Страница 41 из 68
Поражение настигает меня. Я закрываю глаза и опускаю голову обратно на диван. В довершение ко всей этой ужасающей ситуации, я теперь должна смириться с возможностью того, что кто-то пытался убить меня прошлой ночью. Зачем? Что мне делать с этим? Райдер прав и это мой отец или кто-то еще? От мысли, что это может быть мой отец, и что он ненавидит меня так сильно, меня пронзает острая боль.
Я чувствую, как кто-то нависает над мной, за несколько секунд до того, как слышу, как закрывается дверь Открыв глаза, я смотрю в пристальный взгляд зеленых глаз Райдера. Его руки по обе стороны от моих бедер, а его лицо лишь в паре сантиметрах от моего. Я быстро понимаю, что мы одни, и Ник только что ушел.
— Поговори со мной, Эм.
— Мне трудно думать о том, что кто-то ненавидит меня так сильно, что хочет, чтобы я умерла, и этим человеком может быть мой отец. — У меня начинает болеть горло. — У меня миллион вопросов о том, почему, и страшная правда в том, что если он захочет, чтобы я умерла, он добьется этого.
Сжав мое лицо, Райдер опускает свой лоб на мой.
— Никто не причинит тебе боль, Эм, я, блядь, обещаю, что с тобой ничего не случится. — Его глаза горят, слова звучат как неоспоримая правда. — Скажи, что веришь мне, детка. Скажи, что доверяешь заботиться о тебе.
Я думаю о том, как он подбежал ко мне вчера. То, как он сразу же начал действовать, и тот факт, что он принял пулю, чтобы спасти мою жизнь.
— Верю, — честно шепчу я.— Что бы ни случилось между нами, в этом мире нет никого, с кем бы я чувствовала себя в большей безопасности, чем с ним.
— Хорошо. — Он наклоняется и ненадолго прижимается теплыми губами к моей щеке. Из-за чего мне хочется обхватить его шею руками, но я сдерживаю порыв. — Мы все выясним, Эм. Я обещаю.
— Как? Я знаю, что ты хочешь участвовать в том благотворительном вечере, но это через две недели.
— Ник кое-что проверяет, у меня также имеется несколько идей, с которых можно было бы начать.
— Каких?
— Как думаешь, много Роза знает обо всем этом?
Его вопрос повергает меня в шок. Я открываю рот, намереваясь отвергнуть эту мысль, но затем закрываю его и думаю. Роза была с моими родителями долгое время, она много лет работала на благотворительных вечерах. Может ли она знать? Или хотя бы подозревать?
— Она была одной из тех, кто сказал мне, что, если я не уйду, ты окажешься в опасности. Она сказала, что я понятия не имею, на что способен твой отец, — добавляет Райдер, снова шокируя меня.
— Мне хочется ответить, что она ничего не знает, потому что я верю, что она попыталась бы остановить это, если бы была в курсе происходящего.
— Она напугана, в смысле, безумно испугана. Я видел ее страх много лет назад, и видел его снова сегодня утром, когда появились твои родители.
Напугана? Я думаю о том, как она всегда слушалась моих родителей, но все же тайком делала то, что было в моих интересах, даже если за их спинами. Я всегда считала, она поступала так потому, что не хотела терять свою работу, но, возможно, это потому, что она боится. Эта мысль разбивает мое сердце.
— Не думаю, что она хоть что-то скажет мне, но надеюсь, она откроется тебе.
— Я попытаюсь. Позвоню ей завтра и узнаю, сможет ли она прийти. Или мы можем пойти к ней.
Он кивает.
— Думаю, можно начать с этого.
— Хорошо. А если она ничего не знает? Что дальше?
Он смотрит на меня мгновение, как будто ведет какую-то внутреннюю борьбу.
— Достаточно для одного вечера. Давай продвигаться потихоньку.
Я думаю поспорить, потому что вижу, у него на уме что-то еще, но решаю не делать этого. Не уверена, сколько еще смогу вынести сегодня вечером. Мне кажется, что моя голова взорвется, и я устала, несмотря на то, что большую часть дня спала.
— Ты, вероятно, голодна. — Райдер протягивает руку и берет коробку с пиццей. Я качаю головой, слишком нервничаю, чтобы есть что-нибудь прямо сейчас. Он неодобрительно прищуривается. — Тебе нужно что-нибудь съесть, Эмили, ты не ела весь день.
— Я не голодна, Райдер! — огрызаюсь я, мне не нравится его властный тон. Мы обмениваемся взглядами, но я быстро понимаю, что не выиграю. Поэтому закатываю глаза и беру кусок пиццы. Он самодовольно усмехается своей победе, и мне хочется дать ему пощечину.
Пару минут мы сидим в комфортной тишине, прежде чем он спрашивает:
— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем?
Я тут же ощущаю жар в животе при мысли о нем обнаженном в моем душе. Боже, не думай об этом, Эмили.
— Конечно, — легко говорю я, пытаясь вести себя так, будто не думаю ни о чем неподобающем. Судя по ухмылке, которую он посылает мне, скрыть свое состояние мне не удается. Ненавижу эту глупую ухмылку... — Только у меня нет мыла или шампуня, которые бы не пахли по-девчачьи, прости. — Самодовольно улыбаюсь ему в ответ, на самом деле совсем не сожалея.
— Неважно, у меня все есть. Стоун принес мне мою сумку. — Он подмигивает мне, поднимая мое раздражение еще на одну ступеньку.
— Рада, что ты только что предположил, что я позволю тебе остаться здесь.
— У тебя не было выбора в этом вопросе. — Он встает и хватает черную сумку, стоящую у двери, затем поворачивается ко мне, его ухмылка становится шире. — Хочешь присоединиться ко мне, Эм?
О боже... При мысли об этом мои щеки горят, и я ощущаю боль между ног. Он смеется, зная, как на меня влияет, что меня очень раздражает. А затем уходит, не удосужившись дождаться ответа, вероятно потому что достаточно умен, чтобы знать его.
Услышав, как включается душ, я хватаю одеяло с конца дивана, затем ложусь и стараюсь не думать о Райдере в душе. Мокром, блестящем, вода капает с его пресса… тьфу! Я злюсь, недовольная самой собой, затем смотрю на Саммер.
— Я в большой беде, девочка.
Глава 16
Райдер
Тридцать минут спустя отключаю воду, мой член все еще охрененно возбужден, хотя я только что дважды подрочил. Запах Эмили, окружающий меня, не оставил мне выбора, но сделанное не принесло облегчения. Только она может удовлетворить эту острую потребность, живущую во мне. Я обдумываю, каковы мои шансы на то, что сегодня вечером она разрешит мне спать с ней в одной постели, но полагаю, что не очень высокие. Я перевязываю ребра, затем надеваю спортивные штаны и решаю отказаться от рубашки.
Выходя из ванной, я не могу сдержать улыбку, зная какой румянец увижу на ее симпатичном лице.
— Эй, хочешь посмотреть фильм или... — я замолкаю, когда добираюсь до гостиной и вижу, что она крепко спит. Серьезно... Опять?
Мое раздражение исчезает, когда замечаю, насколько она уязвима. На ее невинном личике должно быть безмятежное выражение, но вместо этого она хмурится от беспокойства. Бледно-голубые отметины под глазами — явный признак того, как тяжело ей было последние несколько дней или, черт возьми, последний месяц. Собака лежит, свернувшись калачиком у ног, непонятно каким образом вписываясь в маленькое пространство. Ее подбородок опирается на колено Эмили, и она смотрит на меня, словно спрашивая, какого хрена я делаю, стоя здесь и наблюдая за ними.
Опустив сумку на диван, я наклоняюсь и беру Эм на руки, сжимая ее нежное тело. Она шевелится, прижимаясь лицом к моей груди. Собака следует за мной в комнату Эмили, тускло освященную лампой, которую та оставила. Я решаю положить ее на кровать вместо того, чтобы убрать одеяло, не хочу ее будить. Затем укрываю ее одеялом, которое использовала ранее, когда она прижимается к своей подушке. Собака запрыгивает на постель и сворачивается рядом. Повезло ей. Не в силах сдержаться, я наклоняюсь и нежно целую Эмили в лоб.
— Спокойной ночи, Эм.
Она вздыхает, когда я встаю, и только поворачиваюсь, чтобы уйти, как она бормочет:
— Я люблю тебя.
Мое сердце замирает, я поворачиваюсь и вижу, что Эмили все также крепко спит. Она говорила это мне? Глядя на собаку, понимаю, что, скорее всего, эти слова предназначались ей. Я качаю головой, злясь на себя за то, что веду себя как сучка, затем выключаю лампу и закрываю дверь, оставляя ее немного приоткрытой.