Пять кубков (ЛП)

– Еще раз, отметил. Трусы Супермена тоже снять?

Ее смех щекочет меня, словно раскаты грома. Удивительно.

Боже, мне еще больше ненавистно то, что придется остановить.

– Мне нужно знать, какие у защиты могут быть оправдывающие доказательства в новом деле. Мне нужно знать, есть ли доказательство, что Шейвер преследовал Тиллман до ее убийства.

Ее смех и улыбка исчезли.

– Ты... что? Обвиняешь меня в нарушении правила Брейди?

– Нет... я бы никогда так о тебе не подумал...

– Тогда ты слишком далеко заходишь, даже спрашивая об этом. Твоя команда все еще помогает обвинению.

– Я могу расценить эту карту как угрозу, Портер. – Я размахиваю ею между нами. – Герой или нет, никто не сможет надавить на меня, чтобы я признал Шейвера невменяемым. Он не сумасшедший.

Она хмурится.

– Ты разговаривал с ним всего один раз. Минут десять. Ты хорош, Уэст. Но даже ты можешь признать, что это раздвигает границы этики с твоей стороны. – Она многозначительно изгибает бровь.

– Хорошо. – Я вытаскиваю руки и сажусь так, чтобы быть к ней лицом. – Как долго мы здесь сидим?

– О нет... – Она начинает подниматься, но я хватаю ее запястье. Она переводит взгляд с моей руки на реку и со вздохом уступает. – Я не хочу, чтобы ты читал меня.

– Я занимался этим все время.

В ее глазах вспыхивает удивление.

– Вот этот взгляд, – пальцы нащупывают ее пульс, – слегка расширенные зрачки... ты беспокоишься о том, что я мог узнать во время нашей беседы.

Ее губы сжимаются.

– Чтобы произвести на меня впечатление, ты должен придумать что-нибудь получше.

Я улыбаюсь.

– Ранее, когда я упомянул трусы, ты слегка покраснела. Ты на мгновение представила, как бы я смотрелся в этих секси-трусах. – Я изгибаю бровь.

Она смеется.

– Это жестоко! Ты сказал это специально, чтобы доказать свою точку зрения. Люди в подавляющем большинстве визуалы. Это данность.

Ее пульс резко участился.

– Ты лжешь. А это значит... – я еще глубже заглядываю ей в глаза. Ее зрачки расширяются. – Ты уже представляла меня таким раньше. Может, даже обнаженным.

Ее улыбка меркнет, она пытается убрать руку, но я крепко держу ее.

– Прекрати, Уэст. Я не буду этого делать.

Я еще не закончил раскрывать ее секреты.

– Когда ты говорила о своем выборе, осуждать или защищать, ты прикусила губу. Красноречивый сигнал, что человек испытывает стыд. Ты призналась, что не знала ответа на вопрос, во что я верю. Но не этот вопрос заставил тебя испытать незамедлительный стыд, что-то другое. – Я наклоняю голову и заглядываю ей в глаза. – Где правда, Портер?

Она шумно вдыхает, затем, наконец, смотрит на меня.

– Когда я сказала, что ушла из-за Мел. Я солгала.

Ужас заполняет мой желудок.

– Что ты имеешь в виду?

– Я ушла из-за тебя, – говорит она.

Каждый атом в моем теле гудит. Предупреждение. Уходи. Но я не могу бросить ее снова.

– Но почему? – Я крепче сжимаю ее запястье, отчаянно ожидая ответа.

– Уэст... – Она прикусывает губу и тут же отпускает ее. – Начнем с того, что все здесь. Ты всегда в моей голове... знаешь, о чем я думаю, чувствую. Это приводит меня в бешенство.

Ее попытка разрядить напряжение не срабатывает. Я вцепился в нее, умоляя сказать правду.

– Работало ли это со мной? Неужели моя угрюмая фаза длилась слишком долго? – После смерти Мел я долгое время был вялым, злым человеком. Никто, особенно я, не знал, когда закончится период скорби.

Он никогда не заканчивался, к слову сказать. Он просто меняется. Разные стадии. Пять стадий, если быть точным. Отрицание. Злость. Торг. Депрессия. И принятие.

Я проскочил отрицание, и застрял на гневе.

Каждый раз, когда я пытаюсь представить себе, как выглядит тот ублюдок, который убил Мел... я возвращаюсь к ней.

Портер качает головой. Смотрит в сторону, на переливающуюся реку.

– У тебя перехватило дыхание... Этот маленький вдох. – Я подхожу к ней ближе. – Твое сердце бешено колотится. Это значит, что ты боишься, Портер. И дрожь твоих губ говорит мне, что ты готовишься сказать правду, что ты не хочешь лгать, несмотря на страх. – Я обхватываю ее подбородок и поворачиваю к себе, чтобы видеть ее глаза. – Ты можешь сказать мне правду.

– А могу ли? Каким человеком я стану, если скажу это вслух?

Напряжение сбивает меня с толку.

– Я боялась, – признается она.

– Чего же?

– Что там, без Мел, я не смогу скрывать свои чувства к тебе. И Боже, Уэст, я ненавидела себя за это. Поверь, я все еще ненавижу. Но я никогда, ни разу, не испытывала ревности. Вы двое были моим идеалом – я завидовала тому, что у вас было, и любила тебя и ее за это. Но без Мел, в качестве буфера, который подавлял мои чувства... – Она замолкает, оставляя остальное невысказанным. Но я знаю, что должно быть в этой пустоте.

Она смотрит на мою руку, которая все еще обхватывает ее запястье. Ее пульс учащается, ударяясь о подушечки моих пальцев, заставляя мое собственное сердце биться быстрее. Я выдавливаю слова через ком в горле.

– Когда?

Всего одно слово, и, возможно, не самое лучшее продолжение ее признания, но она ухватилась за смысл.

– Знаешь, несмотря на все твои способности, ты довольно невнимателен, когда дело касается женщин. – Она, наконец, вырывает руку, и я отпускаю ее. – В комнате ожидания, Уэст. Вот когда.

Все это время, и я идиот.

Я был убежден, что Портер пригласила Мел в тот вечер, потому что она не была заинтересована во мне, что я не пойму намека. И это сработала потрясающе.

Но для меня так удобнее, не так ли?

Затем, после смерти Мел, я ушел и не вернулся. Я не мог смотреть на Портер, не видя лица Мел, воспоминания слишком болезненны. Моя скорбь – мудила.

– Ты не должен ничего говорить, – отвечает она. – Что есть, то есть. Я не позволю своим чувствам затуманить разум. Я не могу дать тебе инсайдерскую информацию по этому делу.

Ага. Потому что это сделает меня королем мудил.

– Но я могу сказать тебе, что, если Шейвер действительно дал тебе карту Таро, ты должен отказаться от участия в качестве свидетеля-эксперта. – Она смотрит на меня, ее золотистые глаза мерцают в свете огней города. – И Эдди тоже убери с этого дела. Пусть другой прокурор работает.

– Я не собираюсь давать Шейверу карточку на освобождение из тюрьмы. – Я поджимаю губы. – Извини за каламбур. Я не позволю другому доктору фигурировать в этом деле и объявить его сумасшедшим, Портер. Когда он признает себя невиновным, я хочу посмотреть ему в глаза и увидеть преднамеренность. Я знаю, как работает его мозг, и хочу, чтобы об этом знал весь мир.

Она хмурится.

– Твое тщеславие всегда брало верх.

– Это не тщеславие, – я наклоняю голову и пожимаю плечами. – Ладно. Не совсем. Мне нравится быть правым, но Шейвер – хищник, который преследует и калечит своих жертв, и снова и снова ускользает от наказания. – Я беру ее за руку. – Будь на моей стороне в этом деле.

– Уэст...

– Нет. Три года я наблюдал, как ты защищаешь отбросы общества, и ради чего? Потому что "кто-то должен это делать"? Чушь собачья. Ты только что призналась, что было нечто более личное. Значит... – Я переплетаю наши пальцы. – Возвращайся.

Ее рука дрожит в моей. Ее взгляд пытается зацепиться за что-то еще, кроме меня, избегая. Я продолжаю давить.

– Портер, вернись к нам. Тебе там не место. – Я обхватываю ее щеку, моя кожа вспыхивает от прикосновения, от ощущения ее. Как я мог быть таким бестолковым? – Я не справлюсь без тебя.

По ее щеке скатывается слеза, и я смахиваю ее большим пальцем.

– Я не могу... мне надо подумать. – Ее рука накрывает мою на ее щеке, и она отстраняется. – Уже поздно. Мне нужно поспать. Нужна ясная голова.

– Верно. – Я прочищаю горло. Когда она встает, я говорю, – я беру интервью у Шейвера, чтобы поставить предварительный диагноз. Но я твердо стою на своем. Когда я займу место свидетеля, Шейвера засадят.