Страница 54 из 55
Это обстоятельство еще более встревожило Рейнскорта: он отослал своего слугу и пожелал остаться один. Но спустя несколько минут ему пришли доложить, что викарий, г. М'Эльвина и еще несколько других ожидают его в библиотеке, желая говорить с ним. Предчувствуя что-то недоброе и не желая оставаться в неизвестности, Рейнскорт спустился в библиотеку, где застал викария и М'Эльвина в сопровождении Дебризо и одного официального лица. Ему изложили все обстоятельства дела, представив несомненные доказательства. Рейнскорту ничего более не оставалось делать, как заявить, что он покорится решению суда, когда последний решит это дело, но до того времени будет считать себя законным владельцем всего состояния и замка.
- Я полагаю, что это дело может уладиться и помимо суда...- заметил М'Эльвина, намереваясь сообщить Рейнскорту о взаимной склонности молодых людей. Но надменный Рейнскорт не дал ему договорить.
- Прошу извинить меня, господа! - проговорил он, холодно поклонившись.
Видя это, посетители поспешили оставить замок.
ГЛАВА XLVII
Рейнскорт был вне себя от бешенства и, когда все вышли из комнаты, стал ходить из угла в угол, потрясая кулаками и грозя ими М'Эльвина, которого он теперь считал своим смертельным врагом. Он подумал было послать ему вызов отчасти для того, чтобы удовлетворить своему чувству мести, отчасти - с целью убрать с дороги такого важного свидетеля. Вдруг кто-то постучался в дверь, и в комнату вошел домашний доктор, пользовавший Сеймура. Он явился сюда доложить о состоянии своего больного и, как многие врачи, старался преувеличить степень болезни, чтобы приписать себе лишние лавры по выздоровлении.
- Так вы думаете, что он может умереть? - спросил Рейнскорт, рассеянно слушавший доктора, весь поглощенный собственными мыслями.
- Да, без сомнения, может, хотя мы можем надеяться на лучшее!
- Прекрасно, доктор, я уверен, что вы сделаете все возможное, не смею вас больше задерживать! - и он вежливо поклонился доктору, который тотчас же удалился.
Оставшись снова один, Рейнскорт опустил голову на руки и долгое время сидел неподвижно в этой позе, повторяя время от времени: "он может умереть!" Затем встал и, приказал позвать к себе старую нянюшку, вырастившую его самого, а также и дочь его, старую Нору, которая в дни крайней бедности и нужды оставалась им верна, питая к семье Рейнскорт чисто собачью привязанность.
- Нора, - обратился к ней Рейнскорт, - я имею сообщить тебе крайне неутешительные новости! Знаешь ли, что этот замок уже не мой, и я снова нищий, беднее последнего нищего и что меня скоро засадят в тюрьму, моя дочь останется без гроша, ты же будешь выгнана из замка на улицу на старости дней!
- Да кто же сделает все это? - спросила с удивлением старуха.
- Кто? Этот молодой красавчик, этот раненый офицер, за которым мы все здесь ухаживаем! - Вот его благодарность!
- О, о... а он такой молодой и такой прекрасный!
- Да, но он может умереть!
- Да, конечно: он, бедняжка, так болен!
- Но он может и выздороветь!
- И это, конечно, возможно: он так молод!
- Ну, а теперь скажи мне, Нора, любишь ты своего господина? Любишь ли свою молодую госпожу?
- Как вы можете меня спрашивать о таких вещах! Скажите, что я должна сделать, чтобы доказать вам это, и я готова душу свою положить за вас!
- Ну, так этот офицер должен умереть!
- Должен умереть! - повторила старуха, уловив мысль своего господина. - А простит ли мне духовник этот грех?
- Простит! Я заплачу за 10 000 обедень за твою душу!
- Но что же я должна сделать?
- Что? Придумай сама: ты по ночам все равно не спишь!
- Не сплю, крысы мешают!
- Крысы! Купи для них мышьяку. - Понимаешь? Это прекрасное средство против всякого рода крыс. Слышишь, достань мышьяку и, когда начнет светать, принеси его мне сюда!
Старуха ничего не сказала и поплелась прочь из комнаты. Оставшись один, Рейнскорт опять стал раздумывать: минутами он готов был предоставить все судьбе, но затем, при мысли о предстоящих ему невзгодах, что-то возмущалось в нем против неповинного юноши, и он снова решал спихнуть его с своей дороги.
Ни М'Эльвина, ни викарий, уходя от Рейнскорта, не воображали, какие ужасные последствия будет иметь то незначительное обстоятельство, что они не открыли взбешенному и раздраженному Рейнскорту о предстоящем браке молодых людей, который должен был уладить все дело.
Проснувшись на рассвете, Рейнскорт стал ожидать старую няньку. Та недолго заставила себя ждать, и Рейнскорт, расспросив у нее, когда дают больному лекарство, потребовал, чтобы старуха принесла ему это лекарство, и сам всыпал в него большую дозу мышьяка.
- Теперь поди и отпусти сиделку, а сама займи ее место, а когда будет время давать ему лекарство, дай ему это! - приказал Рейнскорт.
Старуха хотела было возражать, но господин прервал ее на полуслове.
- Прочь сейчас и делай, что я приказываю! А когда сделаешь, сейчас вернись и скажи мне!
Нора вышла, и Рейнскорт в сильном волнении стал, ожидать ее возвращения, но время шло, а старуха не приходила. Тогда он подкрался к комнате больного и приотворив дверь, заглянул в нее. Старуха сидела на полу, подобрав колени и опустив на них голову. Рейнскорт вызвал ее в смежную комнату и спросил, дала ли они лекарство: на ее отрицательный ответ он показал ей пистолет, проговорив:
- Видишь этот пистолет? Он заряжен! Если ты немедленно не исполнишь моего приказания, то будешь виновницей смерти твоего господина. Поклянись мне сейчас спасением твоей души, что ты исполнишь то, что я тебе сказал!
Дрожащая и обезумевшая от ужаса и отчаяния старуха поклялась и, вернувшись к больному, разбудила его, подав отравленное питье.
- Ой! Что это? Как это жжет мне горло! - воскликнул Сеймур.
- Это другое лекарство! - сказала старуха и поспешила дать ему воды запить этот вкус.
- Благодарю, няня! - прошептал Сеймур и снова упал на подушки.
ГЛАВА XLVIII
Спустя лишь несколько минут после вышеописанной сцены, с первыми лучами рассвета проснулась и Эмилия. Поспешно одевшись, она побежала узнать о здоровье того, кто был ей дороже всего на свете. В комнате было тихо: ставни закрыты: шелковый полог кровати опущен: нянька сидела на полу, устремив глаза в одну точку, а губы ее шептали слова молитвы. Эмилия окликнула ее, но та не слыхала, она потрясла ее за плечо и, когда старуха взглянула на нее, вид ее испугал девушку.