Страница 2 из 7
Редакция неожиданно легко согласилась на его встречу с интервьюирующей Арбасова журналисткой. «Видать, дела у них не очень», – сделал вывод Рик и смело набрал номер телефона Сьюзен Прайс, так звали журналистку.
Завтрашний ланч ему был заказан в дорогом ресторане секретарем, она и подсказала:
–В дорогой ресторан хвост из редакции не потянется и можно будет спокойно поговорить.
–Разумно, – оценил ее предложение Рик, он не был жадиной даже в глазах своего собственного секретаря.
Ресторан отеля был оформлен в старом стиле, украшен светлыми гобеленами с сюжетами зимней королевской охоты. Рик и Сьюзен листали свои экземпляры меню в тяжелых жестких переплетах. В Варшаве можно смело заказывать грибы, иначе их все равно добавят к мясу, так они им нравятся. Да и цену за счет грибов можно слегка подкрутить у любого мясного блюда. Рик думал о говяжьем мясе и грибах:
–Стейк? – спросил он.
В ответ услышал:
–Я соскучилась по рыбе. Давайте закажем угрей: с огня свежая рыба украсит наше утро.
–Да? Это украшает! Конечно угри и мартини.
–Чуть коньяку с кофе, если здесь подают по утрам.
–Раков, со щипцами и салфетками, – подыграл ей Рик, поняв, что здесь его раскрутят на полную катушку, – да и ладно! Расскажите мне об Арбасове, – начал он уже о деле.
Спектакль заканчивался. Сергею хотелось вернуться обратно, на Ильинку.
–Хорошо – я сейчас один, когда такое еще будет?
–А один ли ты? – как бы что-то сказало.
«Такое впечатление, что рядом кто-то весело танцует или подтанцовывает», – мысли возвращали на Ильинку, а роскошная лестница выводила наверх из большого зала театра:
–Или я уже подтанцовываю?
Какие бы не томили его впечатления, он дошел до Манежа, обошел вокруг купола, венчающего подземный торговый центр. Шел и разглядывал на нем со всех сторон картинки похожие на страны, срисованные с географического глобуса. Чуть не наткнулся на одиноко стоящего человека. Только сделав несколько шагов сообразил, что прохаживался рядом с замершим известным художником: «Почему он один? Что-то задумал, видно, и смотрел на Кремль?»
Стены Кремля были подсвечены и производили невероятно свежее впечатление: налипающий снег делал их светящимися белыми, краснели только бойницы. Блондинка, никак не уходившая из памяти, и белые стены Кремля создавали образ белого, но не каменного, скорее, снежного города. Чуть прошел дальше и вышел на Красную площадь. Со стороны Мавзолея Кремль был по-прежнему не заснеженным и кирпичным, как и дома на Ильинке оставались серыми тяжелыми и удивительно притягательными.
Вечером здесь особенно мрачно. У Торгово-промышленной палаты поздняя суета, подумалось: «Никак Председатель собрался домой! Старая школа – без начальника не расходятся». Привычка делать большие дела без суеты и с уважением к делу ставит и руководителя на почетное в этом деле место. Почему перестали это понимать?
Вспомнился свой бывший начальник, одиноко приезжавший в институт отдохнуть после работы в президиуме. Оба – академики, оба сделали ставку на карьеру. Но общественные науки одного вывели на руководство правительством, а другого естественные науки – на демонстрации. Откуда эта тяга к популярности в противоположном своим знаниям поле деятельности? Промышленностью руководят общественники, а митингами – отраслевики. Председатель палаты выглядит намного крепче, но и он вряд ли сможет поднять промышленность по-новому – от торговли. Наторговать мало, понадобится поддержка проектировщиков, а они уже на исходе. Сергей вспомнил свой первый проект: из ста двадцати томов, составлявших описание всех работ по дороге и чертежей конструкций. Все же, что относилось к деньгам и торговле, вместилось в один том, хоть и солидный, но один. Целый отдел проектного института вычерчивал и описывал оборудование, здания, мосты, сооружения. Их было немного, но бумаг было страшно как много. Сначала это пугало, но потом привык и сам научился манипулировать чертежами на компьютере, ему помогало хорошее физико-математическое образование. Университет все же дает универсальный способ ориентироваться в жизни.
А вот девушки от кульманов? Где сейчас эти миленькие девушки? Сидят за компьютерами или торгуют, наторговывают себе первичный капитал?.. Потом пойдут чертить то, что мечтали. Если задуманное успеют, то будут, наверное, счастливы – выдержали гонку жизни!
Снег перестал падать и пора было идти к машине, но хотелось пройтись. Рядом прошли два загулявших немца. Что-то обсуждали. Не боятся вечерней Москвы, присматриваются к этой новой для них Европе. Да и для нас она новая и, к сожалению, мало понятная. Ей и понадобятся совершенно новые проекты, грандиозность которых еще ошеломит мир, привыкший искать врагов и защиту от них, а силы копить для того, чтобы потратить их, к сожалению, на то, что просто вредно всем и скучно.
У людей появился шанс на сотрудничество… вот и теперь, если пауза раздумий в отношениях между Востоком и Западом затянется, ее снова заполнят какой-нибудь гадостью.
Охотников на людей полно среди них же, а вот к новому типу сотрудничества не готов еще никто. И тут дело не в помехах – спецслужбы мало кого уже беспокоят из христиан, идущих под Богом, – у всех накопились свои заботы.
Ильинка стала как-то уютней, исчезла прежняя чопорность. С развалом Союза и обитатели Кремля стали проще, скромнее. Дошел до конца улицы, прошелся до Лубянки и вернулся. Современная символика мало чем отличается от советской: торговые учреждения так же отвернуты от крестов церквей, властные врата обращены к ним, звезды на Кремле расположены как попало… захочешь перекусить – приходится идти в дом номер тринадцать. Бедные суеверные – вымрут от голода в таком доме или подавятся куском, а в кофе-хаусе могут и кофе обжечься. И это первые шаги из Кремля – окружение первого порядка.
Из дверей ГУМа никто не вышел. Стало как-то одиноко – увидел свое отражение в стеклянной двери: одинокий он себе уже давно не нравился, несмотря на красивую внешность. Еще шаг, другой – Спасские ворота, Лобное место, собор Василия Блаженного – вся Красная площадь. Быстро вернулся, взял машину из мойки – выглядит словно новая. Переключил автомат и мягко нажал на газ: сколько удобств и рядом с Кремлем!
Машину он, наверное, любил, в ней было хорошо, когда никого нет рядом на улице. Но в Москве даже ночью улицы полны других машин, и тут уже не до наслаждений, нужно глядеть в оба. Он вспоминал, как хорошо было ездить раньше: Политехнический музей, Лубянка, Детский Мир, короткая остановка у Малого Театра – такой остановкой он всегда отдавал дань памяти великому драматургу А. Островскому. Почему-то на памятник ему хотелось посмотреть всегда, когда проезжал мимо – это отвлекало от движения, но голова поворачивалась чисто рефлексивно, как и к такому искусству, как театр, тянуло по какой-то детской привычке: работающей маме жалко было его бросать одного дома, и она прихватывала сыночка с собой в большой красивый драматический театр. В театре он знал все с детства. Он даже научился засыпать на гроссбухах, словно заправский бухгалтер.
Вспомнив про памятник Островскому, Сергей притормозил, просушил тормоза, проехал, петляя по улочкам центра, к бульварному кольцу. Дальше ехал быстро почти до Нового Арбата. Неожиданно вышла на улицу женщина. Как его машина выдержала этот подарок судьбы? Успел просушить тормоза, иначе было бы происшествие. Спасибо драматургу Островскому. Женщина от неожиданного торможения об нее, слегка оторопев, все же отошла и позволила проехать дальше:
–Да проезжай, если так спешишь!
Посмотрела на пальто – чистое. Теперь ехал уже сосредоточенно, с полной концентрацией на дороге и движении. Дома вздохнул с облегчением, что все обошлось. Осмотрел свой «Мерседес» – еще послужит, уже засыпая, вспомнил профиль блондинки, тонкой линией появившийся из каких-то новых глубин. Подумал: «Это уже зреет чувство, – и, засыпая, – встретить бы еще раз».
Утром по телевизору что-то сказали о новой выставке в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Каналы «Культура» и «Спорт» все больше и больше радовали неожиданными новостями. Начавшееся возрождение хоккея и необычайно высокий уровень выставок в Москве не могли никого оставить равнодушным к переменам, переменам похожим на Ренессанс. Говорили о Пикассо. Сказали немного, но показали интересные зарисовки. Начала работать память и включилось воображение: представил неопределенность линий рисунков, развернутый в рисунках анализ форм живого.