Пять кубков (ЛП)

– К чему ты клонишь?

Портер наклоняется над столом и понижает голос.

– Ты убежден, что преследование жертв было частью МО Шейвера, но не имел возможности доказать это. Просто теория, верно?

Я бросаю взгляд на папку.

– Портер, ты богиня.

Она улыбается.

– Знаю. Как бы то ни было, Реннер готова дать показания, чтобы раскрыть то, что она обнаружила.

– У Шейвера есть и другие жертвы, – предполагаю я. Но тел нет. Его метод меняется с каждым убийством, что делает практически невозможным связать его с другими убийствами. И все же, преследование... – Мы можем искать те же самые модели выслеживания.

Портер подмигивает мне.

– Именно туда и направляется детектив Реннер. На случай, если Шейвера оправдают.

Лишь на мгновение я замечаю, как опускаются уголки ее губ. Сожаление. Стыд. Она была не на той стороне, но ей больше не о чем сожалеть. Как она и говорила, она выполняла свою работу. Я это прекрасно понимаю.

Я начинаю тянуться через стол, чтобы взять ее за руку, но вспоминаю, что мы не одни.

– Чарли, мне нужно, чтобы ты начал сопоставлять интересы Шейвера с делами пропавших без вести. – Интересы тех женщин, которых он активно преследовал. Преследование в сегодняшнем времени не означает, что вы должны физически следовать за кем-то.

Он уверенно кивает.

– Займусь этим в первую очередь, доктор Уэст.

Миа и Портер увязли в собственной беседе, а я, воспользовавшись моментом, посмотрел на нее. Внезапно, я не могу отвести глаз. Как я прожил три года без ее присутствия, ее улыбки. Ее уюта.

Убираю салфетку с колен.

– Всем приятного вечера. Я позаботился о счете, так что не увлекайтесь в баре.

После серии прощаний, я направляюсь к двери, где останавливаюсь и делаю вид, что проверяю телефон. Жду Портер, надеясь, что она последует за мной. Замечаю ее боковым зрением и выхожу на улицу.

Она находит меня за углом.

– Это было неожиданно.

– Потому что я не мог дождаться, когда сделаю это, – я притягиваю ее в свои руки, и впиваюсь в ее сладкие губы, словно жаждущий мужчина в поисках воды.

Я изнываю от жажды. Я слишком долго был сморщенной оболочкой человека. И я, возможно, совершаю самую большую ошибку с Портер, рискуя слишком многим... но потом у меня будет много времени для сожалений. Я слишком хорошо это знаю. А сейчас я просто хочу ощущать, как она прижимается ко мне.

Она прерывает поцелуй и смотрит на меня.

– Ко мне?

Я не могу говорить, но киваю, как китайский болванчик, одновременно задвигая подальше все переживания. Всякий страх. Я цепляюсь за жгучую боль в груди, за тяжелый стук сердца, за сигналы, которые говорят идти с ней. Она берет меня за руку и ведет через улицу.

И вот мы здесь. Мы прошли полный круг.

Нейропластичность.

Способность моего собственного мозга расти и меняться.

Я меняюсь, чтобы быть с Портер. Мое желание к ней перевешивает неисправную проводку от боли. Нейроны спаяны и сформировали новые сети. Есть страх, он всегда присутствует, что моя боль заразит ее, и я хочу защитить ее от всей этой сердечной боли и горя. Но если я готов предать убийцу, сумасшедшего, чтобы защитить ее, тогда я смогу быть достаточно сильным, чтобы защитить ее и от своего дерьма.

Мне придется.

Темная тоска внутри меня не достигнет ее.

«Поверь в ложь», – шепчет мое подсознание. Ненавижу этого ублюдка.

Перемены начинаются с малого, затем вырастают. Резко. Как происходят все перемены. Три года назад я верил, что никогда больше не смогу полюбить другую женщину. Теперь мой мозг (потому что сердце на самом деле не может ощущать эмоции) меняется, позволяя надеяться на то, "а что, если".

Что, если я смогу двигаться дальше? Что, если Портер та, кто починит все сломанные и разорванные части? Что, если я смогу избавиться от боли?

Мои чувства к ней не будут такими же, как моя любовь к Мел, но для того мы и созданы, чтобы не проходить через это в одиночку. Одиночество – это выбор. Так же, как и риск. Нам дан бесконечный путь к любви. Я открыт для этого.

Способность мозга адаптироваться, чтобы исправить повреждение, замечательна.

Я готов. 

Глава 10

Рыцарь Мечей

Доктор Йен Уэст

С зависимостью ум возвращается к тому, на чем остановился, как будто не прошло времени с тех пор, как алкоголик сделал последний глоток, а наркоман – последний укол. Разум продолжает двигаться по временной шкале, независимо от количества отрезков времени между ними.

Это связано с толерантностью. Наша толерантность к этому веществу продолжает расти даже тогда, когда мы больше не питаем эту тягу. Увлекательно. По крайней мере, мне кажется, что ум никогда не забывает наши привычки, наши желания, которые так глубоко запечатлены в нашей сущности.

Я думаю об этом сейчас, пока сижу на диване Портер, и смотрю на нее через всю гостиную, потому что все мое тело жаждет ее.

Я продолжаю с Портер именно так же, мое тело реагирует на ее феромоны, на ее смех, ее прикосновения, ее вид, словно это та ночь в баре, где мы почти поцеловались.

– О чем думаешь? – спрашивает она.

– О зависимости, – выплевываю.

Ее гортанный смех прокатывается по моей коже.

– Твой мозг никогда не останавливается. – Она соскальзывает с кресла и направляется к дивану, ее походка медленная, неторопливая, соблазнительная. Ее колени располагаются между моими. Ощутимое трение распаляет меня.

– Позволь мне отвлечь тебя... от всего.

Она тянется рукой за спину и начинает расстегивать молнию на платье. Эротический звук расходящихся зубцов сводит меня с ума. Я видел сексуальность Портер и раньше. На каждый Хэллоуин – помните, любимый праздник Мел? – Портер выигрывала свой собственный конкурс на самый развратный костюм.

Я видел, как она флиртовала с мужчинами. Наблюдал, как она использует свое обаяние в зале суда. Я видел ее уловки, никогда сам не являясь их целью.

И я признаю, если бы она положила на меня глаз в ту первую ночь... и Мелани никогда не вошла бы в эту дверь... я был бы так же беспомощен, чтобы сопротивляться ей, как и сейчас.

Ее рука останавливается на середине молнии, отчего верх платья спадает достаточно низко, чтобы обнажить выпуклость груди. С трудом отрываю взгляд от дразнящего вида.

– Что случилось?

– Дерьмо. Я действительно нервничаю, – она через силу смеется, голос дрожит.

Пустая боль пронзает мою грудь. Я пододвигаюсь вперед и обхватываю ее бедра, прижимаясь лбом к мягкому животу. Вздох, который слетает с моих губ, чувствует себя оторванным от легких.

– Все хорошо. Мы можем не торопиться.

– Думаю, что три года – это достаточно медленно, – отвечает она. Я чувствую, как она дрожит, и поднимаю глаза. – Знаешь, она выиграла. Я сражалась за тебя той ночью, после того как мы вышли из бара.

От замешательства я хмурю брови.

– Что?

Она тяжело выдыхает.

– Уэст, я не святая. И Мел тоже, Боже упаси ее чистую душу. – Она застегивает молнию на платье и скрещивает руки на груди. – После того, как мы вышли из бара, гораздо более пьяные, чем нужно, все началось как шутка. Может, мы могли поделить тебя. Затем Мел пошутила: "Пусть победит лучшая". Ну, мы и начали. Произнося в пьяном виде такие вещи, о которых мы обе сожалели и которые едва не стоили нам нашей дружбы. Когда протрезвела, я поняла, насколько глупо себя вела. – Она качает головой. – Не было никакого соревнования. Ты не мог отрицать своих чувств к ней. Ты выбрал ее в тот момент, когда увидел, и мне пришлось сделать выбор.

Я шумно сглатываю. Она предпочла скрыть свои чувства ко мне. Ради Мел.

– Ты о ней заботилась.

– Ну, да. – Она улыбается, и это прекрасно. – Я имею в виду, не то чтобы ты не был тогда хорошей добычей, достаточно, чтобы две пьяные девушки потеряли рассудок на одну ночь. – Она подмигивает. – Но ты был не единственным мужчиной в Вашингтоне. И Мел уже становилась для меня кем-то особенным. Чертовски сложно найти хорошего друга.