Законный брак

Ее голубые глаза стали холодными, губы сложились в презрительную усмешку.

– Можно подумать, они нам с неба падают! – процедила кузина. – Между прочим, мой муж трудится в поте лица и экономит каждый кер, чтобы обеспечить наше будущее, а дядя Ирвин растратил все свои средства впустую. И я не собираюсь помогать тому, кто пустил состояние по ветру! Я для этого недостаточно богата.

– Ваши покупки уже упаковали, госпожа, – вырос рядом с нами круглый, как сдобная булка, приказчик. – Через несколько минут их доставят по вашему адресу. Желаете еще что-нибудь посмотреть?

– Да, мне нужны пять ярдов кружевной тесьмы и дюжина жемчужных пуговиц, – тут же переключилась Бетси. Она мазнула по мне взглядом и холодно попрощалась: – Всего хорошего, кузина Кэролайн. И кстати, это платье давно уже вышло из моды, – не удержалась она от шпильки. – Ты выглядишь в нем старомодной матроной.

– И тебе всего хорошего, кузина Элизабет, – усмехнулась я. – Надеюсь, винные оттенки удачно подчеркнут твою белоснежную кожу, – позволила себе ответную колкость, вспомнив, что Бет всегда страдала из-за смуглого цвета лица.

Оборки модной юбки взметнулись, приоткрыв изящные ножки в шелковых чулках, и кузина поспешно направилась к стойке с аксессуарами, а я, улыбнувшись продавщице, ставшей невольной свидетельницей нашего разговора, развернулась и пошла к выходу.

Настроение рассматривать платья безвозвратно пропало.

Глава 4

К полковнику Ренту я пришла чуть раньше назначенного срока.

Постояла пару минут перед оградой с идеально постриженными кустами, вскинула взгляд на старинный, построенный в прошлом веке особняк, и попыталась собраться. От того, как пройдет этот визит, зависело мое будущее. С Поулом затея провалилась, так что мне не оставалось ничего другого, как обаять полковника Рента, причем, как можно быстрее.

Я ущипнула себя за щеки – нехитрый проверенный способ вызвать румянец, – вскинула подбородок и постучала бронзовой ручкой в дверь. Через несколько секунд та открылась.

– Госпожа Дерт, – сдержанно поприветствовал меня дворецкий полковника.

Джером и сам был похож на отставного военного: высокий, крупный, с густыми седыми бакенбардами и коротко стрижеными волосами, он выглядел настоящим воякой и даже передвигался так, будто маршировал по плацу. При общении с дворецким мне все время казалось, что еще немного, и Джером щелкнет каблуками и возьмет под козырек.

– Добрый день, господин Джером, – поздоровалась я, входя в дом и отдавая дворецкому ридикюль.

В длинном узком холле было привычно тихо, и только из-за дверей гостиной долетали еле слышные звуки рояля. Видимо, Бертиль решила подготовиться к моему приходу.

– Господин полковник дома? – спросила я, пытаясь привыкнуть к полумраку особняка. После дневного света контраст был разительным.

– Да, госпожа, – ответил дворецкий. – Хозяин сейчас в кабинете.

Несмотря на то, что я была всего лишь приходящей учительницей, в доме полковника ко мне относились с должным уважением. Надо сказать, в этом была заслуга самого Рента. Он всегда вел себя со мной так, будто я даю уроки музыки не за деньги, а по доброте душевной, и слуги это видели.

– Проводить вас к господину? – уточнил Джером, и я в который раз подивилась его проницательности.

Не знаю как, но дворецкий полковника умудрялся знать все и обо всех. И при этом из него невозможно было и слова лишнего вытянуть. Не удивлюсь, если Джером раньше служил в разведке. Интересно, как много он понял про мои намерения?

– Нет, я к Бертиль, – отрицательно качнула головой, стараясь не углубляться в ненужные размышления.

Что мне до мнения дворецкого? Джером может считать меня кем угодно, это совершенно неважно.

– Как скажете, госпожа Дерт, – бесстрастно произнес Джером.

По его лицу невозможно было понять, что он думает на самом деле.

Я сняла шляпку, поправила волосы и пошла в гостиную. Тонкий ковер на полу приглушал мои шаги, не позволяя нарушить тишину старого дома. Джером чеканил шаг чуть впереди. Он дошел до гостиной и взялся за вычурную бронзовую ручку. Высокие дубовые двери бесшумно открылись и так же бесшумно закрылись за моей спиной, и я попала в большую, заставленную тяжелой старомодной мебелью, гостиную. Обстановка комнаты была дорогой, но немного мрачной – громоздкие, обитые коричневым бархатом диваны и кресла, покрытые блестящим лаком горки, темно-синие с витиеватыми золотистыми узорами обои и большой концертный рояль. На придвинутой к нему скамье сидела бледная худенькая девочка и сосредоточенно играла «Кариэту» Кейне.

В воздухе стоял едва уловимый аромат засохших роз и восковой мастики.

Стоило мне войти, как звуки вальса оборвались, и моя ученица подняла голову и уставилась на меня своими странными, совсем не детскими глазами. Привычно стало не по себе под этим отрешенным, словно невидящим взглядом, но я так же привычно взяла себя в руки.

– Здравствуй, Бертиль, – улыбнулась девочке.

– Добрый день, госпожа Дерт, – после небольшой паузы тихо поздоровалась та, и ее лежащие на клавишах руки беспокойно дернулись.

Бертиль смотрела на меня пристально, не мигая, словно гипнотизируя. Бледные губы девочки чуть приоткрылись, и мне показалось, что она что-то шепчет.

– Ты подготовилась к уроку?

Я постаралась не обращать внимания на все эти странности.

– Да, госпожа Дерт, – кивнула Бертиль и уткнулась в ноты, но тут же вскинула взгляд на вошедшего в комнату отца.

– Госпожа Кэролайн, вы уже пришли? – спросил полковник.

Он, прихрамывая и опираясь на трость, подошел ко мне и, вместо того, чтобы просто поклониться, взял мою руку и поднес ее к губам.

Сердце радостно подпрыгнуло. Боже! Выходит, вчерашнее внушение все же подействовало?

– Счастлив видеть вас в добром здравии, – голос Рента прозвучал непривычно взволнованно.

Да и сам полковник выглядел не так, как обычно. Сегодня на нем был новый костюм из далесской шерсти, белоснежная сорочка и красивый шелковый галстук, повязанный каким-то мудреным узлом. На смуглой щеке Рента я заметила свежий порез. Похоже, незадолго до моего прихода полковник брился.

– Вы не против моего присутствия на уроке? – с неохотой отпуская мою ладонь, спросил он.

– Разумеется, нет, – улыбнулась в ответ, добавив капельку внушения. Совсем немного, почти на грани обычной симпатии. – Мы с Бертиль будем только рады, правда, Бертиль? – посмотрела на девочку.

Та снова молча кивнула и перевернула страницу нотной тетради.

За тот год, что мы занимались, я так и не смогла заставить ученицу раскрыться. Дочь полковника росла замкнутым ребенком, почти ни с кем не общалась, и только музыка позволяла немного вытащить на свет то, что пряталось за насупленными светлыми бровями и угрюмой молчаливостью.

– С чего хочешь начать? С Кейне или со Струмана?

Я подошла к роялю и встала рядом с ученицей, разглядывая ее идеально ровный пробор и тонкие светлые косы, в которые были вплетены темные шелковые ленты. Взгляд опустился ниже, на унылое серое платье и черные чулки, и я вздохнула. Странный выбор одежды для маленькой девочки.

В душу прокралась жалость. И, как это часто бывало и раньше, захотелось обнять не в меру серьезную девчушку, защекотать ее, заставить рассмеяться. Все, что угодно, только бы не видеть этой невыносимо печальной мины. Дети не должны быть такими тихими. Это противоестественно.

– Бертиль? – переспросила у задумавшейся ученицы.

Та разгладила ладонями сгиб нотного сборника, а потом перевернула несколько страниц и остановила пальчик на «Эшерской рапсодии».

– Хорошо, значит, Струман, – согласилась я.

Попробовала бы не согласиться! При всей своей молчаливости, Бертиль была на редкость упрямой и своенравной. Нет, она не кричала и не устраивала истерик, но совершенно не терпела, когда ее пытались к чему-то принудить, и мне приходилось с этим считаться. Как и со многими другими странностями.