Страница 86 из 87
- Начало индикта с Семеня-дня на Васильев поворотили (Семень-день (Симеона Столпника) - 1-го сентября; Васильев день (Василия Великого) - 1-го января. Речь идет о введении январского года вместо прежнего сентябрьского.).Времен изменение.
- Безблагодатные, новые законы пишут!.. Без патриаршего благословенья! Отметают градской закон Устиньяна-царя (Юстиниан Великий - император византийский. Некоторые из законов его в Кормчей книге помещены под названием "градского (то есть гражданского) закона. ) и иных царей благочестивых!.. Заместо креста и евангелья идольское зерцало в судах положили!
- А в том зерцале Петр-богоборец писан! - Господа кресты с шей побросали!
- По купечеству даже крестоборство пошло!
- А все прелесть иноземная - еллинские басни!
- Немцы, все немцы бед на Руси натворили!.. Люторы!.. Кальвины!..
- Житья христианам от немцев не стало. Распылались изуверством старицы. Злобой загорелись их очи, затрепетали губы, задрожали голоса... Одна, как лед, холодная, недвижно сидела Манефа.
- Читай в Кирилловой книге слово в неделю мясопустную,- сказала она Таифе. Стала читать она:
- Такожде святый Ипполит папа римский глаголет: Сия заповедахом вам, да разумеете напоследок быти хотящая болезнь и молву и всех человек еже друг ко другу развращение, и церкви божии якоже простыя храмины будут... И развращения церковная всюду будут... Писания небрегоми будут... - Ниже читай: "Басни до конца",- прервала Таифу матьМанефа.
-"Басни до конца во мнящихся христианех будут,- читала Таифа.- Тогда восстанут лжепророцы и ложные апостоли, человецы тлетворницы, злотворцы, лжуще друг другу, прелюбодеи, хищницы, лихоимцы, заклинатели, клеветницы; пастырие якоже волцы будут, а свещенницы лжу возлюбят...
- Софрон с Корягой! - с желчью вполголоса молвила Василью Борисычу Манефа.
Тот вздохнул и, пожимая плечами, тоже вполголоса молвил:
- Искушение!..
- "Иноцы и черноризцы мирская вожделеют", продолжала Таифа.
- Якоже нецыи от зде сущих, прибавила Манефа, окидывая взорами предстоявших. Старицы поникли головами. Белицы переглянулись.
- "О! горе, егда будет сие,- читала Таифа,- восплачутся тогда и церкви божии плачем велиим, зане ни приношения, ниже кадило совершится, ниже служба богоугодная; священные бо церкви, яко овощная хранилища будут, и честное тело и кровь Христова во днех онех не имать явитися, служба угаснет, чтение писания не услышится, но тьма будет на человецех".
- Прекрати,- повелела Манефа. Смолкла Таифа и низко склонила голову. Несколько минут длилось общее молчанье, прерываемое глубокими вздохами стариц. Встала с места Манефа, мрачно поглядев на келейниц, сказала:
- И тому по малом времени подобает быти.
- Подобает, матушка... Вскоре подобает,- глубоко вздохнув, промолвил и Василий Борисыч, вскинув, однако, исподтишка глазами на Устинью, у которой обильные слезы выступили от Таифина чтения и от речей игуменьи...
- Что делается?.. Какие дела совершаются?..- опираясь на посох, продолжала Манефа.- Оглянитесь... Иргиза нет, Лаврентьева нет, на Ветке пусто, в Стародубье мало что не порушено... Оскудение священного чина всюду настало всюду душевный глад... Про Белу Криницу не поминай мне, Василий Борисыч... сумнительно... Мы одни остаемся, да у казаков еще покаместь держится вмале древлее благочестие... Но ведь казаки люди служилые - как им за веру стоять?..
- Стояли же за веру, матушка, и служилые,- робко ввернула слово Аркадия, слывшая за великую начетчицу.
- Когда?..- резко спросила ее Манефа, окинув строгим взглядом.
- А стрельцы-то, матушка?.. Благочестивая рать небреемая!..- смиренно промолвила уставщица, сложив у груди руки, задрожавшие от грозного взгляда игуменьи.
- Пустого не мели,- отрезала Манефа.- За веру стоять стрельцы и в помышленье не держали.. Велел Яким патриарх угостить их на погребе, и пропили они древлее благочестие... Что пустое городить?.. Служилым людям, хоть и казаков взять,- не до веры. Ихнее дело - царская служба, а вера - дело духовное - особь статья... Истинная вера монастырями да скитами держится, сиречь духовным чином... Оскудеет священный чин, престанет иноческое житие тогда и вере конец... Нами стоит древлее благочестие... А много ль нас остается?.. Подумайте-ка об этом!
- Зачем, матушка, ропотом бога гневить? - молвил Василий Борисыч.- Живете вы, слава богу, в здешних лесах, тихо, безмятежно, никакого касательства до вас нет...
- Не ропщу, Василий Борисыч,- сдержанно ответила Манефа.- К тому говорю, что пророчества сбываются, скончание веков приближается... Блажен бдяй!. Вот что... А что сказал про наше житие, так поверь ты мне, Василий Борисыч, обителям нашим не долго стоять... Близится конец!.. Скоро не останется кивотов спасения... В мале времени не будет в наших лесах хранилищ благочестия... И тогда не закоснит господь положить конец временам и летам... Замолчала Манефа... Никто ни слова ей в ответ... Матери крестились и шептали молитвы.
Минуты через три мать Виринея, отирая обильно выступившие на глазах ее слезы, обратилась к игуменье:
- Намедни, как ты хворала, матушка, ронжински ребята ко мне в келарню старчика приводили. В Поломских лесах, сказывал, спасался, да лес-от вырубать зачали, так он в иное место пробирался... И сказывал тот старчик, что твое же слово: по скорости-де скончание веку будет, антихрист-де давно уж народился, а под Москвой, в Гуслицах, и господни свидетели уж с полгода ходят - Илья пророк с Енохом праведным.
- Пустяков не плети, Виринеюшка,- перебила ее Манефа.- Знать бы тебе горшки да плошки, а пустяков не городить... Какие там Илья с Енохом объявились?.. Чего им в Гуслицах делать?.. Фальшивы деньги, что ли?
- Старчик по всему видно, матушка, жития высокого и дар разумения, в пустыни живучи, снискал... Пустого слова не скажет,- зачала было смущенная словами игуменьи Виринея, но Манефа опять перебила ее.
- Тебе бы того старца напоить, накормить и всем упокоить,- сказала она,пустых речей с ним не заводить... Да, друг,- немного помолчав, сказала Манефа, обращаясь к Василию Борисычу,- недолго, недолго пожить нам в обителях!.. Запустеет свято место!..
- Полноте, матушка,- молвил Василий Борисыч.- Не сейчас же вдруг. Господь милостив - на ваш век потерпит.