Судья и палач

«Интересно, — думал оперативник, задыхаясь, шагая по ступенькам следом за скачущей горной козой бабкой. — Она специально какого-нибудь лоха вроде меня поджидала? Как она собиралась эту чертову тачанку домой переть? Тут килограмм тридцать!»

На седьмом этаже старушка, наконец, остановилась:

— Пришли, милок. Ишь, умаялся, мокрый весь. Ничего, сейчас я тебе чайку налью, отдохнешь.

Она загремела ключами, а Николай огляделся. Номер квартиры напротив показался ему знакомым, но почему, он сообразил только, когда отдышался. Именно здесь должна была его ждать гражданка Лакс через несколько часов. Это примирило его с действительностью настолько, что тачанку на балкон к бабульке он занес даже с улыбкой.

Бабулька, представившаяся Валентиной Павловной, усадила оперативника на кухне, разлила по кружкам крепкий чай и выставила на стол мисочки с вареньем и медом.

— Давай, милок, чайку с медком. Для профилактики простудных заболеваний. Очень пользительно.

— Вы, Валентина Павловна, прямо, как доктор, — хмыкнул Николай. — Травматизм, профилактика…

— А я и есть доктор, — улыбнулась старушка. — Сорок лет сельским фельдшером отработала. На все случаи жизни доктор. Леке пьяному молотилкой руку оторвало — ко мне. Марфу бычок рогами задел — ко мне. У председателя инфаркт — ко мне. А уж простуды, роды и понос, так вообще чуть не каждый день. У нас на сто километров вокруг больше никаких докторов не было.

— Валентина Павловна, я, в общем, вот по какому вопросу, — Николай попытался направить монолог хозяйки в нужную сторону. — Соседи ваши меня интересуют…

— Соседи? О соседях рассказать можно. Только их тут много. Кто тебе нужен-то?

— Напротив квартира.

— А! Лаксы, — воскликнула бабулька. — Как же. Знаю. Хотя Лариска теперь одна живет. Свинтил куда-то муженек ее непутевый.

— А почему непутевый? — заинтересовался оперативник.

— А потому, что непутевый, — отрезала хозяйка. — Баб он менял чаще, чем наш колхозный бык-производитель коров. Жена за порог, а он к полудню расфрантится весь, одеколоном вонючим обольется и бежит какую-нибудь фифу у метро встречать.

— А он разве на работу не ходил?

— Ходил. Но работа у него странная была. То неделями не видно мужика. А то дней десять дома сидит и на службу не ходит. Я, грешным делом, думала, что он вахтовым методом работает где-то. Только что же это за вахта? То на неделю, а то на месяц.

— А жена про его загулы не знала?

— Поначалу не знала, — кивнула старушка, подлив себе в кружку кипятка. — Я-то все видела, но молчала. В чужую семью со своими разоблачениями соваться — последнее дело. У нас в селе бабы могли разоблачальщику и нос на бок свернуть. Бывали случаи. В своей семье люди сами разберутся.

— И Лаксы разобрались?

— Разобрались, куда ж денутся. Хозяйка раньше с работы вернулась, а у нее на кухне полуголая девица чаи распивает. Стены в нашем «элитном» доме — картонные. На трех этажах слушали, как Лаксы отношения выясняли. А после того случая Генка совсем распоясался. Что ни день, то скандал. Через пару месяцев разбежались.

— Вот оно как… — протянул Николай, взглянув на часы. — А кроме девушек, кто-нибудь приходил к Вашему соседу в отсутствие жены?

— Да, нет, — пожала плечами старушка. — Вроде, больше никого. Хотя… Парень один как-то заглядывал. Я тогда в лифте с Генкой столкнулась. Вышла в магазин, а тут он, одеколоном воняет, к пассии своей очередной торопится. Я чуть не задохнулась, пока мы вниз ехали. На первом этаже выходим, а ему навстречу парень. Генку тогда прямо перекосило. «Ты с ума сошел, — шипит. — Какого черта сюда приперся?» А потом про меня вспомнил. Парня этого под локоток и обратно в лифт. Я потому и запомнила. Генка обычно такой весь из себя вежливый: «Здравствуйте-пожалуйста, позвольте-простите…» А тут так зыркнул, аж мороз по спине продрал. И про девицу свою забыл, — злорадно завершила рассказ Валентина Павловна.

— А что за парень? — заинтересовался оперативник.

— Да бог его знает. Генка его быстро в лифт уволок. Да я и не рассматривала особо. Зачем мне? Парень и парень. А, вот. Очки у него на носу сидели черные, от солнца. На кой они в подъезде — непонятно.

«М-да… Особая примета — темные очки. За такие приметы Бурундук голову снимет», — мысленно хмыкнул капитан.

— Вы помните, когда приходил этот парень в очках?

— Аккурат перед тем, как Лариска чужую бабу у себя на кухне застукала. Дня за два. Или три. Точнее не скажу, не обессудь.

— Понятно. Спасибо, Валентина Павловна, — поднялся оперативник. — Спасибо за чай. Пора мне.

— Ну, бывай, милок, — кивнула старушка. — На ночь сегодня еще чаю с малиной выпей…

— Для профилактики простудных заболеваний! — смеясь, подхватил Николай. — Обязательно. Спасибо за помощь.

Оказавшись на лестнице, капитан подумал, что зря так рано ушел от гостеприимной бабульки. До встречи с Ларисой Лакс оставались еще добрых полтора часа. Решив, что неплохо было бы перекусить, так как чай с медом только раздразнил здоровый аппетит, Николай вышел из псевдоэлитного дома и, заприметив недалеко торговый тонар с какой-то выпечкой, отправился туда.

Ватрушка оказалась черствой, да еще и с подкисшим творогом, кофе — горьким и пережжённым. С трудом заставив себя проглотить эти яства, чтобы перебить голод, Николай мысленно посмеялся над собой: «Разбаловала тебя Агафья, капитан. Полгода назад ты бы эту булку «на ура» сжевал, да еще и добавки попросил!» С выпечки мысли плавно перетекли на странное поведение девушки. Капитан, машинально прихлебывая отвратительный кофе, нахмурился. Непонятные отлучки магички и ее явное нежелание что-либо объяснять вызывали множество вопросов. В отличие от Макса, Николай не склонен был думать, что Агафья завела интрижку на стороне. Характер не тот. А вот в то, что девушка ведет какую-то свою игру, и ввязалась в нечто опасное — верилось гораздо легче. В конце концов, она уже так делала. «Одна история с безумным снайпером чего стоила. Чуть на нары не угодила, самостоятельная наша…»— проворчал капитан себе под нос. На самом деле до нар в той ситуации магичке было далековато, но свою тягу к самостоятельности она продемонстрировала во всей красе.

Николай переступил окончательно заледеневшими ногами в мокрых ботинках и глянул на часы. До назначенного времени оставалось еще минут тридцать, но, чихнув, оперативник решил, что если не хочет действительно заполучить простуду, подождать лучше в подъезде. Батареи, разумеется, еще не работали, но там хотя бы не было этого пронизывающего до костей ветра.

Лариса Лакс вернулась домой даже раньше обещанного. Но ничего, кроме того, что Николай уже слышал от словоохотливой соседки, она не рассказала. Из двухчасового разговора оперативник вынес только понимание, что никакой любовью в семье погибшего Лакса и не пахло. Новоиспеченная вдова практически ничего не знала о жизни и интересах своего мужа, за исключением его нездоровой тяги к перемене подружек.

— Да мне просто противно стало, — ответила она, когда капитан поинтересовался причиной развода. — То одна, то другая. И все у меня же дома. А мне в эту постель вечером ложиться. Мало, ли, чем такие гулящие девицы болеют.

Подсунув хозяйке на подпись протокол беседы, Николай убрался из неприветливой, будто стерильно чистой квартиры. Только на улице оперативник понял, какие ассоциации вызвало у него жилище Ларисы Лакс. Витрина мебельного магазина. Там за стеклом тоже стоят диваны с идеально чистой светлой обивкой. Кружки без единой пылинки расставлены в буфете по размеру и ручками исключительно в одну сторону. Вазочка на столе занимает геометрический центр пластиковой салфетки с золотым тиснением. А вот человек в таком антураже будет смотреться телом инородным. По крайней мере, оперативник в мокрых носках и гостевых тапочках, которые хозяйка вручила ему прямо у порога в запаянном пакете, чувствовал себя именно так. «Интересно, — усмехнувшись, подумал мужчина, — использованные тапочки она сразу выбрасывает?»