Страница 44 из 67
Лицо Фила исказилось от ярости. Он схватил меня в охапку и с силой швырнул на постель.
— Даже думать так не смей! — его возглас покатил по дому, как раскат грома.
— Почему же?.. — я продолжала напирать. Бесстрашная и глупая. — Ты тоже не похож на других варваров. Иначе выглядишь, иначе разговариваешь. Знаешь дни недели и умеешь писать. Да-да, я видела, как ты делал пометки на шкурах. А ведь это тоже табу! Не боишься, что жрецы казнят тебя?
Фил в один прыжок преодолел разделяющее нас расстояние. Навис надо мной, как скала, и угрожающе зарычал.
— Что, снова выпорешь? — мой запал не прошел. Муж умел меня не только завести, но и вывести. — Или покусаешь? Ты такой же эгоистичный и самовлюбленный, как твои обожаемы жрецы. Готов установить табу, даже не попытавшись разобраться в проблеме.
Он стиснул кулаки так, словно собирался ударить, но сумел совладать со своим гневом.
— Я пообещал при тебе не вспоминать Гету, и выполнил условие. Сделай для меня то же самое. Никогда больше не сравнивай меня со жрецами и не рассказывай про другие миры.
— Постараюсь, — буркнула я. — Но тебе проще, Гету уже не вернуть. А мой мир все еще существует, и мне очень хочется в него вернуться.
— Из Капулы нет выхода, — обреченно произнес Фил и отошел от меня. — И входа тоже нет. Другие миры утрачены для нас. Забудь про сказки и смирись. Как я.
— Ты тоже пришел из другого мира?! — во мне зажглась искорка надежды.
— Нет, — погасил ее Фил. — Но когда-то я тоже верил, что путешествие между мирами возможно. И знал человека, который пытался это доказать.
Фил замолчал, не намереваясь выдавать все подробности.
— У него получилось? — вознегодовала я. — У того человека?
— Нет! — рявкнул Фил. — Он погубил себя и подставил под удар своих близких.
— А как?.. — начала было я.
— Хватит вопросов! — предупредил Фил. — Или мне все же придется тебя избить. Смотри, огонь почти погас, и еда не готова. Хватит лежать, у тебя полно работы!
Я кое-как поднялась с ложа и поплелась к очагу. Кажется, медовый месяц закончился, едва успев начаться. У меня осталась масса аргументов в пользу моей теории. И даже доказательство — заветный ключ. Но мне было страшно показывать его Филу. Кто знает, вдруг, в порыве гнева, он его отберет его или вообще сломает. Так рисковать я не имела права.
Глава 20
Спустя сутки, моя внутренняя дикарка впала в кому. Вместо нее во мне поселился бешеный робот-домохозяйка, снующий туда-сюда по жилищу в попытке угодить его хозяину. Муж заставлял меня готовить, мыть посуду без горячей воды, проверять и перепроверять запасы одежды и продовольствия.
Но больше всего мне не понравилось изготавливать посуду. Я возненавидела тыквы всеми фибрами своей души. Чтобы получить из них одну более-менее пригодную емкость, приходилось вначале костяными скребками вычищать из них мякоть. Потом засовывать внутрь дробленые камешки и взбалтывать до нервного срыва, очищая внутреннюю поверхность тыквы от пленок. Следом в измученный овощ приходилось насыпать горячую золу и тоже взбалтывать. А после обеззараживать кипящим отваром из трав и расставлять полученные заготовки на просушку.
Изгаляясь над тыквами, я попеременно представляла на их месте Фила, Костика, Марьяну… Вспомнила всех своих недругов, никого не забыла. Жилище наполнилось мнимыми черепами моих поверженных врагов, и это принесло мне некоторое облегчение.
— Все, вырезать больше некого, — объявила я Филу и отложила в сторону скребок.
Поднялась и тяжело разогнула спину. Устала, как беговой таракан.
— Как некого? — удивился Фил. — Вон еще сколько тыкв осталось…
Я посмотрела на гору неиспользованных овощей и захотела пнуть саму себя под зад. Вот зачем мне понадобилось удерживать тыквы во время бешеной скачки на тележке, пускай бы катились себе под горочку. Мне бы меньше работы досталось.
— Зачем нам двоим столько приборов? — ввернула я свое резкое «фе». — Ты только посмотри: ложки, миски, кувшины, черпаки… Мы что, планируем открывать посудную лавку?
— Нет, — брякнул Фил, продолжая вырезать из очередной горлянки калебас. — Посуда быстро приходит в негодность, а сезон дождей — лучшее время, чтобы запастись ей впрок. И тыквы в это время года самые подходящие: большие и с плотной кожурой.
Калки его побери, хозяйственный, как дедок-старьевщик. Придумал чем заниматься в медовый месяц. Так бы взяла и открутила ему за это его котеку. Я, разумеется, предполагала, что после свадьбы буду валиться с ног от усталости. Но надеялась, что тому причиной будет горячий и страстный секс. Но никак не работа по дому до полного изнеможения, на такое я не подписывалась.
Фил, как ни в чем не бывало, продолжал работать. И усердно делал вид, что не замечает ни моей злости, ни моей усталости.
— Больше не притронусь ни к одной тыкве! — мне все это порядком надоело. — Готовься к Хэллоуину без меня.
— Не хочешь вырезать посуду, займись одеждой, — еще больше расстроил меня муженек.
— Снова перебрать сундук Геты и еще раз передоложить вещи полынью? — взбрыкнула я. — Во второй раз? Зачем вообще это делать, если в Капуле нет моли?
Фил отложил тыкву и нож в сторону и зачем-то полез на свой «костяной склад».
— Шкуры портятся от сырости и долгого неиспользования. Их нужно изредка проветривать и просушивать.
Я покосилась на его мужественную спину и буркнула себе поднос:
— Лучше бы ты меня «проветривал и просушивал». Иначе заплесневею от недостатка ухода и внимания.
Через минуту муженек вручил мне огромную костяную иглу и пучок конопляных лиан.
— Вот так нужно расщеплять веревку и делать из нее нитки.
Я скептически покосилась вначале на приспособления, потом на Фила. Он издевается?
— Не хочу вышивать, — предупредила домашнего тирана. — У меня пальцы болят. Смотри, как скрючились.
Я бросила иглу и нитки на пол и протянула к мужу ладони. На самом деле они нисколько не пострадали от тыкв, а вот следы от прежнего, «отшельнического» труда, на них остались. Не припомню, чтобы раньше у меня были на руках такие мозоли и порезы. В моем мире даже уборщицы могли сохранить свою кожу красивой. Здесь же варвары не пользовались ни резиновыми перчатками, ни кремами.
Фил провел кончиками пальцев по моим ладоням. Такое интимное, будоражащее воображение прикосновение. Моя внутренняя дикарка прикусила нижнюю губу и зажмурилась от удовольствия.
— У тебя красивые руки, — пробормотал муж и поднес мои ладони к губам. Коснулся их трепетно, будто целовал лепестки роз.
Я затрепетала, как камыш на сильном ветру. Устремила взгляд на Фила и подумала, что по меркам его мира мои ладони, наверняка, не так уж грубы. Или у варваров вообще считаются красивыми трудовые мозоли. Кто их, дикарей, разберет.
Я жаждала поцелуев мужа. Одно его ласковое слово, один шаг навстречу примирению — и я паду, как разрушенная крепость, к ногам победителя.
Фил смотрел на меня полными обожания глазами. Я видела, что ему тоже не терпится воссоединиться и заняться чем-то более приятным, чем вышивание крестиком. Воздух между нами накалился до предела.
Но проклятое мужское упрямство победило. Мои мечты о воссоединении с упертым, но таким желанным варваром накрылись костяной горлянкой. Фил отвел взгляд и выпустил мои ладони.
— Ты можешь сшить себе обновку, у меня есть три готовых шкуры. Или новое покрывало на кровать. Выбирай, чего тебе больше хочется.
«Мне больше хочется тебя…» — подумала я и тоже отвернулась. Зачем мне новая одежда, если ей не перед кем похвалиться. И накой Калки нам покрывало, если мы не сможем его как следует проверить на прочность.
— Не хочу! — буркнула я и уставилась на огонь.
Оранжево-красное пламя очага с жадностью пожирало только что подброшенные поленья. В его потрескивании мне слышались насмешливые нотки. Очаг словно хохотал над двумя глупыми людьми, которые никак не могли прийти к взаимному согласию. И метались из стороны в сторону, как маятник часов.