Меняла

Я еще раз поразился умению Лысого выражаться книжными оборотами. “Законность восстановлена”. Специально, что ли, он их заучивает?

– Как в Хибарах? – не сумел скрыть своего удивления Сектер. – Не в порту? Не в Западной стороне?..

Хе, он-то ждал, что внимание стражи привлечет бунт имперских моряков в портовом районе… А я был о Сектере лучшего мнения – человек, осмелившийся привести в город Меннегерна, казалось мне, должен обладать большим самообладанием и сдержанностью. Его растерянность меня удивила. Я, отступив в тень под стеной Большого дома, решил послушать – вдруг Сектер сдуру выболтает что-то интересное. Тут же рядом со мной топтался один из носильщиков – надеялся услышать новости. Этой парочке в белых плащах не улыбалось ночевать на улице, но и возвращаться в монастырь через горящие Хибары тоже не хотелось. Носильщик выступил из тени, намереваясь, видимо, спросить шишку из Совета, как быть им с их носилками. В этот момент и Сектер обратил внимание на белый плащ. Он уже понял, что задал дурацкий вопрос, и теперь решил сорвать досаду на злополучном слуге настоятельницы.

– А тебе что здесь надо? Убирайся прочь! Ишь, перегородили вход в дом Совета своим барахлом! Пошли вон!

– Это не мое барахло, а паланкин ее священства матушки настоятельницы, – пробубнил носильщик в белом, отодвигаясь, впрочем, в тень с похвальной расторопностью. Может, он и не знал в лицо Сектера, но человек, покрикивающий на сержанта, внушает уважение всякому.

Я счел за лучшее также ретироваться, тем более что меня поджидал в переулке Эрствин, наверняка изнемогающий от любопытства. Оглянувшись, я заметил, что белые плащи подняли носилки и удаляются – не исключено, что их путешествие по ночной Восточной стороне закончится печально, но, скорее всего, грубость Сектера спасла им жизнь; скоро здесь начнется такая заваруха, что стычки бандитов в Хибарах покажутся невинными шалостями. А они об этом узнают только завтра, когда по всей Ливде поползут слухи о кровопролитии, учиненном “чародеем из Семи Башен”. Я бы, возможно, последовал примеру носильщиков, но золото эльфов… И вот ведь что выходит – не нужно больше распутывать зловещие секреты, не нужно выведывать тайные молитвы и заклинания! Достаточно просто захватить вороного жеребца Меннегерна! Всего-навсего… Конечно, лошадка страшненькая и наверняка умеет за себя постоять, но если уж нашлись ловкачи, сумевшие обвести вокруг пальца хозяина, то почему бы мне не управиться с животным? И тогда… Тогда лошадка приведет меня в зачарованный зал в Семи Башнях к грудам золота… К грудам золота эльфов… Так что я останусь здесь и получу свою долю в этом Мире.

В таком оптимистичном настроении я вернулся в темный переулок, где притаился Эрствин. Однако вместо того, чтобы наброситься на меня с расспросами о том, что я узнал у главного входа, мой приятель сам собирался мне поведать что-то важное. Это было заметно по всему его виду, уж я-то научился разбираться в настроениях Эрствина. Парнишка еще не умеет сдерживать эмоции, у него все словно написано на лице. Даже в такой темноте эти письмена легко читаются. Так что, едва бросив на моего приятеля беглый взгляд, я понял – что-то случилось.

– Что произошло, Эрствин?

– На папу кто-то напал, он дрался!

– Ах, Гангмар… – в самом деле, пока я был на людях, у меня не было возможности слушать медальон… – что с ним? Он цел?

– Кажется, да. Какие-то люди преградили ему путь… Ну, вроде я слышал, что ему предложили идти другой дорогой… Бандиты какие-то…

И только-то! Ему “предложили идти другой дорогой”! Не пресловутый выбор между кошельком или жизнью, а всего лишь… Я, кажется, догадался, что произошло. Наш сэр Вальнт наткнулся на кого-то из парней Рыбака, которым было поручено охранять подступы к месту воровской сходки. Любой нормальный человек пожал бы плечами и выбрал обходный путь – но не благородный Леверкой. Конечно, барон решил силой проложить себе путь… Образ жизни благородного человека подразумевает отказ от здравого смысла, я знаю. Эрствин тем временем продолжал:

– Они дрались, но недолго. Им помешали. Кто-то еще вмешался в эту потасовку… Отец пошел своим путем. Кажется…

– Должно быть, те самые беспорядки в порту, которых ждал Сектер. Да, кстати, он здесь, Сектер-то. Он ждет бунта в Западной стороне и уже расспрашивал стражу, не слышно ли чего оттуда. Твой отец вероятно должен был проконтролировать, достаточно ли пьяны матросы с имперских галер, чтобы поднять бунт… Да, ты слышал, он даже смотрел на их пьянку. Барон убедился, что все идет по плану и собрался вернуться сюда… А потом он наткнулся на людей Рыбака…

– Погоди, Хромой, а кто такой Рыбак?

– Один из ночных баронов. Он устраивает сегодня ночью встречу для таких же как он сам… У себя в порту… Гангмар… Должно быть, пьяные солдаты столкнулись с его парнями и поэтому их выступление задержалось… А ведь уже порядочно стемнело, как ты думаешь? И где же барон?

– Я думаю, он скоро должен быть здесь… Ну, если он направлялся из порта сюда… Смотри!

Я посмотрел, повинуясь его призыву – на освещенную факелами площадь и переулка выступил сэр Вальнт, барон Леверкойский. Главные действующие лица собираются – кульминация близка!

Мои чары не могли полностью побороть действие сонного зелья, которым нас опоил Бибнон. В ушах звенело, все плыло перед глазами и каждый шаг отдавался в темени колокольным звоном. Казалось, что секунды тянутся и тянутся, невыносимо медленно я переставлял ноги, перемещаясь по бесконечно огромному двору к капитану Лонкопу. Тот, хотя и успел заметить меня, и начал разворачиваться – но делал это так же медленно и плавно, как и я. И еще он начал приоткрывать рот, но… Какими бы заторможенными ни казались мне собственные шаги, рот капитана открывался еще медленнее. В тот миг (бесконечно растянутый действием отравы миг) мина Лонкопа показалась мне здорово смешной. И я рассмеялся – нанося удар мечом. Капитана я рубанул почти не глядя, метя поперек корпуса. Лонкоп наверняка был опытным рубакой, но тогда то ли не успел увернуться (медленными мои шаги были только для меня же), то ли и впрямь был пьян…

Едва почувствовав, как под лезвием с хрустом расходится плоть, я рванул меч на себя, стряхивая с него Лонкопа и продолжая бесконечный бег к воротам. Вой смертельно раненного капитана ударил мне в уши и, как ни странно, с ним вернулось ощущение реальности времени. И тут же все завертелось и понеслось с бешеной скоростью – только сраженный мной Лонкоп продолжал оседать в грязь с той, прежней, величавой медлительностью.

Я не раздумывал долго, разворачиваясь на бегу к Бибнону – колдун казался мне гораздо более опасным противником, чем двое солдат у ворот, к тому же занятых с бревном. Толстяк начал поднимать свой посох, но я, делая очередной шаг, извернулся и припал к земле – рыжая молния с украшенного медным шаром навершия прошла стороной, едва шевельнув теплым ветерком волосы на моей голове. Я тут же выпрямился, и острием меча отбросил посох в сторону. Телесной силой Бибнон явно не отличался, его руки не сдержали древко в нужном направлении и вторая молния безвредно ушла вверх. Я, продолжая движение, начатое ударом по посоху, крутанулся на каблуке, разворачиваясь к магу спиной и нанося удар назад – вправо и вниз. Действовал я машинально, словно дрался с копейщиком – и, будь на месте колдуна даже довольно опытный боец, он либо подвернулся бы почти беззащитным под мой удар – если отклоняясь, заносил копье для нового выпада, либо просто оказался бы вне моей досягаемости – если бы отступил, стараясь вернуть нужную дистанцию. В первом случае противник был вынужден рискованно парировать удар древком, во втором – я выигрывал темп. Но мой противник, рыхлый толстяк, не сделал ни того, ни другого. Он остался на месте и меч рассек ему ляжку. Удар мой был хорош – ведь предполагалось, что я, имея дело с копейщиком, буду рубить древко его оружия. Да, удар был хорош, но пришелся вскользь. Лезвие только коснулось кости, рассекая рыхлую плоть. Из разрубленной ноги Бибнона хлынула кровь, он заверещал, закатывая глаза. Видимо, от боли маг потерял способность соображать. Пока он катался по земле в быстро разливающейся багровой луже, я бросился к воротам, у которых возились мои последние противники. На какой-то миг мне показалось, что теперь, когда я разделался с магом и капитаном – у меня есть неплохой шанс против этих двоих. Но…Они уже вытащили из пазов бревно и успели отпереть ворота. Створки тут же поползли в стороны, а в распахивающемся проеме показался конный воин в кольчуге и шлеме с опущенным забралом. Я едва не налетел на его коня, делающего шаг вперед – внутрь двора замка Дашстель, который не защищал никто, кроме одного-единственного солдата… То есть меня. Следом за рыцарем в ворота сунулись пешие воины. Много.