Страница 5 из 18
– Как же это осуществить?
– Начни с того, что выясни, не посещает ли его кто-нибудь по ночам и не выходит ли из его дома перед рассветом.
– Вы имеете в виду женщину, маман? – усмехнулся Лионель.
– Чем черт не шутит? – пожала плечами мадам де Праз. – Святых людей на свете нет, это я точно знаю.
– Вы правы, – добавил Обри с пошлой улыбкой.
Глава V. «Странность» Жильберты
– Нет, дорогая, я не нахожу ничего неприличного в том, что Жан Морейль пригласил тебя к себе, – сказала мадам де Праз. – В наш век вполне естественно, что жених зовет невесту в дом, который, вероятно, скоро станет и ее домом. Но так же естественно и то, что мне следует пойти с тобой. Надеюсь, ты не возражаешь?
Стараясь скрыть досаду, Жильберта натянуто улыбнулась и недовольно произнесла:
– Конечно, тетя, я не против, но все-таки вы немножко отстаете от нашего века.
– Ах, Жильберта, как плохо я тебя воспитала! – с выражением снисходительного негодования потрепала мадам де Праз племянницу по щеке.
В небольшой модно обставленной гостиной Жана Морейля был сервирован чай. Мадемуазель Лаваль, пребывавшая в плохом настроении, отмалчивалась, на вопросы отвечала дерзко и невпопад, а затем и вовсе вскочила со стула и принялась ходить туда-сюда вразвалку, как ленивый уличный мальчишка. Графиня понимала, чем недовольна племянница, обижалась на нее, но не подавала виду, чинно лакомясь пирожным и с плохо скрываемым любопытством рассматривая убранство комнаты.
– У вас есть сигареты? – спросила Жильберта хозяина, намеренно стараясь вести себя вульгарно.
– Да, сейчас принесу, – поспешно ответил Жан Морейль и направился в смежную курительную комнату, а за ним, послав поднявшейся было из-за стола тетке насмешливую и издевательскую гримасу, и Жильберта.
– Что с вами? – участливо поинтересовался Морейль.
– Она меня изводит…
– Почему? – удивился он.
– Поймите, я ее сюда не звала, и вы ее не приглашали. А она притащилась за мной по пятам, чтобы все обнюхать, все разглядеть. Как от нее отвязаться? Меня уже тошнит от ее присутствия.
– Жильберта, она права. Поставьте себя на ее место, и вы поймете. Жаргонные словечки и эксцентричное поведение не красят вас. Я гораздо больше люблю другую Жильберту, – улыбнулся он. – Будьте самой собой.
Глаза ее внезапно наполнились слезами, она схватила Морейля за руки и прошептала:
– Ах, любите меня, Жан! Если вам не нравятся мои выходки и кривляния, я больше не стану, обещаю. Скажите, вы любите меня, да? И никогда не разлюбите? Никогда?
Он посмотрел на нее с нежной серьезностью, и она почувствовала, как ее сердце растворяется в волне счастья и радости. Все, что минуту назад заставляло ее огрызаться и вставать на дыбы, разом улеглось.
– Не думайте, Жан, что я не уважаю тетю. Я к ней очень привязана, но порой…
– Невежливо, что мы оставили ее одну. Я как хозяин обязан быть гостеприимным. А сигарету? Выбирайте.
– Мерси, я передумала. Вам ведь не хочется, чтобы я курила? Да, Жан? Запретите мне курить, и я подчинюсь. Мне так приятно доставить вам удовольствие!
Он звонко и по-мальчишески беззаботно засмеялся, чем окончательно сразил Жильберту:
– Да, верно, мне не нравится, когда вы курите.
– Какой вы милый! Какой замечательный!
– Я вас люблю, – грустно и проникновенно сказал он.
– И я вас, – пролепетала она дрогнувшим голосом.
– Пойдемте к тете.
Мадам де Праз тем временем рассматривала картины на стенах гостиной.
– Ну как они вам? – спросил Морейль. – У меня есть еще работы, если вам интересно. Особенно я горжусь своим недавним приобретением. Если вы цените Камиля Коро…
Гостьи в сопровождении хозяина отправились в галерею, где их глазам открылась обширная коллекция редких полотен и красивейших скульптур. Жан Морейль принялся рассказывать про каждый экспонат, поражая дам своей огромной эрудицией и глубоким художественным вкусом. Мадам де Праз узнала об искусстве такие вещи, о которых прежде даже не задумывалась, а для Жильберты, упоенной знаниями Жана и тонкостью его рассуждений, голос жениха звучал, точно музыка.
– А что в витринах под стеклом? – спросила она.
– Мой музей, – улыбнулся он. – У каждого свои причуды.
– Ключи, старые ключи, – прошептала графиня.
– И старинные лампы, – добавила Жильберта.
– Да, все верно, – ответил Морейль, как бы извиняясь за свои нелепые экспонаты. – Ключи и лампы. Я начал коллекционировать их с самого детства. Они всегда притягивали меня. Странно, не правда ли?
– Символично, – заметила графиня. – Вы любите открывать и освещать?
– Пожалуй, – смутился он.
– Мне кажется, – вставила Жильберта, – что за столько лет должно бы накопиться гораздо больше ключей и ламп. Может, они уже вам не интересны?
– Нет, это не так, но меня и эти вещи связывает маленькая тайна…
– Какая? – быстро осведомилась графиня, вся обратившись в слух.
– Я покупаю ключ или лампу только при определенных обстоятельствах: или чтобы поощрить себя, или чтобы вознаградить за что-нибудь. Лампы поощряют, ключи вознаграждают.
– Не понятно, – вскинула брови Жильберта. – Разъясните, пожалуйста.
– Для чего мне поощрения и за что награды? Легко отгадать. Каждая из этих ламп и каждый ключ соответствуют какому-нибудь труду или изысканию. Ребячество, конечно. Не говорите никому: надо мной будут смеяться.
– Ах, какая великолепная лампа! Вон та зеленая с желтой подставкой! Эталон изящества.
– Изделие итальянского мастера. Золото и бронза, – прокомментировал Морейль. – Если вам, Жильберта, она нравится, возьмите ее. Доставьте мне удовольствие подарить вам эту вещицу.
Сконфуженная девушка робко взяла лампу, подняла ее, чтобы лучше разглядеть на свету, и поспешно водрузила обратно на столик.
– Что с вами? – удивился Морейль.
Жильберта внезапно побледнела и на несколько секунд замерла, прикрыв глаза рукой, а мадам де Праз, внимательно рассмотрев лампу, авторитетно изрекла:
– Все понятно, там змея. Да-да, так и есть. Подставка изображает змею. Она из золота, да?
Жильберта изобразила жалкое подобие улыбки и прошептала:
– Простите меня, Жан. Внезапный испуг, голова закружилась.
– У девочки случаются такие реакции, с тех пор как погибла ее мать – моя несчастная сестра, – пояснила графиня. – Вы, месье Морейль, наверное, слышали…
Жан кивнул и взял руку Жильберты в свою:
– Может, воды, дорогая?
– Нет-нет, – запротестовала девушка. – Мне уже лучше. Боже, как неловко! – пролепетала она и покраснела.
– Слава богу, к вам возвращается румянец, – обрадовался Жан. – Очевидно, когда-то вы испытали глубокое потрясение.
– Да уж, – вмешалась мадам де Праз. – Ужас, который не поддается описанию. Но с тех пор прошло пять лет, и Жильберте пора бы изжить эту странность. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – предложила графиня. – Я не в состоянии без дрожи даже думать о той трагедии.
– Тетя, наоборот, надо все рассказать Жану, а потом больше не будем касаться этой темы. Я хочу, чтоб мой жених знал о моей маме абсолютно все. – Она уселась в кресло, взяла графиню за руку и прижалась виском к ее надушенным пальцам. – Пожалуйста, тетя, я вас умоляю.
Мадам де Праз замялась, словно боясь прошлого.
– Выполните просьбу девочки, мадам, – тихо произнес Морейль.
– Ладно, – с грустной торжественностью ответила графиня. – Как тяжело на душе! Ведь я помню все в мельчайших деталях, словно это произошло вчера.
– Случилось это в Люверси в августе. Мы приехали туда в начале июля: моя сестра Жанна, Жильберта, я и Лионель…
– …который тогда провалил экзамен на бакалавра, – ехидно вставила девушка.
– Мой зять Лаваль, несколько месяцев бывший в отъезде, известил нас, что вернется к десятому августа. Мы ждали этого события, как праздника, и хотели отправиться в Париж встречать Гюи на вокзале. Но накануне торжественного дня моя сестра вдруг слегла: еще раньше она простудилась и должным образом не лечилась, как следствие – бронхит. Когда ее муж приехал в Люверси, Жанна совсем разболелась и не могла даже встать с постели.