Страница 11 из 15
Это сообщение наверняка не единственное, которое ищет путь на запад. Таких писем, отчетов, слухов сотни. Еще одно послание может быть и бесполезно, а может – перевесит весы в сторону гирцийцев. Рисковать Виал не хотел, зная, как на войне важны данные разведки.
Отправляясь в храм, навклер мысленно составлял текст сообщения. Писать это сообщение будет храмовый служка. Ведь если передать ему запечатанную табличку, то ее наверняка прочтут, заинтересуются тем, кто отправитель. Могут найти скрытый умысел в письме.
Не скрывая текста, Виал полагал, что сможет уберечься от внимания фрументариев данаев.
Храм Энносигея располагался далеко от порта, что могло показаться странным, если не знать историю города.
В прошлом боги боролись за право царствования в Тритогении. Мерились силами, могуществом, влиянием, всей той ерундой, которой гордились. После осталось только два божества – Энносигей и Тритогения. Кто одержал победу в соревновании, теперь очевидно.
Но Царя черновласого в городе не забыли. Его почитали, боялись, посвящали богатые дары в его храмы. Не для того, чтобы заручиться поддержкой морского владыки, а чтобы он на мгновение забыл об унижении, что постигло его.
Храмы Энносигея были богатыми, величественными, но стояли в стороне от общественных сооружений. Не было их и на акрополе, где теперь царствовала Тритогения.
Зато через служителей этого храма проще всего отправлять послания. И, Виал мог на это рассчитывать, жрецы не особенно лояльны к горожанам, проще смотрят на чужеземцев.
В переулке за высохшим руслом ручья, располагался большой, как всегда приплюснутый храм. Восемь колон в два ряда поддерживали его портик, не имеющий украшений. Стена вокруг священного места была невысокой, но отделяла квартал от храмового строения.
Внутри столпился народ, довольно много людей, очевидно, приезжих. Гирцийцев или других варваров среди них не было, но никто не взглянул на Виала. В своем наряде и с бородой он теперь почти не отличался от даная. Просто сын какого-то далекого племени, может с юга Аретии.
Храмовый служка, сидевший у стола с писчими принадлежностями, поприветствовал гостя и спросил, что ему нужно. Виал не стал скрываться, назвал свое настоящее имя и откуда родом. Казалось, что упоминание о Гирции ничуть не удивило служителя.
Прислужник составил письмо – гирцийским он владел, – взял плату с чужестранца и предупредил, что послание может идти месяц.
– Я знаю, тут ничего срочного, просто отчет о путешествии, – сказал Виал.
Все тридцать медяков ушли. Неприятно чувствовать пустоту в кошельке. Зато теперь карманники не так страшны. Кроме небольшого ножа, да крепкого ремня у Виала не было никаких богатств.
Он решил пройтись по кварталам, стараясь держаться крупных улочек. Рассчитывал встретить собратьев или иных варваров, что могут по пути зайти в Гирцию.
Все чужестранцы будут держаться главных улиц, стараться ходить толпой. На одинокого иноземца поглядывали с любопытством, обменивались недобрыми комментариями. Виал старался не реагировать на слова, притворялся, что не знает языка.
На грязных улочках легко заплутать. Тритогения недавно перестраивалась, но это словно не отразилось на ее планировке. Кривые улочки, перепады высот и дома, ушедшие в грязь.
Лишь храмы сверкали свежей побелкой, отличались яркими красками. Но местами эти украшения отвалились, обнажив кирпичную кладку. Старые храмы есть только на акрополе, а тут уже строили по признанной технологии, что пришла из Гирции – кирпич, цемент, арки.
Колонны возводились из кирпичей, обмазывались веществом, в состав которого входит мраморная крошка. Так из дешевого материала делали видимость дорого. Мрамор не для порта, тут повсеместно строили из кирпича, а верхние этажи из дерева и плетня.
Питейные и харчевни не имели украшений. Порт Тритогении не пытались украшать так, как это делали в Виоренте. Ведь все дела делаются наверху, туда, куда чужестранцам путь заказан. Если их не пригласят в гости богатые горожане.
Так отсеивается чернь и мелкие торговцы, вроде Виала.
Но и богатым гражданам той же Гирции сложно получить приглашение. Сейчас в Тритогении могло находиться не больше ста сограждан Виала. Добраться до них не получится, хотя их помощь навклеру точно бы пригодилась. Сограждане не бросят его в беде, помогут деньгами или влиянием. Не принято в Гирции закрывать двери перед нуждающимися согражданами. У магистратов до сих пор сохранился обычай оставлять двери дома открытыми и днем, и ночью. Вдруг кому из граждан потребуется помощь, защита влиятельного человека.
Да не добраться до них в чужом краю.
Не было подходящих чужестранцев и среди уличной толпы. Встречались группки тиринцев, которые пробираются во все земли, до которых могут долететь их корабли. Татуированные пираты из Темина, с юга Аретии. Были варвары с севера: какие-то фризийские дикари в кожаных штанах и смешных шапках – это наемники, что охраняют покой данаев.
Никого, кто мог бы взять на борт четверых путешественников или хотя бы доставить секретное послание.
Оставалось надеяться на то, что спутникам в порту повезет больше.
День в порту был долгим; трем чужестранцам пришлось ходить от корабля к кораблю, спрашивать о пункте назначения. Данаи с чужаками не желали разговаривать, приходилось путешественникам дожидаться, пока кто-либо из корабельной команды освободится и обратит на просителей внимание.
С тиринцами было проще – они охотно разговаривали с гирцийцами, но говорили все на отвлеченные темы. Пока дождешься, когда удастся задать вопрос, пройдет чуть ли не час. Все равно, что ждать у корабля данаев, пока его разгрузят.
В итоге ни те, ни другие не собирались направляться на запад. Было несколько тиринцев, что отправлялись в Хомбат. Можно место на борту получить, но, во-первых, уходили они не раньше, чем через два дня. Тут был какой-то их праздник, запрещающий всякую деятельность.
– Интересно, а в море они тоже ничего не делают, – прокомментировал Эгрегий, когда с товарищами они ушли от тиринского корабля.
– Не делают, – сказал Мустиф, знакомый с обычаями восточных купцов. – Стараются выбирать дорогу так, чтобы пристать к берегу на шестой день плавания.
Подумав, Эгрегий решил, что это разумно. Все равно идешь вдоль берегов, вынужден делать остановки, чтобы пополнить припасы и набрать воды. Команде нужен отдых. А чтобы команда не пьянствовала, моряки не поубивали друг друга – пусть лучше славят богов.
Во-вторых, Виал предупреждал, что с западным городом тиринцев возможен конфликт. Так что гирцийцам лучше туда не соваться.
Но эти два судна все-таки давали надежду. Это была возможность выбраться из города за умеренную плату.
Полуостров, сам город, в котором они оказались, вызывали напряжение. Тягостное впечатление от грязного, замусоренного и неприветливого города настраивало на мрачные мысли.
Эгрегий хотел убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Даже вернуться в Виорент было не так уж плохо. Но, к сожалению, решает Виал, по вине которого они четверо тут оказались. Без денег, без связей, без корабля и надежной команды.
Вернувшись к облюбованным развалинам, Эгрегий сказал товарищам:
– Что ж, будем иметь эти корабли на примете.
– Пара дней на раздумье у нас есть, – кивнула Хенельга.
Эти два судна ей тоже понравились.
И хоть тиринцы на женщин смотрели не лучше, чем данаи, но в общении они были людьми более веселыми.
Мустиф по дороге объяснил, почему они выглядят такими радостными. По их верованиям, они созданы, чтобы наслаждаться жизнью. Их боги или бог не зря создали различные удовольствия. Конечно, не стоит полностью подпадать под власть наслаждений, но расслабляться никто не запрещает.
Хитрить они могут, даже любят, не зря же их создатель наделил их природной ловкостью и изворотливостью. Это, впрочем, не меняет их отношения к жизни. Легкомысленность не худшая форма мышления.