Страница 7 из 18
– Еще раньше, чем вы ее заперли, – возразил Жан Морейль, – змея могла вползти в комнату и свернуться где-нибудь под кроватью.
– Мы разбирали эту версию, – отозвалась мадам де Праз, – но я и Жильберта покинули спальню в половине десятого, а садовник Эжен, делавший вечерний обход оранжереи с серпентарием, видел черно-белую тварь на ее привычном месте в отсеке за решеткой в половине одиннадцатого.
– Отсюда следует, – заключила девушка, – что змея выскользнула из клетки между половиной одиннадцатого и часом ночи.
– Почему именно часом ночи? – усомнился Морейль.
– Как раз в это время мамочка обычно просыпалась и звала Мари. Но в ту ночь этого не произошло: похоже, мама уже скончалась.
– Не более чем предположение, – помотал головой месье Жан. – Меня смущает тот факт, что змея выползла назад из «сердечка».
– Полностью с вами согласна, – оживилась мадемуазель Лаваль. – Я сразу сказала тете и папе, что, по-моему, рептилия только проникла в дом через отверстие в ставне, а убежала через одну из двух дверей за те ужасные два часа, которые протекли с момента нашего пробуждения до той минуты, как мы бросились искать змею. Когда мы с тетей утром вбежали в комнату и увидели маму мертвой, змея, вероятно, пряталась где-нибудь поблизости: в углу, под кроватью или за шкафом. Меня до сих пор кидает в озноб при этом воспоминании.
– Что произошло потом, Жильберта?
– Мы были в отчаянии, а змея словно испарилась. Несколько дней и ночей мы ее искали: сдвинули мебель, сняли со стен деревянные панели, исследовали водопроводные трубы, заглянули в печи, выкурили дымом калориферы, зацементировали все отверстия. Парк мы обшарили пядь за пядью, деревню и лес обошли во всех направлениях. Увы, никаких результатов. По-моему, все это изначально не имело смысла, если учесть, что змея могла сбежать через земляные норы, дупла деревьев, скрыться в траве и так далее. Существуют тысячи мест, где пестрая рептилия останется незамеченной даже в статичном состоянии, а движется она с такой скоростью, что нам никогда ее не догнать и не перехитрить.
– Я искренне сочувствую вам.
– Спасибо. Мне пришлось туго, ведь я была еще подростком тринадцати лет. Мамина смерть произвела на меня такое гнетущее впечатление, что меня увезли из Люверси, казавшегося мне адом. Мне повсюду мерещились змеи, да и до сих пор не отпускают галлюцинации – вы сами в этом убедились.
Жан Морейль выслушал дам с живейшим вниманием, поборов свою привычную рассеянность.
– Змею вы так и не поймали? – грустно уточнил он.
– Нет, – тяжело вздохнула Жильберта. – Не исключено, что она до сих пор в Люверси, ибо змеи, как я читала, живут по сто лет. Однако я не вернусь туда ни за какие сокровища. Я люблю это поместье, Жан, люблю наш дом и парк. Мне хотелось бы снова там очутиться, но я не могу, пока не найдется змея-убийца, живая или мертвая.
– Вы обрадуетесь, если кто-нибудь доставит ее вам?
– Не знаю, – пожала плечами девушка, – я не верю в чудеса.
Посмотрев на Жана, она прочла в его глазах такое горячее участие, что не удержалась и протянула ему обе руки. Влюбленные отдались своему счастью и позабыли про тетушку, которой не нравилось подобное проявление чувств, поэтому Морейль нисколько не удивился, когда графиня, нарушив их идиллию, холодно заметила:
– Знаешь, Жильберта, ты уже не подросток, тебе восемнадцать лет. Пора пересилить себя и побороть свое предубеждение. В течение пяти лет рептилия нигде не обнаружилась, следовательно, сдохла. Я думаю, мы замуровали ее в одной из тех дыр, которые тщательно залили цементом. Опасность миновала, и если бы ты меня слушалась, мы, вместо того чтобы ездить в Довиль, как в прошлом году, отправились бы этим летом в Люверси.
– Ни за что, тетя! – испуганно отмахнулась девушка. – Я не желаю думать об этом.
– Уговорите ее, месье Жан, вы для нее – авторитет, – попросила графиня. – Люверси – волшебное место, подобного которому нет на свете.
– Вы ставите передо мной трудную задачу, мадам. Я ведь не специалист по змеям, – развел руками Жан Морейль, одарив графиню де Праз снисходительной улыбкой.
«Вот черт! – с досадой подумала дама. – Эти двое всегда будут действовать заодно и возьмут за правило перечить мне».
– Кроме того, – добавил хозяин, – не советую торопиться. Вдруг кто-нибудь принесет вам ту злополучную змею живой или мертвой?
При этих словах Морейль, несмотря на присутствие Жильберты и мадам де Праз, словно бы позабыл о них и унесся в те неведомые области, которые обыватели обозначают словом «небеса». В основе его зыбких мыслей, похоже, лежала какая-то забота, потому что складка на переносице месье выдавала внутреннюю тревогу.
– Жан, спуститесь с небес на грешную землю, – мягко попросила Жильберта.
Жених снова улыбнулся и поспешил объясниться:
– Со мной все в порядке, просто я вспомнил, что довольно долго жил в Индии. Там водится много змей, но они меня не пугали, а с их укротителями я даже подружился и сам немного научился их искусству. Я свистел в особую дудочку вроде свирели и заставлял рептилий танцевать. Между прочим, меня хвалили и уверяли, будто я достиг в этом ремесле больших успехов.
– Вот оно что! – изумилась Жильберта. – Отсюда вывод: ваше бесстрашие и моя трусость будут уравновешивать друг друга. Все к лучшему, не так ли?
– Не спорю, но сейчас я думаю о змеях. На меня вдруг нахлынуло какое-то смутное старое воспоминание, потонувшее в тумане забвения. Однако это пустяки, не придавайте значения.
– Что вы, это крайне важно! – воскликнула девушка. – Выходит, змей можно научить танцевать?
– Да, если издавать определенные звуки. Наверное, дорогая, вас утомила беседа на столь неприятную тему? – спохватился Морейль.
– Ничуть, давайте поговорим еще. Опишите, пожалуйста, подробнее, как танцуют змеи.
– Они приподнимают туловища и покачиваются в такт музыке. Они становятся послушными: если подозвать их, они подползут.
– Боже мой! А кто-нибудь, находясь в нашем доме, мог привлечь к себе черную змею? Сделать так, чтоб она проникла в ту или иную комнату?
– Не волнуйтесь, Жильберта, – ответил месье Жан, заметив, что его невеста сильно побледнела. – Я не утверждаю ничего подобного, но чисто теоретически такое не исключено.
– Дитя мое, – перебила графиня, – не загружай себе голову всякими нелепостями. Месье Жан рассказывает про дудочку или свирель. А разве в ночь смерти матери ты слышала звуки музыки? Ты ведь глаз не сомкнула…
– Вы правы, тетя, ничего такого… – задумалась девушка. – Да и кто бы у нас играл на дудочке? Некому. Кто желал смерти мамы? Никто. Она была такой доброй, приветливой. И потом, мы не нашли ничьих следов.
– Не удивительно, ведь в Люверси асфальтированные дорожки, нет ни гравия, ни песка. Самое главное: мы не обнаружили следов ползания.
– Почему это главное? – насторожился Жан.
– Человек не причинял зла моей сестре, месье, – это глупо обсуждать. Муж любил ее, мы с Жильбертой обожали, слуги уважали. Убийца – змея, неоспоримый факт. Если тварь не оставила следов, то, очевидно, лишь потому, что перемещалась по асфальту.
– Так и есть, – кивнула Жильберта.
– Довольно, господа, пощадите: у меня от трагических воспоминаний голова раскалывается, – объявила мадам де Праз, сжимая виски. – Милая, давай поблагодарим хозяина и пойдем домой: мы, право, загостились. Ты в порядке?
– Да, тетя.
– Спасибо за визит, – поклонился дамам Жан Морейль. – Мне хочется, чтобы вы, Жильберта, унесли с собой какой-нибудь сувенир в память о первом посещении дома, который со временем будет вашим. Забудьте о лампе и выбирайте, что душе угодно.
Девушка нерешительно приблизилась к витрине с ключами, еще раз внимательно осмотрела ее и немного мелодраматично произнесла:
– Нельзя ли, Жан, унести с собой ключ от вашего сердца?
– Конечно, вот он, берите, – указал Морейль на массивный ключ, напоминавший средневековый.
– Перестаньте насмешничать! – воскликнула Жильберта, шутливо ударяя жениха по руке. – Это ключ от подземелья, забитого сундуками с золотом и драгоценностями. Тетя Элизабет, вы только полюбуйтесь! Хорошо, что ключ от вашего сейфа не столь громоздкий, иначе как бы вы удерживали такую махину у себя на груди?