Страница 29 из 87
- Успокойтесь, матушка, это вам вредно,- уговаривала Манефу Марья Гавриловна.- Теперь пуще всего вам надо беречь себя. Успокоилась ненадолго Манефа, спросила потом:
- От братца нет ли вестей?
- Патап Максимыч уехал,- отвечала Фленушка.
- Куда?
- На Ветлугу... говорят.
- На Ветлугу!..- взволнованным голосом сказала Манефа.- Один?
- Нет,- молвила Фленушка,- с купцом Дюковым да с тем, что тогда похожденья свои рассказывал...
Побледнела Манефа, вскрикнула и лишилась сознанья.
Ей стало хуже. Осмотрев больную и узнав, что она взволновалась от разговоров, врач строго запретил говорить с ней, пока совсем не оправится.
Только к Пасхе встала Манефа с постели. Но здоровье ее с тех пор хизнуло. Вся как-то опустилась, задумчива стала.
Однажды, когда Манефе стало получше, Фленушка пошла посидеть к Марье Гавриловне. Толковали они о матушке и ее болезни, о том, что хоть теперь она и поправлялась, однако ж при такой ее слабости необходим за ней постоянный уход.
- Лекарь говорит,- сказала Марья Гавриловна,- что надо отдалить от матушки всякие заботы, ничем не беспокоить ее... А одной тебе, Фленушка, не под силу день и ночь при ней сидеть... Надо бы еще кого из молодых девиц... Марьюшку разве?
- У Марьюшки свое дело,- отвечала Фленушка.- Без нее клирос станет, нельзя безотлучно ей при матушке быть.
- Право, не придумаю, как бы это уладить,- сказала Марья Гавриловна.Анафролия да Минодора с Натальей только слава одна... Работницы они хорошие, а куда ж им за больной ходить? Я было свою Таню предлагала матушке - слышать не хочет.
- Вот как бы Настя с Парашей приехали,- молвила Фленушка.
- И в самом деле! - подхватила Марья Гавриловна.- Чего бы лучше? Тут главное, чтоб до матушки, пока не поправится, никаких забот не доводить... А из здешних кого к ней ни посади, каждая зачнет сводить речь на дела обительские. Чего бы лучше Настеньки с Парашей... Только отпустит ли их Патап-от Максимыч?.. Не слыхала ты, воротился он домой аль еще нет?
- К страстной ждали, должно быть, дома теперь,- сказала Фленушка.
- Отпустит ли он их, как ты думаешь? - спросила Марья Гавриловна.
- Не знаю, как сказать,- отвечала Фленушка.- Сами станут проситься, не пустит.
- А если матушка попросит? - спросила Марья Гавриловна.
- Навряд, чтоб отпустил,- отвечала Фленушка.
- Попробовать разве поговорить матушке, что она на то скажет,- согласится, так напиши от нее письмецо к Патапу Максимычу,- молвила Марья Гавриловна.
- Тогда уж наверно не отпустит,- сказала Фленушка.- Не больно он меня жалует, Патап-от Максимыч... Еще скажет, пожалуй, что я от себя это выдумала. Вот как бы вы потрудились, Марья Гавриловна.
- Я-то тут при чем? - возразила Марья Гавриловна.- Для дочерей не сделает, для сестры больной не сделает, а для меня-то с какой же стати?
- А я так полагаю, что для вас одних он только это и сделает,- сказала Фленушка. - Только вы пропишите, что вам самим желательно Настю с Парашей повидать, и попросите, чтоб он к вам отпустил их, а насчет того, что за матушкой станут приглядывать, не поминайте.
- Понять не могу, Фленушка, с чего ты взяла, чтобы Патап Максимыч для меня это сделал. Что я ему? - говорила Марья Гавриловна.
- А вы попробуйте,- ответила Фленушка.- Только напишите, попробуйте.
- Право, не знаю,- раздумывала Марья Гавриловна.
- Да пишите, пишите скорее,- с живостью заговорила Фленушка, ласкаясь и целуя Марью Гавриловну.- Хоть маленько повеселей с ними будет, а то совсем околеешь с тоски. Миленькая Марья Гавриловна, напишите сейчас же, пожалуйста, напишите... Ведь и вам-то с ними будет повеселее. Ведь и вы совсем извелись от здешней скуки... Голубушка... Марья Гавриловна!
- Чтоб он не осердился?- сказала Марья Гавриловна.
- На вас-то?.. Что вы?.. Что вы?..- подхватила Фленушка, махая на Марью Гавриловну обеими руками.- Полноте!.. Как это возможно?.. Да он будет рад-радехонек, сам привезет дочерей да вам же еще кланяться станет. Очень уважает вас. Посмотрели бы вы на него, как кручинился, что на именинах-то вас не было... Он вас маленько побаивается...
- Чего ему меня бояться?- засмеялась Марья Гавриловна.- Я не кусаюсь.
- А боится - верно говорю... С вашим братцем, что ли, дела у него,- вот он вас и боится.
- Из чего же тут бояться? - сказала Марья Гавриловна.- Какие у них дела, не знаю... И что мне такое брат? Пустое городишь, Фленушка.
- Уж я вам говорю,- настаивала Фленушка.- Попробуйте, напишите - сами увидите... Да пожалуста, Марья Гавриловна, миленькая, душенька, утешьте Настю с Парашей - им-то ведь как хочется у нас побывать - порадуйте их.
Марья Гавриловна согласилась на упрашивания Фленушки и на другой же день обещалась написать к Патапу Максимычу. К тому же она получила от него два письма, но не успела еще ответить на них в хлопотах за больной Манефой.
Манефа рада была повидать племянниц, но не надеялась, чтобы Патап Максимыч отпустил их к ней в обитель.
- Без того ворчит, будто я племянниц к келейной жизни склоняю,- сказала она.- Пошумел он однова на Настю, а та девка огонь - сама ему наотрез. Он ей слово, она пяток, да вдруг и брякни отцу такое слово: "Я, дескать, в скиты пойду, иночество надену..." Ну какая она черноризица, сами посудите!.. То ли у ней на уме?.. Попугать отца только вздумала, иночеством ему пригрозила, а он на меня как напустится: "Это, говорит, ты ей такие мысли в уши напела, это, говорит, твое дело..." И уж так шумел, так шумел, Марья Гавриловна, что хоть из дому вон беги... И после того не раз мне выговаривал: "У вас, дескать, обычай в скитах повелся: богатеньких племянниц сманивать, так ты, говорит, не надейся, чтоб дочери мои к тебе в черницы пошли. Я, говорит, теперь их и близко к кельям не допущу, не то чтоб в скиту им жить..." Так и сказал... Нет, не послушает он меня, Марья Гавриловна, не отпустит девиц ни на малое время... Напрасно и толковать об этом...
- А если б Марья Гавриловна к нему написала?.. К себе бы Настю с Парашей звала? - вмешалась Фленушка.
- Это дело другое,- ответила Манефа.- К Марье Гавриловне как ему дочерей не пустить. Супротив Марьи Гавриловны он не пойдет.
- Я бы написала, пожалуй, матушка, попросила бы Патапа Максимыча,- сказала Марья Гавриловна.