Страница 9 из 91
- Прихвати, Михайлыч, сколько ни на есть деньжонок,- говорила жена его, Фекла, баба тихая, смиренная, внезапным горем совсем почти убитая.- И токарню ведь надо ставить и без лошадок нельзя...
- Рад бы прихватить, Абрамовна, да негде прихватить-то; ни у которого человека теперь денег для чужого кошеля не найдешь. Хоть проси, хоть нет - все едино.
- Да вот хотя бы у писаря, у него деньги завсегда водятся,- подхватила Фекла,- покучиться бы тебе у Карпа Алексеича. Даст. Молчит Трифон, лучину щепает; Фекла свое.
- Что ж, Михайлыч? Заем - дело вольное, любовное; бесчестья тут никакого нет, а нам, сам ты знаешь, без токарни да без лошадок не прожить. Подь покланяйся писарю,- говорила Фекла мужу, утирая рукавом слезы.
- Не пойду,- отрывисто, с сердцем молвил Трифон и нахмурился.- И не говори ты мне, старуха, про этого мироеда,- прибавил он, возвысив голос,- не вороти ты душу мою... От него, от паскудного, весь мир сохнет. Знаться с писарями мне не рука.
- Да что же не знаться-то?.. Что ты за тысячник такой?.. Ишь гордыня какая налезла,- говорила Фекла.- Чем Карп Алексеич не человек? И денег вволю, и начальство его знает. Глянь-ка на него, человек молодой, мирским захребетником был, а теперь перед ним всяк шапку ломит.
- Ну и пусть их ломят, а я, сказано, не пойду, так и не пойду,- молвил Трифон Лохматый.
- А я что говорила тебе, то и теперь скажу,- продолжала Фекла.- Как бы вот не горе-то наше великое, как бы не наше разоренье-то, он бы сватов к Параньке заслал. Давно про нее заговаривал. А теперь, знамо дело, бесприданница, побрезгует...
Прасковья, старшая дочь Трифона, залилась слезами и начала причитать.
- Плети захотела? - крикнул отец. Смолкла Прасковья, оглядываясь и будто говоря: "Да ведь я так, я, пожалуй, и не стану реветь". Вспомнила, что корову доить пора, и пошла из избы, а меньшая сестра следом за ней. Фекла ни гу-гу, перемывает у печи горшки да Исусову молитву творит.
Нащепав лучины, обратился Трифон к старшему сыну, что во все время родительской перебранки молча в углу сидел, оттачивая токарный снаряд.
- Алеха! Неча, парень, делать, надо в чужи люди идти, в работники. Сказывают, Патап Максимыч Чапурин большой подряд на посуду снял. Самому, слышь, управиться сила не берет, так он токарей приискивает. Порядися с ним на лето аль до зимнего Николы. Десятков пять, шесть, бог даст, заработаешь, к тому ж и с харчей долой. У Чапурина можно и вперед денег взять, не откажет; на эти деньги токарню по весне справили бы, на первое время хоть не больно мудрящую. А Саввушку, думаю я, Фекла, в Хвостиково послать, он мастер ложкарить. Заработает сколько-нибудь. А сами, бог милостив, как-нибудь перебьемся.
- Я, батюшка, всей душой рад послужить, за твою родительскую хлеб-соль заработать, сколько силы да уменья хватит, и дома радехонек и на стороне - где прикажешь,- сказал красавец Алексей.
- Спасибо, парень. Руки у тебя золотые, добывай отцу,- молвил Трифон.Саввушка, а Саввушка!- крикнул он, отворив дверь в сени, где младший сын резал из баклуш ложки.
- Чего, тятенька? - весело тряхнув кудрями, спросил красивый подросток, лет пятнадцати, входя в избу.
- Избным теплом, сидя возле материна сарафана, умен не будешь, Саввушка. Знаешь ты это?- спросил его отец.
- Знаю,- бойко ответил Саввушка, вопросительно глядя на отца.
- Поживи в чужих людях, умнее будешь. Так али нет?
- Ты, тятя, лучше меня знаешь,- отвечал Саввушка, ясно и любовно глядя на отца.
Бросила горшки свои Фекла; села на лавку и, ухватясь руками за колени, вся вытянулась вперед, зорко глядя на сыновей. И вдруг стала такая бледная, что краше во гроб кладут. Чужим теплом Трифоновы дети не грелись, чужого куска не едали, родительского дома отродясь не покидали. И никогда у отца с матерью на мысли того не бывало, чтобы когда-нибудь их сыновьям довелось на чужой стороне хлеб добывать. Горько бедной Фекле. Глядела, глядела старуха на своих соколиков и заревела в источный голос.
- Чего завыла? Не покойников провожаешь! - сердито попрекнул ей Трифон, но в суровых словах его слышалось что-то плачевное, горестное. А не задать бабе окрику нельзя; не плакать же мужику, не бабиться.- Фекла,- сказал Трифон жене поласковей,- подь-ка, помолись!
И Фекла покорно пошла в заднюю, где была у них небольшая моленна. Взявши в руки лестовку, стала за налой. Читая канон богородице, хотелось ей забыть новое, самое тяжкое изо всех постигших ее, горе.
- Уж вы порадейте, ребятки, пособите отцу,- говорил Трифон.- Пустил ли бы я вас в чужие люди, как бы не беда маша, не последнее дому разоренье? Уж вы порадейте. А живите в людях умненько, не балуйте, работайте путем. Не знаю, как в Хвостикове у ложкарей, Саввушка, а у Чапурина в Осиповке такое заведенье, что, если который работник, окроме положенной работы, лишков наработает, за те лишки особая плата ему сверх ряженой. Чапурин - человек добрый, обиды никому не сделает. Служи ему, Алексей, как родному отцу; он тебя и впредь не покинет. Порадей же хорошенько, Алексеюшка, постарайся побольше денег заработать. Справиться бы нам поскорей! Тебе же подходит пора и закон совершить, так надо тебе, Алексей, об отце с матерью порадеть.
Долго толковал Трифон с сыновьями, как им работу искать. Порешили Алексею завтра ж идти в Осиповку рядиться к Патапу Максимычу, а в середу, как на соседний базар хвостиковские ложкари приедут, порядить и Саввушку.Спать улеглись, а Фекла все еще клала в моленной земные поклоны. Кончив молитву, дошла она в избу и стала на колени у лавки, где, разметавшись, крепким сном спал любимец ее Саввушка. Бережно взяла она в руки сыновнюю голову, припала к ней и долго, чуть слышно, рыдала.
Рано поутру, еще до свету, на другой день Алексей собрался в Осиповку. Это было как раз через неделю после Крещенья. Помолившись со всею семьей богу, простившись с отцом, с матерью, с братом и сестрами, пошел он рядиться. К вечеру надо было ему назад к отцу в Поромово прийти повестить, на чем в ряде сошлись. Был слух, что Чапурин цены дает хорошие, что дело у него наспех, сам-де не знает, успеет ли к сроку заподряженный товар поставить. Все работники, что были по околотку, нанялись уж к нему; кроме того, много работы роздано было по домам, и задатки розданы хорошие.