Миссия

Симонов, Николай Васильевич — а это был именно он. Советник посла СССР Ну и ясное дело — кадровый разведчик. Приехал он один, без сопровождающих (в прошлый раз их было трое). Когда Пабло сообщил мне о том, что у ворот стоит Симонов, первое, что я спросил — один он, или с сопровождающими. Нет, так-то я не опасался, что меня выкрадут, либо убьют — что я, мальчик, что ли? Хрен ты меня голыми руками возьмешь! Но все-таки, надо быть осторожным.

Пришлось прервать работу ради такого случая, что не улучшило мне настроение — я работал очень интенсивно, и Ольга мне в том была просто спасением. За эти три дня, что она работала на меня, я убедился, что не ошибся, взяв ее к себе на службу. Феномен — по-другому ее и не назовешь! Как она печатала — это просто песня, на загляденье! «Так-так-так говорит пулеметчик! Так-так-так говорит пулемет!»

Принял я Симонова у себя в кабинете. Ольгу отправил отдыхать — незачем ей слышать лишнего.

Симонов за эти месяцы ничуть не изменился — все такой же незаметный, серый, тусклый, как и подобает настоящему разведчику, способному затеряться в толпе, даже если эта толпа состоит из трех человек. Пожатие его было крепким, рука сухой. Не люблю здороваться с людьми, у которых влажные, липкие ладони. То ли они вспотели от волнения, потому что чел строит мне козни, то ли по жизни рук не моет, и только что в сортире лазил ими где-то в интимных и непотребных местах — неприятно.

Короткие ногти без траурной каймы, сухие, чистые ладони, крепкое, не вялое, но и не костедробительное рукопожатие — вот как должен здороваться правильный мужчина.

Мы уселись у горящего камина — хоть и начало весны, на улице плюсовая температура, но ветрено, сыро, и сидеть у камина самое то. Поленья трещат, чуть-чуть пахнет дымком и хвойной смолой (от поленьев, что ждут своей очереди возле зева камина), а благодатное тепло ласково обволакивает твой уставший организм, расслабляя и навевая добрые мысли. Хорошо!

— Слушаю вас, Николай Васильевич — улыбнулся я собеседнику, и тот спокойно кивнул.

— Не забыли мое имя?

— Ну… если это только ваше имя — пожал я плечами — нет, не забыл. У меня вообще память хорошая!

— Говорят, что память у вас абсолютная, и вы помните все, что сказано, написано, и вообще все, что видели вокруг вас — констатировал Симонов, явно не ожидая ответа, но я ответил:

— Не буду скрывать. Все именно так. Николай Васильевич, вы отвлекли меня от работы. Мое время очень дорого стоит. Не ходите вокруг да около, сообщите мне цель вашего визита! Если это в очередной раз предложение срочно вернуться в Союз, то сразу скажу — вернусь, но не сейчас! Сейчас мне нужно снять два фильма, дописать очередную книгу — для чего я даже вынужден был нанять машинистку — и только тогда я сочту, что пришло время вернуться. Если только не возникнет еще какая-то проблема. В настоящее время я очень, очень занят!

— Вам привет от товарища Шелепина — тихо, вполголоса сказал Симонов — Он сообщает, что принял к сведению все, что вы написали ему в докладе, и очень надеется на дальнейшее сотрудничество. И да — он был бы очень рад, если бы вы приехали в Союз. Он гарантирует вам свободу и безопасность, вы ни в чем не будете ущемлены. В том числе и в деньгах. Ваши капиталы, которые вы заработали за рубежом, останутся при вас — никто на них не претендует. Вы можете ими пользваться где и как захотите. Вы сможете свободно выехать в любую точку мира, когда захотите.

Он помолчал, опустив взгляд к полу, потом как-то подобрался и торжественно, строгим голосом объявил:

— Извещаю, от лица советского правительства, что вас, товарищ Карпов, наградили звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина. Поздравляю!

Я встал, вытянулся во фрунт, и гаркнул (вполголоса):

— Служу Советскому Союзу!

И так же вполголоса добавил.

— Смеетесь? Это что, шутка?

— Какие шутки? — лицо Симонова оставалось серьезным — такими вещами не шутят! Вот указ о награждении (он протянул мне бумагу). Подписи видите?

— А за что конкретно наградили? — пробегаю глазами бумагу, точно, указ о награждении. Моя фамилия, тмя, отчество.

— Это уж вам виднее — за что наградили! — Симонов не улыбается, все так же серьезен и торжественен.

И товарищу Шелепину с другими доверенными лицами. Общая формулировка — за вклад в безопасность и благополучие СССР. Теперь вы понимаете, насколько вас ценят, и насколько вы дороги родной стране?

— Понимаю — обреченно кивнул я, и подумал о том, что вообще-то цель оправдывает средства, и ради того, чтобы вернуть меня в Союз все средства хороши. Может я конечно и параноик, но честно сказать — мои параноидальные рассуждения вполне укладываются в теорию «все средства хороши». И тот, кто верит политикам, а тем более спецслужбам — абсолютный идиот.

Тут ведь как — ничего личного, если нужно для дела — можно уничтожить любого. Или закрыть его в клетке. Или наградить любого. Интересы государства превыше всего! Потому не надо мне рассказывать о добрых и праведных политиках. Не верю я в них.

— Я очень ценю эти государственные награды — медленно, тяжело сказал я — Не знаю, заслужил ли я их на самом деле, но надеюсь — заслужил. А еще — считаю их авансом и постараюсь отработать по-полной. Хотя по большому счету сделал для государства уже все, что мог. Запоминаете? (Симонов кивнул) Передадите товарищу Шелепину. Как я уже сказал — приехать в Союз пока не могу. У меня тут куча дел, и таких, на которые завязаны множество проектов, а не в моих привычках бросать дела и оставлять доверившихся мне людей. Когда все завершу, тогда и приеду, хотя и не вижу, зачем это так уж и нужно советскому руководству. Ведь как я сказал — передал уже практически всю важную информацию товарищу Шелепину, и теперь он может с ней делать все, что угодно. Кроме того, несмотря на то, что родная страна так высоко оценила мою работу, я прекрасно помню, что меня вообще-то хотели похитить, а еще и ликвидировать, для чего собирались использовать мою подругу Нину. И я считаю это совершеннейшим паскудством. И не верю спецслужбе, которая могла додуматься до такого безобразия. Сегодня вы меня награждаете, а завтра возьмете, и грохнете? И скажете, что помер от разрыва сердца, да? (мне показалось, или Симонов едва заметно вздрогнул?) Простите, я говорю откровенно и не выбираю выражений. И впредь — никакого двоемыслия, двойного дна в словах и всего такого. Я делаю все, чтобы сохранить Советский Союз, и буду это делать в дальнейшем. Но так, как считаю нужным! И я не верю КГБ, конторе, которая собиралось меня убить. Понимаю, что эта идея исходила от самой верхушки, от Брежнева, но это ничуть не смягчает той мысли, что мое государство, ради которого я стараюсь — вдруг решило лишить меня жизни.

Я замолчал, и попытался взять себя в руки, успокоиться. Симонов не стал встревать — молчал и смотрел на меня, ясное дело понял, что я еще не закончил.

— Вы спросите, какая именно у меня задача? Какова моя миссия? Я вам отвечу: моя миссия в том, чтобы СССР и США не душили друг друга в холодной войне. Чтобы они развивались вместе, чтобы не было гонки вооружений, чтобы эти две страны шли в одном строю! Я — агент влияния. В этой стране я влияю на умы и настроения ее граждан, я рассказываю о Союзе, внедряя в головы людей мысль о том, что нас не надо бояться, что мы добрые люди и хотим только мира. Но если нас обидеть — мы дадим такой отпор, что мало никому не покажется! Понимаете?

— Понимаю — кивнул Симонов, и вдруг усмехнулся — Для того вы устроили тут террор против бандитов? Да про вас уже легенды ходят! Вы вроде как с пистолетом даже в сортир ходите!

— Это все вранье — в сердцах отмахнулся я — С пистолетом? Глупости, конечно! С одним лишь пистолетом! Я с собой беру еще и револьвер! Вдруг что случится с пистолетом?!

Симонов рассмеялся, я тоже улыбнулся, а сам локтем пощупал в подмышке кобуру с «Вальтером ППК». А еще вдруг ощутил нож на предплечье левой руки.

— Я здесь представляю Советский Союз. Успешный, богатый, сильный — Союз. Пытаюсь влиять на настроение людей этой страны. Какой смысл мне сидеть в Союзе, если я могу сделать гораздо больше именно здесь? фактически — я ваш агент! А вы упорно, с истовостью маньяка пытаетесь меня затащить назад! Это вообще — нормально?!