Страница 1 из 16
Пролог
– Бабуля, ты плачешь? – Ясиана подошла к старой Нирсе, скребущей большой котёл, и обняла её. – Тебе тяжело? Ты отложи посуду, а я сейчас закончу с тестом и быстро выскребу все котлы и сковородки!
– Ну что ты, Ясенька, какие тебе теперь котлы! Тебе рученьки беречь нужно. Не обращай внимания на меня старую, это я так, от счастья плачу.
Несколько минут каждая делала своё дело. Бабка яростно скребла пригоревший котёл, стараясь противным скрипом заглушить всхлипы, а внучка замешивала тесто. Тесто полагалось месить самой счастливой женщине в семье, ибо только у счастливой бабы получится хороший хлеб. А кто, как не Ясиана, была самой счастливой не только в семье, но и во всей Благодатной Долине. Сам Повелитель Коррес Гайтарод избрал её своей невестой. Отец Ясинки – простой крестьянин Ядрет Рутенга – уже даже получил часть причитающегося за неё выкупа. И вот теперь девушка была освобождена от работ в поле, вместо неё туда пошла Рута – беременная жена старшего брата, именно она раньше пекла хлеб в их семье. Но разве сравнится счастье беременной бабы со счастьем невесты самого повелителя!
– Бабушка, – вновь заговорила Ясиана, – уж тебе ли меня не знать! Я же чувствую, когда человек счастлив, а когда у него горе! Сейчас я даже чувствую, что не ноги или спина у тебя болят, а сама душа плачет. Ты уж лучше расскажи мне правду, а то я начинаю переживать вместе с тобой.
– Ох, Ясенька, – бабка оставила тяжёлый котёл и присела на лавку. – Так и быть, расскажу я тебе тайну не мою. Имеешь ты право её знать. А я, да что я! Зажилась уже на этом свете, да и заплатила сполна уже за всё. Доченькой своей заплатила.
– Бабушка, но у тебя же одни сыновья?
– Была и доченька у меня. Да только уж двадцать лет как отдали её замуж за Корреса Гайтарода. И не стало у меня с тех пор доченьки, – Нирса тяжело вздохнула.
– Бабушка, испокон веков так повелось, что каждые пятнадцать-двадцать лет повелитель Долины выбирает себе новую жену. Он же вечно молодой! И жена ему молодая нужна. А старая, коли пожелает, домой к тому времени вернётся, а нет, то остаётся в его замке доживать свой век в неге и богатстве. Это же каждый младенец знает!
– И про многих жён ты знаешь, которые вернулись?
– Но кто же из неги и богатства к нашей тяжёлой работе возвращаться-то захочет, бабушка?
– Вот и Исинга моя так думала. Тоже счастливая ходила. Как же, сам повелитель берёт её в жёны! И меня её счастьем накрывало. Связь у меня с ней была душевная, Ясенька. Чувствовала я каждый порыв её, каждую радость. И горе тоже чувствовала, – бабка тяжело вздохнула, вытерла фартуком набежавшую слезу и продолжила: – Радовалась моя Исинга, пока дня свадебного ожидала, пока в колеснице волшебной ехала, радовалась. До самого вечера радовалась… А ночью её страх чёрный накрыл, и горе сменило её светлую радость. И никогда уже не отпускали они мою девочку. А недавно прервалась наша связь. И понадобилась новая жена проклятому Гайтароду.
– Бабушка, ты хочешь сказать, что повелитель обижает девушек, которых берёт в жёны? И разговоры про то, что они в неге и богатстве живут – обман?
– Зачем же обман? И холят жену повелителя, и лелеют. Люди поговаривают, что только в горничных да камеристках у неё двадцать девушек прислуживает. Всё есть у неё: и одежды, и яства лучшие, это истинная правда. Только за те годы, что живёт его жена в замке, превращается она из юной здоровой красавицы в старуху дряблую, – бабка перестала тереть свой котёл и присела на лавку. – Силы он из девушек тянет, вот что я тебе скажу, внученька!
– Бабушка, ну много ли силы в девушке молодой? Разве ж сравнить её с силой любого мужчины? Скажешь тоже. Ну какая у меня сила?
– Самая сильная сила для него и заключена в девице невинной, в самой её невинности. Её-то и вытягивает проклятый Гайтарод из жены своей. Оттого и вечно молодым остаётся! А как иссушит жену свою до предела, то и требуется ему другая!
– Бабушка, но что же мне тогда делать? – растерянно спросила Ясиана. – Папа уже и выкуп успел потратить на новое стадо и землю.
– А хоть бы и не потратил, не возьмёт уж проклятый Гайтарод обратно деньги те, не больно-то они ему и нужны. Коли выбрал он кого себе в жертвы, то не упустит девицу уже. Только… – старая Нирса замолчала.
– Бабушка, что? Думаешь, я должна сбежать?
– Куда же ты убежишь из нашей Долины, внученька? У нас же все всех знают. А повелитель, он же колдун, он же каждого человека видит колдовскими глазами своими. Выбрал-то он тебя не за красоту. Хоть и не уродина ты, моя лапушка, но Рынька, мельникова дочка, куда как краше тебя будет. Да нет у неё той силы, что у тебя есть.
– Бабушка, ты хочешь сказать, что Рынька не невинна?!
– Не знаю я про то, не бегаю я со свечками за Рынькой. Но точно знаю, что невинность девицы обязательна: и у Исинги моей о том справлялись, и, сама знаешь, тебя о том же спрашивали. А знаешь, внученька, в этом может быть твоё спасение.
– Сказать, что я не невинна?
– Нет, девочка моя. Невинности той лишиться, да так, чтобы повелитель ещё до свадьбы об этом прознал.
– Бабушка, – голос Ясианы дрогнул, – но это же позор на всю жизнь!
– Ты что такое говоришь, старая ведьма! – в комнату вошёл отец Ясианы.
В последнее время Ядрет Рутенга не утруждал себя работами в поле – не дело будущему тестю самого повелителя Долины с землёй да скотиной возиться, для этого бедноты полно, которая за плату управится с его богатым хозяйством. А Ядрет лучше лишний раз расскажет своим многочисленным, особенно в последнее время, друзьям, о том, какой он теперь богатей. Ну, и угостит их всех заодно в кабачке Пайтеса Ладынги, как же без этого, чай, не жмот он какой, как некоторые. При этих его словах все собутыльники дружно кивали головами и косились в сторону добротного дома Хвайна Пирета, который с утра до ночи работал в поле со своими многочисленными сыновьями и никогда ни одной чарочки никому не поставил.
– Папа? Ты уже вернулся? – Ясинка кинулась помочь изрядно шатающемуся отцу добраться до лавки.
– Вернулся. Вернулся я, доченька. И что я слышу? Вы с твоей полоумной бабкой по миру пустить меня собрались?! Хочешь, чтобы семья твоя на улице, в нищете жила? Старая дура плетёт тебе чушь, а ты счастье своё и богатство папкино на её россказни променять хочешь?! – говоря так, Ядрет намотал на кулак длинную косу дочери и с силой стал пригибать её голову к полу.
– Папа, мне больно! – закричала девушка.
– Ядри, что же ты делаешь, покалечишь девочку! – бабка Нирса поспешила на помощь внучке.
– Удумали чего! Денег меня лишить захотели?! А может, и жизни самой?! Что скажет повелитель, когда узнает, что ему девку порченную подсунули?!
Ядрет с силой ударил мать по лицу, та отлетела в угол, ударившись головой об лавку.
– Бабушка! – Ясиана рванулась к затихшей старушке, но отец крепко держал её за косу.
– Хватит с тебя уже с бабкой разговоры разговаривать, научила старая! Посиди-ка, доченька взаперти у меня до свадьбы! Так и ты, и мои денежки целые останетесь!
Отец затащил Ясинку в её маленькую комнатушку на чердаке. Вскоре девушка услышала, как он прибивает доски поверх хлипкой двери в её убежище.
– Папа, папа, я должна помочь бабушке, выпусти меня!
– Так я и выпустил на волю свои денежки, – бурчал отец, спускаясь вниз по крутой лестнице, – а бабка… что-то зажилась она на этом свете! – и Ядрет пошевелил ногой слабо застонавшую мать.
Ясиана услыхала, как снаружи приставили лестницу, и вскоре маленькое оконце её чердака тоже было заколочено.
– Папа, что же ты делаешь, папа?! – Ясинка без сил присела на соломенный тюфяк, служащий ей постелью.
Сбежать, конечно, можно было. Ядрет Рутенга был не очень хорошим хозяином, и не знал или не хотел знать, что несколько досок на чердаке сгнили, и крыша давно требует починки. Но куда бежать? Их Благодатная Долина, конечно же, огромна, но спрятаться от повелителя в ней, действительно, было невозможно. Сбежать, найти кого-нибудь и попросить, чтобы лишили её того ценного, что так важно будущему мужу? Может, какой из знакомых с самого детства парней и согласился бы. Нет! И просить об этом позор. А какой уж позор ожидает её потом! Да и кто согласится сотворить такое с невестой самого повелителя! Выход, выход, он должен где-то быть, как у этого чердака! Вроде бы и не видать сразу, а он есть! Только нужно его найти.