лезли из кожи вон, стремясь доказать, что вовсе не даром трескают свой пайковый маргарин, и оттого палили по союзным самолетам при всяком удобном случае. Бомбардировщики время от времени отвечали на эти «салюты» парой-тройкой бомб, но пока добиться прямых попаданий в эти самые башни им, похоже, не удавалось. Но вот устраивать из-за этих двух башен массированный налет на Каффштайн (легко догадаться, что в этом случае от городка точно мало что осталось бы) союзное авиационное командование явно считало слишком накладным мероприятием, тем более что каких-то страшных потерь от огня этих башен бомберы тоже вроде бы не несли…

О дорожных затруднениях по пути в Каффштайн сказать было практически нечего – добрались мы сюда довольно быстро, за четыре дня. Две ночи провели в каких-то пустых, пыльных квартирах, явных «явках», ключи от которых почему-то оказались у нашей дорогой графини. Откуда именно они к ней попали, я постеснялся спросить. Подозреваю, что у нее имелась в запасе масса других «домашних заготовок» на самые разные случаи жизни.

Еще один раз нам пришлось ночевать прямо в машине, в лесу.

Проверки по дороге были, но не думаю, что больше обычного. Полагаю, что любого другого, кто в это время имел основания (а также такую роскошь, как горючее для личного авто) для передвижения на автомобиле по Германии, шмонали точно так же, как и нас. Встреченные нами шуцманы всех мастей были предупредительны и не особенно любопытны. «Хвост» за нами не обнаруживался с самого момента пересечения границы рейха, но подозреваю, что здесь он мог уже и не требоваться. Нас могли довольно легко вести по донесениям с проходимых нами КПП и сводкам дорожной полиции. Особенно если принять во внимание тот факт, что Ката Дешеффи могла быть персонажем, хорошо знакомым СД. В этой связи я снова и снова задавал себе вопрос, на который у меня не было ответа, – что мешало нашей дорогой графине проделать этот путь в одиночку? Или весь расчет был на то, что, увидев графиню путешествующей в компании непонятно откуда свалившегося странного типа с сомнительными документами, гестаповские бюрократы сильно удивятся и кинутся устанавливать мою личность? А пока они это делают, роя носом землю, время будет упущено, и мы успеем все то, что запланировано моими работодателями?

Правда, с подачи графини мы все-таки сделали один, опять-таки не очень понятный мне, «финт ушами». Уже оказавшись между Одером и Нейсе, она велела остановиться и куда-то позвонила из телефон-автомата. Дальше все было как в плохом бюджетном детективе. Следуя командам хитромудрой Каты и соблюдая все формальные правила «ленинской» конспирации, ночью, не зажигая фар, мы с максимальной осторожностью заехали на безлюдное подворье какого-то провинциального поместья, после чего осторожно загнали наш «Опель» в один из тамошних каменных сараев. Там же, в сарае, нас ждала другая заправленная под пробку машина – бежевый «Хорьх» с выправленными на мое имя документами.

Я предпочел промолчать по поводу этого иррационального выбрыка, допереть до сути которого мне было явно не дано. Ведь никакой «наружки» за нами по-любому не было и, как по мне, подобная замена только усложняла нам жизнь. Все вроде бы знают, что у гитлеровцев бумажки подшивались аккуратно, и наш обмен шильца на мыльце должен был вызвать у них лишь дополнительные подозрения. Действительно, с чего это некий подозрительный турок, въехав в рейх на одной машине, потом вдруг, ни с того ни с сего, взял да и пересел на другую? Что это еще за капризы восточного гостя? С тем же успехом я, наверное, мог бы написать себе на лбу «я не тот, за кого себя выдаю» и в таком виде разгуливать по Берлину. Хотя, принимая во внимание явную одноразовость моей миссии, я не воспринял все это как нечто, заслуживающее внимания. Я счел, что успею свалить отсюда раньше, чем до гестапо дойдут отголоски всего этого мухлежа с автомобилями.

В Каффштайне, в соответствии с первоначальным планом, нас встретил агент, используемый моими работодателями «втемную». Я так понял, этот типчик был из «научников», как меня и предупреждала Блондинка. Агент был мелким, шустрым и очень уверенным в себе мужичонкой лет сорока по имени Рудольф Эрфрор. Своими строгими костюмами и галстуками, а также ранней плешью и очочками в модной оправе, герр Эрфрор чем-то напоминал мне фото относительно молодого Вальтера Ульбрихта, только без бороденки и со значком члена НСДАП на лацкане пиджака.

Разместил он нас в довольно большом, но пустоватом двухэтажном доме на южной окраине городка, на улочке Hintere Gasse (Задний переулок?), недалеко от пересечения последней с Schillerstrasse (ну да, у них в Германии кругом сплошные Шиллеры и Гете). Судя по всему, дом этот был им арендован заранее. Во всяком случае, сам наш «встречалка» там не жил.

«Хорьх», на котором мы прибыли, был сразу же куда-то уведен, а нам категорически не рекомендовали выходить на улицу (благо нужник и прочие удобства тут были прямо в доме) и даже без особой необходимости подходить к окнам. Все остальное у агента Руди было явно отработано. Холодильник в доме отсутствовал, но два раза, строго через день, в дом являлась какая-то пожилая кухарка (по виду – классическая немецкая грымза, архетип этакой классной дамы из XIX века), которая готовила нам на сутки горячую еду. Особыми разносолами нас не баловали (как-никак война плюс карточная система) – на первое старуха варила картофельный суп со шпигом и гороховый суп с чем-то копченым (ребрами, судя по всему), а на второе была традиционная для этой страны тушеная квашеная капуста.

При этом дальше кухни на первом этаже она никогда не ходила и вообще была на редкость нелюбопытна, хотя и явно понимала, что здесь кто-то живет. Во всяком случае, на наш второй этаж дома кухарка ни разу не совалась. Оно и понятно – меньше знаешь, шире рожа. Тем более что посуду за собой мы мыли сами, а пайковые галеты, консервы, крупы и эрзац-кофе на случай какого-нибудь «внезапного перекуса» в кухонных шкафах и буфетах имелись.

Самое интересное было в том, что герр Эрфрор много и вежливо улыбался, но решительно ничего не спрашивал о сути предстоящего дела ни у графини, ни у меня. То ли он все уже знал заранее (а значит, его подробно проинструктировали), то ли графиня успела с ним о чем-то договориться, не поставив меня в известность – контролировать ее ежеминутно я все-таки не мог.

В общем, мы просидели в этом съемном доме четверо суток. И при этом не делали практически ничего. В основном спали и ели. Ката, как и положено классической барыне, волею судьбы оказавшейся в компании провонявших кожухами и онучами холопов, держалась по отношению к нам довольно обособленно, занимала отдельную спальню и в основном читала книги из имевшейся в доме крайне небольшой библиотеки. С нами она почти не разговаривала.

Я, как человек, самоуверенно полагающий себя грамотным, как-то попытался оценить содержимое местных книжных шкафов и, надо признаться, тихо офигел, прочитав названия на корешках некоторых томов.