Кьяра

— Вы опять? — Кристиан отпустил ее. Отошел на шаг, запустил обе руки в волосы, взъерошивая свою шевелюру. — Мне казалось, что этот вопрос уже решен. И мы пришли к соглашению.

— Конечно, — кивнула Кьяра. — Пришли. Вы — царь и бог, и я обязана молча принимать любое ваше решение. Вы это хотели мне напомнить? Благодарю вас, я действительно забылась, прошу меня извинить. Больше подобного не повториться. Я пойду, — она едва сдерживала слезы.

Кусала губы, чтобы не позволить себе расклеиться. Удержать неуместные чувства в себе. Скрыть свою уязвимость.

Было больно. И горько. И… слезы все-таки потекли по щекам. Пришлось отвернуться, чтобы спрятать лицо.

— Я могу идти? — голос звучал хрипло, слова с трудом слетали с губ.

— Постойте, — Кристиан подошел неслышно, положил ладонь на плечо и слегка прижал к себе. — Мы снова вернулись к тому, что обещали друг другу не обсуждать. Вот, держите, — он протянул супруге свиток. Тонкий пергамент, перевитый голубой лентой.

— Что это? — Кьяра не спешила брать. Она переводила глаза с документа на мужа и обратно.

— Прочитайте. Я отдал приказ подготовить эти бумаги на следующий день после приезда в Дорван. На это потребовалось время. Но несколько дней назад они были готовы. Берите.

Кьяра протянула дрожащую руку. Взяла свиток. Долго мучилась, прежде чем смогла развернуть. Тонкая ленточка ускользала от ее пальцев. Не желала поддаваться. Графиня нервничала. И боялась. Что такого в этих бумагах? Вот что?

Буквы плясали перед глазами. Не желали соединяться в слова.

И смысл ускользал.

Кьяра не понимала.

Снова и снова перечитывала документ. И снова. Но не понимала.

Подняла растерянный взгляд на мужа.

— Это…

— Наш брачный договор. Составлен и заверен по всем правилам. И дата стоит за день до церемонии.

— Но…

— В королевском регистре тоже внесена соответствующая запись. Все законно. И жрец… тот самый, что проводил обряд, подтвердит.

— Но…

— Вы довольны?

— Почему? — руки дрожали. И губы. Колени подгибались и воздуха вдруг стало не хватать. Пришло дышать ртом.

То еще видимо было зрелище, но Кьяра сейчас не думала об этом. Она смотрела на мужа. Рассматривала его лицо. Высокий лоб, темные завитки волос, нос с небольшой горбинкой, губы… синие глаза, что с такого вот расстояния казались черными. Но Кьяра знала, что на самом деле они синие. И искорки там иногда появляются.

— Потому что не хочу, чтобы моя жена зависела от меня, — он ответил на ее вопрос. Спокойно. Холодно даже. — Не хочу, чтобы она терпела мое общество потому что не может отказать. Не желаю, чтобы отвечала на мои ласки, потому что не имеет права сказать нет, потому что…

— Я была не права тогда, — Кьяра опустила глаза. Почувствовала, как кровь прилипает к щекам. Он не забыл тот разговор. И слова, что сорвались с ее губ без раздумья. — И я же извинилась.

— Вы были правы, Кьяра. Теперь это не имеет значения. Вы прочитали документ? Вас все устраивает? Оспаривать его не будете?

— Н-нет… — она замотала головой. — Простите. Я… — она замялась. Не знала, что сказать. — Шарх! — ругательство само сорвалось с губ. — Ну вот зачем вы делаете так, что я чувствую себя виноватой?

Граф хмыкнул. Сделал шаг к ней, обхватил руками за талию, прижимая к себе.

— Затем, что мне надоело чувствовать себя так в одиночестве. Теперь, драгоценная моя, ваша очередь, — прошептал ей на ухо.

— Я еще не простила вам Ветра, — поджала губы Кьяра. Она уже поняла, что гроза миновала. Документ, зажатый в руке, был не просто даром небес — это была свобода. Право делать выбор, жить так, как хочется. Теперь она не зависела ни от кого, могла не оглядываться по сторонам. Это была уверенность в завтрашнем дне. Твердая почва под ногами.

— Ветра больше нет, — в очередной раз повторил Кристиан. — Забудьте о нем.

— Но…

— Кьяра, просто примите это, как данность. Ветер погиб. Вы больше никогда его не встретите.

И она сдалась. Опустила глаза, подтверждая свое отступление. Спорить дальше смыла не было. Да и чего бы она добилась своим упрямством? Ссоры? Зачем. Да и настроение, благодаря зажатому в кулаке свитку стремительно полетело вверх. Петь хотелось.

Раскинуть руки в стороны и кружиться…

Кружиться…

Кружиться…

— Вы счастливы, — прошептал граф, прикасаясь губами к ее виску, — я рад, что смог порадовать вас. Особенно, после того, что произошло.

Его губы скользнул ниже, прошлись по скуле, накрыли ее рот. Кьяра и не думала сопротивляться. Наоборот, подалась вперед, прижалась всем телом к сильному телу мужа, с жаром принялась отвечать на его поцелуи. Выгибаться, как кошка под его ласками. Она забыла обо всем. Все обиды и печали отошли на задний план, утратили остроту.

Жизнь вдруг засияла яркими красками. Приобрела смысл. Стала… насыщенной.

— Ой, — разомлевшая от поцелуев, Кьяра, вдруг вспомнила то, о чем еще не спросила. — Я совсем забыла, вы говорили, что по ту сторону границы не может проникнуть обычный человек. А я прошла сквозь нее и даже не заметила. И вы и шесс Лорне и тот шесс, который пытался меня догнать и второй… седой.

Кристиан усмехнулся, подхватил жену за талию и, не обращая внимания на ее возмущенный писк, усадил на собственный стол. Сам остался стоять рядом.

— И что вы делаете? — напустив на себя серьезно-возмущенный вид, поинтересовалась Кьяра.

— Я соскучился. Мы так давно не были вместе.

— Кристиан, сейчас не совсем подходящее время, — она попыталась спрыгнуть со стола, но муж вполне ожидаемо не позволил, — и место тоже… и… не смейте уходить от темы… ох…

И как-то сразу стало неважно, как именно случилось то… что случилось и ответы вдруг стали совершенно не важны.

А вопросы… позабылись. Мысли разбрелись и самым важным, самым главным стали вдруг крепкие объятия и горячие ладони, скользящие по коже.

— Шарх! — Кристиан оторвался от ее рта, слегка отстранился. — И зачем женщины носят на себе столько одежды?

Он запутался в нижних юбках, не мог никак сладить с завязками белья. Тонкие шелковые ленточки выскальзывали из нетерпеливых пальцев, не желали слушаться и граф просто разорвал их.

— Это надо запретить… — рыкнул Кристиан. — Все эти юбки… чулки… кружева… Это же ужас что такое.

— Издайте указ, — выдохнула Кьяра, занятая тем, что стаскивала камзол с широких плеч мужа. Пуговицы на его рубашке были мелкие и скользкие и… они брызнули в разные стороны, когда она слишком сильно рванула ткань, веселым перестуком полетели на пол.

— Так и поступлю… обязательно…

— И вас предадут анафеме… ох… — Кьяра выгнулась, когда нетерпеливые губы мужа скользнули по ее оголенному плечу… — сожгут на костре, как… о, нет!..

Она забыла, что хотела сказать, потерялась в ощущениях, растворилась в яркой вспышке страсти, что захватила все ее существо.

И не было больше ничего и никого, кроме них двоих. И не было дела до того, что под спиной жесткая и неудобная деревянная столешница, и край ее больно впился в поясницу. И не волновало, что в кабинет может зайти кто-нибудь посторонний.

Как не было сомнений о том, что подобное поведение недопустимо для замужней шииссы, что благородные дамы не предаются пагубной страсти в рабочем кабинете собственного мужа с этим самым мужем на пару…

Ушли все страхи, печали растворились в ощущении счастья. Тревоги забылись.

— Вы все это специально, — выдохнула Кьяра, приподнимаясь на локтях и пытаясь одернуть вниз неприлично задранные юбки. — Чтобы сбить меня с мысли, заставить забыть обо всем и…

— Ммм… — граф склонился над супругой, захватывая в плен поцелуя ее губы.

Поцелуй был сладким и долгим. И Кьяра растворялась в нем, в очередной раз, забывая о реальности.

— Мне безумно приятно знать, что я заставляю вас забыть обо всем, — прошептал Кристиан, отпуская ее губы, но продолжая покрывать короткими легкими, словно дыхание, поцелуями шею и грудь. Ладони его скользили по обнаженной коже, пальцы вырисовывали причудливые узоры на лодыжках, бедрах, поднимаясь все выше, выше…