Страница 2 из 2
Все эти люди были так не похожи на обычных ялтинцев. Ялтинцы - это грустные и одинокие чахоточные, лежавшие на верандах, и та нарядная публика, которая ела мороженое в кондитерских и скакала на татарских лошадях по набережной.
Вокруг дачи постоянно шныряли шпики. Часто у нас в доме по ночам лихорадочно пересматривали и уничтожали письма в ожидании обыска.
Однажды рано утром в комнату вбежал маленький Максим и отрывисто, как его отец, сказал:
- Там какой-то дяденька... кажись, генерал пришел.
- Не генерал, а полицейский пристав, - прозвучал из передней вежливый голос.
Но, несмотря на все бедствия и угрозы, на даче Ярцева люди жили легко и бодро. Всем было просторно, всем хорошо.
И свои, и чужие чувствовали, что всем живется так славно потому, что в этом доме хозяйка - Екатерина Павловна Пешкова, такая молодая и приветливая, такая строгая и молчаливая.
Алексей Максимович приехал в Ялту после своего сидения в Петропавловской крепости. Он пожелтел, осунулся и отпустил небольшую бороду - жесткую и рыжеватую.
Вокруг него роем зажужжали люди всех званий, занятий, возрастов.
Помню его высокого, в широкополой черной шляпе, с палкой в руке. Он идет по пыльной белой дороге в полдень, когда нет тени. Всюду за ним следуют люди. Любопытные. Они показывают пальцами и говорят:
- Это Максим Горький. И про меня:
- Это сын Максима Горького.
Таких сыновей, как я, у Горького было довольно много.
Однажды он пришел ко мне и сказал:
- Вот что. У меня есть для вас два ученика. Хорошие ребята. Такие великолепные круглые затылочки. Пришли ко мне учителя просить. Я их послал к вам.
На другой день явились маленькие стриженые ребятишки. Я прежде всего посмотрел на их гладкие, круглые затылки, о которых говорил Горький.
- Нас к вам Максим Хоркий прислал, - сказали ребята, - он велел, чтобы вы нас учили.
В одном из них Горький не ошибся: он действительно хотел учиться.
А другой оказался дрянным мальчишкой. На уроках он издевался надо мной, строил рожи, показывал язык, нарочно ставил кляксы на своих и на моих тетрадях.
Из любви к Горькому я долго терпел обиды и поношения, но наконец не выдержал и прогнал своего мучителя.
После этого он несколько дней бегал за мной по улице и кричал мне вслед:
- Максим Хоркий - арештант!
----
Горького тогда уже в Ялте не было. Скоро уехала и его семья. Исчезли и таинственные революционеры. Остались в Ялте одни чахоточные.
А спустя некоторое время директор Готлиб - тот самый, что послал телеграмму, - вызвал меня к себе и скорбно сказал:
- Знаете, голубчик, генерал Думбадзе намерен вас выслать из Ялты. Лучше бы вам самому уехать, чтобы вас не арестовали. Только уезжайте не пароходом, а омнибусом. Это безопаснее.
На другой же день рано утром я проехал по пустынной Ялте в тесном омнибусе. Я сидел у окошка, низко нагнув голову, чтобы меня не увидели с улицы. Так я покинул Ялту, в которую когда-то въехал триумфатором.
За что рассердился на меня генерал? Вероятно, за Горького.
Так закончилась сочиненная Горьким необыкновенная история одного воронежского мальчика.