Страница 20 из 94
— П-простите… я… я не нарочно… — залепетала Эльмарис, приседая и начиная собирать черепки разбитой посуды. — Я сейчас все уберу.
— Конечно, уберешь! — возопила госпожа Леора, останавливаясь совсем рядом и нависая над несчастной целительницей. Эльмарис совсем себя маленькой почувствовала, когда невзначай глаза от осколков тарелок подняла и на госпожу Леору посмотрела. Маленькой и несчастной.
И так хотелось бросить все эти черепки, выпрямиться гордо так, высказать этой… этой… все, что за седмицу накопилось, и гордо удалиться, обязательно хлопнув дверью напоследок.
Но нельзя. Вот совсем нельзя. Молчать надо. И терпеть. А сколько того терпения уже осталось? На донышке.
Эльмарис вздохнула жалостливо, губу нижнюю прикусила. И тут же сама себя отругала за это. Вредная привычка, очень вредная. И тетя Сайрин не единожды пеняла ей на это. Как и на то, что мимика у Эльмарис живая очень — все по лицу прочитать можно.
— Надо учиться скрывать свои чувства и эмоции, — строго повторяла Сайрин. — Не показывать всем и каждому, что у тебя внутри происходит. До добра это не доведет, так и знай!
И Эльмарис старалась. В детстве так и вовсе долго перед зеркалом просиживала. Рожи корчила, пытаясь понять, какое оно — невозмутимое выражение лица? Глаза выпучивала, а губы, наоборот, поджимала так, что подбородок на куриную гузку становился похож. Долго страдала так и эдак кривляясь, пока Дерек однажды не застал ее за этим занятием.
Ох, и смеялся же он тогда. Час, наверное, а может и больше. Даже икать стал. От смеха.
А потом ее, сестренку свою младшую, дурой обозвал. И даже с Сайрин поругался по этому поводу.
— Ты зачем девчонку ерунде всякой учишь? — не кричал — он никогда-то на тетю, что им всем мать заменила голоса не повышал, даже когда не одобрял науку ее — но в тоне неодобрение чувствовалось.
— Не ерунда это, — отмахивалась Сайрин. — Она же — как раскрытая книга. Совершенно не умеет лукавить. И чувства все ее на лице написаны. А так нельзя. Опасно это, понимаешь?
— Так это же хорошо! Что искренней растет, неиспорченной, — не унимался Дерек. — Ты себе представить не можешь, сколько я таких… — он тут скривился, но слово бранное сдержал, точно знал наверняка, что сестренка младшая под дверью подслушивает. Нет, Эльмарис так-то никогда себе такого не позволяла, но вот иногда… ну всякое же бывает в жизни. Да и потом, интересно же, о чем взрослые разговаривают. — Никогда не поймешь о чем они думают. В глаза одно, за глаза — другое, а на уме вообще десятое. А нам потом убийства расследовать, да таких вот дурочек на каторгу отправлять. Разве хорошо это? Разве правильно?
— Так я же не лицемерить ее учу! Ты пойми, что ей в жизни с таким воспитанием тяжко придется. Она же чистая, что вода родниковая. И прозрачная вся. И это хорошо для тебя, для меня, Арий вот еще тоже рад, что она доброй девочкой растет. А остальные? Мир жесток, и тебе, как никому иному, это должно быть известно. Я ведь как лучше хочу!
На это Дерек не нашелся что ответить. Замолчал, только глаза его, светлые всегда, потемнели. И Эльмарис ничего больше не говорил на эту тему. И не смеялся больше. Только буркнул недовольно, что если сильно сестра усердствовать будет, то так перекошенной на всю жизнь и останется. И замуж ее никто не возмет.
Тогда-то Эльмарис испугалась. То ли замуж хотелось, то ли еще что, но рожи корчить перестала. А теперь вот… а что уж теперь. И замуж вроде как берут — жених вон какой, целый кронпринц и отвертеться от свадьбы с ним пока нет никакой возможности — а рожи корчить и невозмутимость на лице маской держать все равно приходится. И ведь из-за него все, из-за жениха этого, будь он неладен.
А ведь если так подумать, то несчастная целительница и вовсе страдает по вине Лерса. Из дома вот сбежала, чуть к ведьме на алтарь не попала тоже из-за него. И теперь, госпожу Леору приходится терпеть по вине жениха своего…
— Да пошевеливайся ты, криворукая! И вот за что мне богиня-мать такое наказание послала? Лентяйка!
Терпение испарилось. Последние капли его просто высохли в момент и Эльмарис, в сердцах швырнув на поднос осколки тарелок, что в руках держала выпрямилась. Воздуха в грудь набрала, к госпоже Леоре развернулась, рот вот даже открыла, чтобы высказать все, что внутри накопилась, за седмицу-то. Да не успела.
Распахнулась дверь, перед которой они и стояли, а на пороге…
Эльмарис шумно выдохнула и разом забыла обо всем, что хотела сказать. Просто… просто… на пороге стоял… истинный принц. Ее, Эльмарис, принц. Он был высок, красив, голубоглаз и золотоволос. И все в нем было так, как и должно быть: и широкие плечи, и мужественный подбородок с ямочкой, и чуть лукавый прищур глаз… Не мужчина — мечта.
— Что случилось? — вопросила мечта, переводя взгляд с Эльмарис на госпожу Леору и обратно. — Леора, ты опять ругаешь девочку? И не надоело?
— Ах, чтобы вы знали, лорд Экрос! — возопила женщина, вскидывая руки вверх. — Эта безрукая поганка опять уронила поднос! И мало того, что переколотила всю посуду, так и вы останетесь без ужина. Криворукая…
— Леора, уймись, — лорд Экрос перебил женщину. — Ну, сколько можно уже. Лучше помогла бы Рисе, объяснила, что и как. А ты все со своими нравоучениями.
За спиной лорда Экроса показалось озабоченное лицо Лерса. Боевик выглянул наружу, узрел невесту, скривился, перевел взгляд на госпожу Леору и тут же ретировался обратно. Просто, Лерса, эта страшная женщина не любила еще больше, чем Эльмарис и допекала его тоже, намного чаще.
— Ну, вот и все, я надеюсь, что на этом конфликт исчерпан, — лорд Экрос улыбнулся. Присел на корточки и поднял с пола поднос, на который немногим раньше, Эльмарис сложила все черепки и осколки. Нахмурился, взвешивая эту ношу в руках и обернулся к госпоже Леоре. — Не удивительно, что Риса уронила его. Даже я с трудом удерживаю вот это вот все, а ведь она несла его по лестнице. Да и ужин… — тут господин Экрос пренебрежительно разглядел остатки супа и мяса, что густо устилали пол, — тоже весил не так уж и мало.
— Да… — госпожа Леора открыла уже рот, чтобы высказать все, что думает о возникшей ситуации и о Рисе в целом, но под неодобрительным взглядом своего господина, сникла. Фыркнула что-то неразборчиво и отобрала у него поднос. — Сама все сделаю. Только вот расскажите-ка мне, зачем нам прислуга, если я так и так всю работу сама выполняю.
— Риса не прислуга, точно так же, как и ее супруг, — возразил лорд Экрос, улыбаясь Эльмарис так… ну так, что у той сердечко вообще биться перестало, а дыхание перехватило. — Лерс помогает мне в работе, а Риса… Риса помогает тебе. И на этом все. Ступайте, дамы, и не мешайте нам работать.
Он еще раз улыбнулся Эльмарис и вернулся в комнату, дверь за собой прикрыл. А целительница так и осталась стоять, точно бы приросла к месту, и с совершенно глупой улыбкой смотреть на дверное полотно.
— И чего застыла столбом?! — слова лорда не произвели на госпожу Леору ровным счетом никакого впечатления. Она фыркнула, перехватила поудобнее тяжеленный поднос и словно бы невзначай толкнула Эльмарис локтем. — Ступай вниз. Надобно заново ужин собрать. Небось, и твой-то… тоже голодным останется.
Эльмарис же все еще находилась в мечтах. Перед ее затуманенным взором снова и снова представала улыбка лорда Экроса, его ясные голубые глаза, его идеально красивое лицо. А в ушах звучал бархатистый баритон, от которого все волоски вдоль позвоночника приподнимались, и мурашки по коже бегали и вообще… она была влюблена. Впервые в жизни. По-настоящему влюблена. И это было так… так здорово… так волнующе… так…
— Ишь ты, — госпожа Леора правильно расценила и глупую улыбку, и затуманенный взор, и неподвижность своей молодой компаньонки. — Разулыбалась здесь. А ну, — и она еще раз толкнула Эльмарис локтем, на этот раз довольно сильно, так, что девушка едва на ногах удержалась. Точно упала бы, если б возле стены не стояла.
— Что вы себе позволяете? — наконец-то очнулась от своих розовых мечтаний Эльмарис. — Да как вы смеете… да…