Аромат гибискуса

При воспоминании о его языке я снова почувствовала возбуждение. Все-таки повязка на глазах — это вещь, зря раньше не использовала. Дома надо будет повторить. Хотя… зачем ждать? Здесь тоже можно. Но не сейчас. Иначе отдых превратится в сплошной трах, а я не хочу тратить его только на постель.

— Проводи меня на веранду!

Распахнутые двери и без того впускали свежий воздух в дом, но хотелось ощутить на лице ветер, услышать, как шумят листья, почувствовать на губах вкус океана.

Обуваться не стала. Тепло деревянного настила сменилось теплом мягкой травы. Она ласкала ступни, хотелось идти и идти, наслаждаясь ощущениями. Но Виктор уже устраивал меня в шезлонге. На лицо упала тень — мой спутник переставил зонтик.

— Вам удобно?

— Вполне.

Трава скрадывала шаги, но я почувствовала — Виктора нет рядом. Звать не стала. Подставила лицо ветерку, вдохнула полной грудью…

— Что это за запах? Похож на розу, но явно не она…

Рассуждала сама с собой и не ждала ответа.

— Это гибискус, — услышала тут же. У губ оказался стакан с ананасовым соком.

— Обычно он не пахнет, но этот сорт выводили специально для аромата.

— Странно. Я всегда считала, что он должен быть более… страстным. Пахнуть мускусом и пряностями. Но не розой.

— Вы не ошибались, госпожа Ева. Просто масло получают из семян, а это цветы.

Нежный, но в то же время крепкий полураскрывшийся бутон оказался у меня в руках. Я огладила лепестки, прикоснулась к длинному пестику…

— Какой он?

— Алый. Как ваша страсть.

Ну вот, опять! Но границы стыдливости уже пройдены. После того, что было — глупо стесняться. И я подхватила тему:

— Ты говорил, любой каприз.

— Да, я говорил.

Метаморфозы в голосе поражали. Вот только что он был спокойный, даже чуть хулиганский, и тут же — томный, тоскующий, заставляющий сердце плавиться от желания. Но именно сейчас это было не к месту.

— Значит, у тебя и игрушки имеются? Для капризов?

— Принести? — я чувствовала, как он подобрался, слишком близко стоял. И запах: смесь мускуса и мужского пота. И — желания. Он меня хотел? Приятно, но несвоевременно.

— Пока не надо. Просто интересно, что скажешь, если я тебя как следует оттрахаю… чем там у тебя найдется.

— Поблагодарю и попрошу еще.

Черт побери! Мне подсунули извращенца! Он или бисексуал или мазохист! Ну какой еще нормальный мужик такое скажет?

Стоп! Начать с того, что нормальный мужик в подобном месте работать не станет. А значит… А не буду больше церемониться!

— Я хочу побыть одна.

— Как скажете, госпожа Ева. Но если понадоблюсь — я всегда услышу.

Оказывается, когда закрыты глаза, мир меняется. Звуки становятся четче, ароматы— ярче. Даже осязание… Я осторожно встала и, опираясь на шезлонг, чтобы не потеряться, сделала несколько шагов. Руки коснулись веток.

Я почувствовала все: шероховатость коры, крохотные оспинки, резкие изломы. И — контрастом — плотный глянец листьев. Пальцы не замечали изъянов, разве что прожилки тонкими черточками заставляли скользить вдоль них до самого черешка, а потом натыкаться на цветы, такие нежные мягкие, хрупкие… Я боялась навредить, сжать чуть сильнее, погубить и почти не дышала, исследуя окружающее.

Шаг, еще шаг… Под ногами — теплый камень плитки. Помнится, он многоточием пересекает поляну, соединяя дом и тропинку, ведущую к морю. А оно звало, шептало, шумело. Ненавязчиво, мягко, как в раковине, которую поднесли к уху. И противиться не было сил, эта страсть оказалась еще сильнее той, что недавно сотрясала мое тело оргазмом.

В ступню воткнулось что-то острое. Я ойкнула и запрыгала на одной гоне. Но с завязанными глазами делать это было неудобно, и к сгоревшей коже добавилось несколько ссадин.

— Госпожа Ева! — раздалось над головой укоризненное.

Меня подхватили на руки и понесли.

— Хочу к морю! — попыталась протестовать, но Виктор не слушал.

Донес до дома, усадил обратно в шезлонг.

— Подождите до вечера! Сейчас очень жарко и солнце опасное!

Где-то я это уже слышала. А Виктор уже привычно расстегивал пуговицы на платье.

— Эй! — попыталась остановить.

— Нужно обработать ранки! — возмутился он. — А после — все, что захотите.

Пришлось терпеть. А потом Виктор снова намазал меня чем-то вонючим и, прикрыв простынкой, велел:

— Сейчас придет катер с продуктами и лекарством. Очень прошу: не пытайтесь встать. Я скоро вернусь и сделаю все, что захотите. Только умоляю: никакой самостоятельности, хотя бы пока не придут в норму.

Сказать легче, чем сделать. Стоило ему уйти, как мне захотелось мороженого с киви, безалкогольного освежающего коктейля и… в туалет. Так что, завернувшись в простынку, я все же поползла к дому, благо тропинки, проложенные по лужайке, подсказывали направление. По пути представила, как это выглядит со стороны и чуть не упала от смеха. Сумасшедшая! Ну какого черта меня потянуло на клубничку? Сидела бы дома, лепила свои цветочки, слушала брюзжание… Хотя нет, не слушала. Выставила обоих — и правильно. Лучше одной, чем… так.

— Госпожа Ева! Госпожа Ева! — послышалось с улицы.

Виктор ураганом ворвался в дом и остановился: я почувствовала движение воздуха.

— Зачем вы встали?

— В туалет, — пожала плечами и поплотнее завернулась в простынь: судя по шагам, Виктор пришел не один. — Тебе замену прислали?

— Нет, это врач. И мне показалось, вы дали мне шанс.

Разубеждать не стала. По крайней мере, к нему уже привыкла. А явится другой, с незнакомыми тараканами… Ну его в пень.

— Отведи меня к креслу. И сделай, пожалуйста, какой-нибудь коктейль.

— Только после осмотра. Вам потребуется переводчик.

С кожей все было в порядке. Врач цокал языком, осматривая её сантиметр за сантиметром. И очень ругался, обнаружив ссадины. Почти кричал на бедного Виктора. Стало жаль, что я не вижу всей картины.

А потом сняли повязку. И снова эта боль и ощущение песка под веками. Слезы потекли ручьем. Но врач без жалости залил в глаза расплавленное стекло, положил кусочки чем-то смоченной ткани и снова замотал, как было.

— Говорит, ночью можно пытаться смотреть. Но не на свет! И, вообще, плавать с непривычки с открытыми глазами — самоубийство!

Это я и без нотаций знала. Но только улыбалась в ответ и кивала. Наконец, доктор ушел и Виктор вернулся, чем-то зашуршав.

— Что там?

— Продукты, лекарства и удобная одежда. После падения ваше платье нуждается в стирке, а в простыне ходить неудобно. Прошу!

На плечи опустилась мягкая ткань. Виктор сам завязал поясок и оставил сидеть, где сидела:

— Я обещал вам коктейль. Как насчет безалкогольной сангрии?

Сангрия, так сангрия!

— И отведи обратно во двор!

Хотелось на море. Но пришлось скучать, слушая, как передвигается Виктор, как шумят листья, как орет в лесу кто-то незнакомый. Когда я впервые услышала этот вопль думала, поседею. Оказалось — местная птица.

— У них сейчас брачный период, оповещают соперников, что территория занята.

Виктор развлекал, как мог. Предложил даже книжку вслух почитать. Но я ждала обещанной прогулки.

Наконец, он решил, что солнце достаточно остыло. Тело снова намазали кремом, обули в сандалии на плоской подошве и повели на берег. Правда, уже через несколько шагов стало ясно: такими темпами добредем до моря только к полуночи. И Виктор просто подхватил меня на руки:

— Придется потерпеть. Но так будет быстрее.

Боже, как давно меня не носили на руках! Это было — я задумалась — лет семь назад. Мы — молодые и безбашенные. Парни устроили соревнование: кто быстрее донесет до финиша свою девушку. Не скажу, что мы победили, но в тройку лучших вошли!

Делать было нечего и я решила пошалить. Ну, не только же Виктору это позволено! Тем более что его руки были заняты. Ладонь скользнула по плечу, переместилась на бицепс… Я оценила! И почувствовала тонкие полоски шрамов. Да, там же такая интересная тэту!

Как только я к ней прикоснулась, Виктор заметно напрягся. Но скорости не сбавил. Просто вдохнул с присвистом, словно сквозь зубы. Я так и не поняла — почему. То ли от удовольствия, то ли — от боли. Хотя чему там болеть? Татушка, как и шрамы, неновая. Но руку на всякий случай убрала. Кто я такая, чтобы человеку в душу лезть? Пусть он и подрабатывает, кхм, проституткой. В конце концов, продается только тело. И какое тело!