Страница 6 из 44
Нет, зарплата у меня не колебалась ни разу за последние четыре года, как после института я стал работать по специальности. Денег достаточно, чтобы взять и оплачивать кредиты даже на загородный дом, суперкар и речной ялик, перечисляя половину зарплаты в социум так, как делаю это я все четыре года трудовой деятельности, почти двенадцать месяцев из которых заслуженно являюсь «Ответственным».
И мне, не жалко выплат, которые уходят на поправку здоровья несчастным потерпевшим, ведь не они виноваты, что генная ткань умерла прямо на теле, и любому человеку неприятно ходить с прильнувшим к ноге или руке трупом ткани. Жалко другого: зачем общество тратит огромный потенциал, развивая хрень из геноткани?
Поэтому я легко закрываю такие дела, отправляя трупы вещей на экспертизу в СЭС. По всем случаям из СЭС здорово мучают производителя, сапожника или портного, выдавая заключение пострадавшим, но, все-равно, никто не останавливает производство этой дряни. Хотя очевидно, люди банально не помнят десятилетиями дат «рождения» геновещей и пропускают полагающиеся для «омолажения» геноматериалов процедуры.
У меня у самого был в детстве такой случай – мапа24 на день семилетия преподнес сюрприз: генетически сотканные перчатки! Их дороговизна компенсировалась тем, что они росли вместе со мной и покупать других перчаток не надо. Я тогда был героем всей школы. Генотканной одежды больше не было ни у кого, даже директор школы не ходил в генетических моделях. А у меня, мальчишки первого года обучения, на руках были мягкие и теплые, пушистые, гладенькие перчатки!
Родителей при покупке предупредили, что первый цикл службы – сотня одеваний, и что после этого надо обязательно отнести их на прокачку в ателье. Несколько первых лет мапа делал это сам, а позже, в старших классах, напоминал мне, чтобы я вовремя ходил к портному.
Но ведь мы люди, нам свойственно забывать, мы не компьютеры! Поэтому, однажды, и я забыл. Неомоложенная геноткань умерла прямо на руке, когда я шел по улице. До сих пор помню это ощущение: когда живые и родные перчатки вдруг стали холодными и страшными, резко обхватив мои пальцы. Внешний вид ткани пугал. Она сморщилась, стала шелушиться, цвет из яркого превратился в блеклый. Я помню, как со мной случилась истерика, мне до сих пор стыдно за этот случай.
Я, почти уже взрослый парень, никак не мог с собой совладать. Я вытянул руки вперед подальше и побежал домой. Трупы перчаток, обхватившие пальцы, казалось, сейчас вцепятся в меня и начнут душить, как в той страшилке, которую рассказывали в детстве.
Когда я прибежал домой, мапа не сразу понял, что случилось, а когда до него дошло, то мой визг передался ему, и мы вместе сначала бегали по квартире, а потом намочили трупы водой и безуспешно пытались снять их, до тех пор, пока мапа не позвонил папе, и тот не догадался сообщить в СЭС, откуда нам быстро прислали мастера по удалению, как они это называют, «увядшей генетики».
Я помню, как пришел высокий, добрый дядя – страховой агент, и после этого мы прошли семейный сеанс авалетутографа, залечив, потраченные из-за этой мертвечины, живые нервные клетки.
С тех пор я предпочитаю старые способы выбора одежды и обуви и выращиваю только натуральные растения, такие, как деревья из роз и шиповника, и не трачу деньги по-дурацки, например, на металлические оградки с вплетенными генами распускающихся цветов, которые висят у соседей.
И я делаю это не потому, что мне жалко омолаживающих трат на генный забор, как говорят некоторые, выбрасывая деньги на ветер, а потому, что живая цветущая изгородь все равно смотрится роскошнее дранной генетики.
Экран моего окна компьютера поменял изображение с обзора загорающих на пляжах Южной Америки на секретаря-помощника, молодого симпатичного блондина, который обратился официальным тоном, прямо указывающим на то, что вызов поступил по работе.
– Игорь Игоревич, разрешите вас побеспокоить?
Я, продолжая лежать на массажном диване, повернул к помощнику голову.
– Да, Игореша, говори, – так ко мне обращались мапа и папа. Ну и, конечно, «Игорешу» я ввел в настройках программы-секретаря, как слово поощрение, и сейчас вознаграждаю искусственный интеллект за уважительное отношение.
– Игорь Игоревич, пришел вызов по автомобильной аварии.
«Чего?» – это я не сказал, а подумал, не хватало еще демонстрировать вслух свою некомпетентность.
Автомобильные аварии были редки в практике страховых агентов, и мне еще ни разу не приходилось с ними сталкиваться. Я постарался вспомнить, что нам преподавали в институте по этой теме, даже отдельный курс по аварийным страховым случаям на дорогах был, со спец разделом по автоавариям, но определенные обстоятельства помешали мне хорошо выучить этот материал.
По «Авариям» у нас проходили лабораторные работы, которые вел немного нахальный молодой человек Адехандро Вязгин. Именно он тогда познакомил меня, недавнего подростка, со взрослым миром чувственных наслаждений.
На одной из лабораторных, разбирая случай опрокидывания свежеприготовленного кофе на водителя, Алехандро демонстрировал, как надо отодвинуть одежду, пропитанную горячим напитком. Для наглядности он взял себя за край рубашки, а моей рукой провел по гладкой, обработанной эпилятором груди, показывая, как воздушным потоком охладить место ожога.
После, вечером, я отвез его, а он отблагодарил чудесным минетом, показав геймир девственному молодому члену. Я доверился ему и влюбился в Алехандро. Я думал, что мы образуем семейную пару, но он рассмеялся, когда я обмолвился об этом. Оказалось, он имел пару и предложил мне присоединиться, став вторым (неофициальным!) мапа в их семье.
Тогда я не заплакал, а записал следующий урок, который давал Вязгин другому красивому студенту на мобильник и отнес запись (вместе с заявлением о сексуальных домогательствах в мою сторону от Алехандро) в деканат.
Его уволили, поставив метку профнепригодности для проведения обучения, и я помню пронзительный взгляд, когда я случайно встретил «учителя», выезжающего с территории студгородка. Глаза Алехандро горели огнем, передняя челюсть выступила вперед, даже губы его были напряжены, и из-за этого его лицо было похоже на оскал молодого щенка.
Но мне не было его жалко. Он совершил насилие над ребенком (мне тогда было чуть больше восемнадцати лет) и, как объяснил мне мапа, в насилии взрослого к ребенку всегда виноват один, тот кто сильнее психологически и физически и, поэтому, надо срочно все рассказать родителям или старшим, и нужные меры будут приняты.
Я так и не вспомнил, чему учили в институте по «Авариям», поэтому, обратился за помощью.
– Выдать инструкции по оформлению страховых случаев, – отдал я распоряжение программе-блондину.
– Стандартная процедура фиксации водителя по биополю, – секретарь чуть откинул волосы назад и продолжил монотонные перечисления: – Фиксация положения машин в протоколе, относительно друг друга и по меткам движения дорожной части. Определение ущерба транспортным средствам. Определение виновника, согласно приоритетам проезда в дорожном движении. Опознание трупов родственниками. Передача материалов расследования в полицию…
– Стоп! – По вискам и спине у меня побежали струйки холодного пота. Какая полиция, каких материалов, какие трупы?! В панике сердце бешено забилось. Какие к планшету еще и правила дорожного движения, кто их помнит, все уже давно ездят только на авторулении!
Я не представляю, что делать! Снимут квалификацию, я не смогу получить долгожданное повышение в старшие инспектора!
Слезы полились из глаз. Прозябать всю жизнь обычным инспектором? Или уволиться и идти в виртуальные садовники?! Я был ошарашен и раздавлен случившимся, но показывать это на камеру никак нельзя! Могут снять баллы экспертизы или поставят под сомнению стрессоустойчивость, и все, тогда уже точно, прощай повышение до старшего инспектора!
Я закрыл глаза и поднес к лицу ладони, потер пальцами виски, маскируя слезы от камер, одновременно, наклонив голову, поднялся с дивана и прошел под душ.
24
Мапа – один из отцов в гомосемье, обычно взявший на себя большую часть забот по ведению хозяйства и воспитанию ребенка.