Страница 2 из 3
– Мне нужны не фарфоровые, а нормальные дети. Учите их хорошенько, спуску не давайте, спрашивайте по всей строгости и особенно боритесь с их ленью. Пускай в меру шалят, даже иногда дерутся, но только чтобы не жаловались друг на друга. Доносчику – первый кнут. Вы согласны со мной?
– Да, Ваше Высочество, – с трепетом ответила Александра Петровна.
Да и как было не трепетать перед могучей фигурой наследника престола. Цесаревич Александр был настоящий русский богатырь. Головой задевал дверные притолоки, плечом мог, наверное, своротить мраморную колонну дворца, а силища в руках у него была такая, что ничего ему не стоило согнуть в бараний рог толстую железную кочергу, которой помешивали горячие уголья в камине!
Но при том он был добр, заботлив, общался запросто со всеми слугами во дворце. А роскошь ненавидел.
– Мои дети должны спать на деревянных кроватях с жёсткими матрасами. Подъём в семь утра, холодный душ и молитва. На завтрак каша с чёрным хлебом. – Такие указания он давал няням и воспитателям. – Одежда самая простая, вот как на мне.
Александр Александрович показывал на свой скромный домашний костюм, довольно заношенный и потрёпанный, кое-где даже с дырочками. Его жена, Мария Фёдоровна, только головой качала на это. Ей, конечно, такая простота казалась излишней, совсем не царственной.
А дети обожали отца. Кроме Ники и Жоржа в семье родились Ксения, Михаил и самая младшая сестричка Ольга. Даже когда после гибели дедушки их отец стал царём, императором всероссийским Александром Третьим, хозяином русской земли, то не изменил своих привычек. В шутку завязывал узелком столовые ложки, за обедом мог развеселить детей, бросая в них хлебными шариками. Но только, разумеется, если в комнате в это время не было Марии Фёдоровны. Единственная вещь на свете, которой боялся Александр Александрович, – это головомойка от жены.
Ники тоже любил шутки и всякие проказы. Однажды зимой он тайно устроил западню на катке в дворцовом саду. Расковырял лёд, вырыл яму и присыпал снегом для маскировки. А потом смотрел, как Володя покатился туда на коньках – и, конечно, бухнулся в яму. Ники сделал это в отместку приятелю за то, что тот накануне намял ему бока в драке. Уж как хохотал он, глядя на барахтанья друга в яме! А рядом с катком в это время прогуливался Александр Александрович. Он сурово посмотрел на смеющегося Ники и сказал:
– Ты не мой сын! Мой сын так не поступил бы. Или, во всяком случае, уже давно извинился бы перед Володей за свою гнусную каверзу.
Пришлось Ники просить прощения у товарища. А когда все вернулись во дворец, отец увёл сына в рабочий кабинет и задал ему отменную трёпку. Объяснил, что не всякая забава хороша и причинять зло другим даже в шутку нельзя. Ники на всю жизнь запомнил тот разговор.
Пожалуй, с воцарением Александра Третьего жизнь императорских отпрысков стала не только несахарной, но частенько и голодной. За обеденный стол им теперь нередко приходилось садиться вместе с многочисленными придворными и гостями. А блюда детям подавали в самую последнюю очередь, после того как обнесут всех приглашённых. Порой Ники и остальные успевали проглотить лишь пару кусочков, как отец поднимался из-за стола. Это означало, что обед кончен. Но жаловаться было нельзя. Что ты за великий князь или княжна[4], если не можешь потерпеть какой-то голод? А Ники вообще звался теперь не великим князем, а наследником престола, цесаревичем, как раньше его отец! Так что никакого нытья ему вовсе не позволялось: он должен был являть собой пример для прочих.
Первую его учительницу, Александру Петровну, давно сменили другие наставники – учёные, профессора, военные. Наследника учили всему, что могло пригодиться будущему императору в его нелёгком труде – управлении огромной державой. Особенно Его Высочеству нравилась история и военные науки.
Проходить военную службу в царской семье считалось обязательным. Так повелось ещё с прадедушки, императора Николая Первого. Служебную лямку в гвардии тянули и дедушка Ники, и его отец, который даже командовал армейским подразделением во время войны с Турцией. По доброй традиции и наследника Николая Александровича зачислили на службу, как только ему стукнуло 16 лет.
Отец-командир
Едва цесаревич Николай очутился в окружении офицеров и солдат, он понял, что полковая жизнь – как раз для него. Военные сборы, учения, пехотные и артиллерийские манёвры, выездки на лошадях в манеже, смотры войск и парады, обеды в шумных офицерских компаниях, разговоры по душам с простыми солдатами – всё это доставляло ему огромное удовольствие. Своим царственным родителям он говорил:
– Я полюбил службу и сроднился с ней. В особенности полюбил наших молодцов-солдат! Если бы я мог выбирать, то хотел бы всю жизнь командовать полком.
За восемь лет наследник дослужился до звания полковника. Этот чин Николай Александрович сохранил на всю жизнь. Даже когда он сам вскоре стал царём Николаем Вторым и мог произвести себя в генералы, он не делал этого.
– Я берегу чин, данный мне покойным императором, моим отцом, – объяснял он.
А как же любили его и офицеры, и рядовые! Несмотря на свою юность, он был для них настоящим отцом-командиром. Николай Александрович всегда знал, как живут в казармах солдаты и что они едят, потому что сам пробовал их кашу и суп. И не одну-две ложки съедал, а всё до дна, и даже с удовольствием. Ведь он с малых лет привык к простой пище – изысканными кушаньями царских детей не очень-то баловали.
А уж когда цесаревич узнавал, что кто-то из сослуживцев-офицеров нуждается или семье какого-нибудь рядового требуется помощь, он тут же выручал их личными деньгами. Особенно ему нравилось общаться с солдатами. В то время на солдатскую службу брали в основном деревенских парней. Они рассказывали будущему императору о крестьянской жизни, о заботах землепашцев, о своих семьях. Их сердечная простота и бесхитростный разговор навсегда запали ему в душу.
Всю свою жизнь Николай Александрович носил военную форму и не любил надевать штатский костюм. Однажды, когда он был уже царём Николаем Вторым, произошла такая история с солдатским обмундированием.
Император часто весной или осенью жил со своей семьёй в Крыму, в Ливадии – там был выстроен царский дворец. В тот год военное министерство решило внести улучшения в солдатскую форму. Государь пожелал лично разобраться в этом вопросе, проверить, тяжело ли, удобно ли солдатское снаряжение. Он велел привезти ему форму рядового стрелка из полка, расквартированного поблизости от Ливадии. Когда посыльный солдат доставил амуницию, царь сказал ему:
– Помоги мне одеться в это.
Из дворца император вышел в полной походной выкладке – в шинели, с ранцем за спиной и винтовкой на плече. В таком виде он обошёл ливадийский парк, затем отправился по дороге дальше и прошагал с десяток вёрст. Возле Ореанды, где тоже был дворец, ему встретился полицейский. Государь решил проверить, узнает ли тот его. Подошёл и спросил, по какой дороге идти в Ливадию.
– Проваливай, парень, – грубо ответил полицейский. – В Ливадии тебе делать нечего. Там царь живёт.
И он показал, куда идти солдату, – совсем в другую сторону. Николай Александрович, довольный своей маскировкой, ничего не ответил и отправился, куда махнул рукой полицейский. Несколько часов он ходил по горным дорогам, покуда снова, уже в сумерках, не вышел к ливадийскому парку. Но и здесь путь ему преградил часовой.
– А ты разве не узнал меня, братец? – улыбаясь в усы, спросил император.
Часовой пригляделся и ахнул. Вытянулся в струнку.
– Виноват, Ваше Императорское Величество!
– То-то же, – посмеиваясь, государь отправился во дворец.
Через несколько дней Николай Александрович посетил тот самый стрелковый полк, откуда ему присылали форму. Один из полковых командиров вручил императору солдатскую книжку и попросил её заполнить. Государь записал в ней своё имя и срок службы – «До гробовой доски».
4
Великая княжна – в Российской империи титул дочерей императора и его внучек (дочерей великого князя), сохранявшийся за ними до замужества.